Сочинение: Исповедь «хулигана» С. Есенина

В свое время у каждого художника — и у художника сло­ва — была своя репутация. Пушкин — повеса, Эдгар По — пьяница, Бродский — тунеядец. Не избежал подобной участи и Есенин. Слава «хулигана и скандалиста» прочно закрепилась за ним — причем закрепилась в письменной форме: тому сви­детельством и приведенные выше строчки, и стихи самого Есе­нина. А, как известно, что написано пером... Так и остался жить в литературе этот образ. И для многих Есенин поэтом «Москвы кабацкой», «московским озорным гулякой» был и будет всегда. Попытаемся же проанализировать этот образ, проследить исто­ки его зарождения, его развитие, его конец.

В русском литературоведении существует давняя традиция личные трагедии героев и их авторов считать отражением более широких социальных конфликтов: Онегин застрелил своего друга, потому что был «лишним» человеком в своем обществе, а Джек Лондон покончил жизнь самоубийством, сломленный враждебной художнику капиталистической действительностью. Такой подход в целом не плох и продуктивен, и при раскрытии причин есенин­ского ухода в «хулиганы» представляется вполне логичным.
[sms]
Первое «хулиганское» стихотворение поэта, которое, кстати, так и называется — «Хулиган», — относится к послереволюци­онному периоду и датируется 1919 годом. До этого были востор­женные, полные ожидания «чудесной гостьи» — революции — стихи. В них поэт воспевал грядущие перемены в жизни стра­ны и райский край Инонию, в котором все по-иному, лучше, чи­ще, добрее. Край этот удивительным образом похож на родную деревню автора, преображенную и идеализированную. Но меч­там поэта не суждено было сбыться.

Грянула война, а за ней — индустриализация всей страны, и от «мужицкого рая» пришлось отказаться. У Есенина не ос­тается «любви ни к городу, ни к деревне». А отсюда недалеко и до кабака:

Оттого-то вросла тужиль
В переборы тальянки звонкой.
И соломой пропахший мужик
Захлебнулся лихой самогонкой.

Отныне герой поэзии Есенина — «московский озорной гуля­ка». Он нарочно идет нечесаный, вызывая брань и осуждение со стороны прохожих, ночами читает стихи проституткам и пьет спирт, похабничает и скандалит. Его судьба — «умереть в ка­бацкой пьяной.драке» на изогнутых московских улицах. В есе­нинских стихах мы видим Москву «кабацкую», разгульную, пьяную. Этот город его захватил, одурманил. С болью думает герой о своей прежней жизни:

Вспомнил я деревенское детство,
Вспомнил я деревенскую синь.

И всего трепетней и пронзительней его воспоминания имен­но тогда, когда вслед ему доносится чужая брань — оттого, быть может, он и любит свою скандальную славу. Ведь в глуби­не души он все такой же деревенский парень с васильковыми глазами и ранимым сердцем. Его душа в крови от ударов ближ­них, как когда-то в детстве было в крови лицо. Он «нежно бо­лен вспоминаньем детства» и сожалением о былой свежести и «половодье чувств». Эта память о прежней жизни в родном краю проявляется в характере образов его поэтических размы­шлений. Герой — такой же хулиган, как и дождь, как ветер; разгульная тоска точит его глаза, словно синие листья червь. Деревня становится для него олицетворением прошлой, лучшей жизни и прибежищем, которым поэт не спешит воспользовать­ся, потому что

Я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях...

И от прежней жизни у него осталась одна радость — друж­ба с «братьями нашими меньшими». «Средь людей я дружбы не имею», — говорит о себе герой. Люди не способны ответить на его чувство, это чужой и хохочущий сброд, не понимающий души поэта, а потому всячески ему за это мстящий. Другое де­ло — звери: «Для зверей приятель я хороший». Герой кланя­ется каждой корове с вывески, ему жаль бездомных собак — ведь для него «братья — были и сестры — суки». Его знамени­тый цилиндр — не для того, чтобы производить впечатление на женщин: подобные желания кажутся ему просто глупыми. В цилиндре «удобней» давать овес кобыле — чтобы умень­шить грусть, таящуюся в сердце. Отчего же грустно поэту? Возможно, потому, что он одинок. Когда-то Блок писал о таком одиночестве:


Храню я к людям на безлюдье
Неразделенную любовь.

А Маяковский, не увидев вокруг себя людей, рвется цело­вать «умную морду трамвая». Одинокий герой Есенина же «пришел целовать коров». Он никогда не скажет про лю­дей — «озверевшие», потому что это будет оскорблением для животных.

Резкое осуждение за свой цинизм и грубость обычно вызы­вают два стихотворения «Сыпь, тальянка...» и «Пой же, пой, на проклятой гитаре...» Позднее сам автор говорил, что не мо­жет от них отказаться, так как внутренне пережил все описан­ное в них, «Горькая отрава» стала частью жизни героя. В каба­ке за рюмкой водки он цинично рассуждает о жизни, о России, о женщинах. Высокое чувство любви для него не существует, есть только горькая «правда земли», основной человеческий ин­стинкт. Само существование человека на этой земле — неуда­чи, спирт и сифилис:

И я сам, опустясь головою,
Заливаю глаза вином,
Чтоб не видеть в лицо роковое,
Чтоб подумать на миг об ином.

Поэт с болью осознает глубину своего падения. Чувство от­вращения вызывает у него «пропащая гульба». За подчеркну­той грубостью и цинизмом скрывается (а ее нужно скрывать, ибо нет ничего больнее, чем когда в душу — грязными руками) сердце, открытое для любви и добра. Так когда-то писал о себе Маяковский: «Я люблю смотреть, как умирают дети», пряча свое «сплошное сердце», что стучит повсеместно. Герой Есени­на чувствует

Что-то всеми навек утрачено.
Май мой синий! Июнь голубой!

Жизнь кажется ему загубленной. Он ощущает свою небы­валую усталость и вновь возвращается мыслями к отчему до­му, его благотворному свету. Но поэт понимает, что ему нет возврата в прошлое, что угасла «та нежная дрема». Герой, од­нако, чувствует, как оставляет его желание мучить себя. Он ни о чем не жалеет:

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Если черти в душе гнездились —
Значит, ангелы жили в ней.

Последний цикл «хулиганских» стихов — «Любовь хулига­на». В прошлом разгульная жизнь — любовь явилась как спа­сение. Ради любимой герой готов бросить омут кабаков. Он поет ей об уходящем хулиганстве. Пусть им досталась только осен­няя усталость чувств, не стоит жалеть о том, что Так мало пройдено дорог, Так много сделано ошибок. Герой воскрес для жизни, он верит в то, что он еще будет слушать песни дождей и черемух — «чем здоровый живет че­ловек».

Так находит свой конец образ хулигана в творчестве Есени­на. С радостью поэт отрекается «скандалить», с радостью ищет и обретает новые темы для своих стихов. Тому свидетельст­во — красота его «Персидских мотивов». Этот сборник так и начинается — с признания поэта о том, что его душу больше не гложет «пьяный бред». В «Письме к женщине» сам автор так представляет свое падение в омут разгула: в развороченном быте ему не удалось определиться в своем назначении, и он предпочел «сгореть в угаре пьяном». Теперь же все не так. Он стал не тем, чем некогда был. И это — последнее слово в есе­нинской исповеди «хулигана».[/sms]