Сочинение: В чем причина драмы Катерины в пьесе А.Н. Островского «Гроза»?

Вл.И. Немирович-Данченко говорил: «Если бы какая-то купеческая жена изменила своему мужу и отсюда все ее не­счастья, — то это была бы драма. Но у Островского это только основа для высокой жизненной темы...» Тема эта — судьба русской женщины, а еще шире — судьба тянущейся к духов­ной свободе личности в тяжелых, сковывающих жизненных условиях. Даже хитрая и легко приспосабливающаяся к раз­личным обстоятельствам Варвара, которая в нравственном отношении весьма нетребовательна к себе («Делай, что хо­чешь, только бы шито да крыто было»), — и та не смогла вы­держать домашней деспотии своей матери.

«Какая у ней на лице улыбка ангельская, а от лица-то как будто светится», — говорит о Катерине Борис. Его собесед­ник Кудряш сразу понимает, о ком идет речь: «Так это моло­дая Кабанова, что ль?» История театральных постановок «Грозы» сохранила фразу, которую Островский произнес по поводу молодой актрисы А.А. Яблочкиной, когда она пробо­валась на роль Катерины: «Что за Катерина с осиной тали­ей?» Катерина, хотя и должна соответствовать народным представлениям о красоте, все же купчиха и одновременно должна соответствовать тем ассоциациям, которые это слово вызывает. Ее красота — красота внутренняя, красота силь­ной и красивой личности.

Для всей концепции пьесы очень важно, что именно здесь, в душе вполне «калиновской» по воспитанию и нравст­венным представлениям женщины, рождается новое отно­шение к миру, новое чувство, еще неясное самой героине: «...Что-то со мной недоброе делается, чудо какое-то!.. Что-то во мне такое необыкновенное. Точно я снова жить начинаю, или уж и не знаю». Это смутное чувство, которое Катерина не может, конечно, объяснить рационалистически, — просы­пающееся чувство личности. В душе героини оно, естествен­но в соответствии со всем складом понятий и сферой жизни купеческой жены, принимает форму индивидуальной, лич­ной любви. В Катерине рождается и растет страсть, но это страсть в высшей степени одухотворенная, бесконечно дале­кая от бездумного стремления к потаенным радостям.
[sms]

Есть в пьесе один персонаж, который кажется близким Катерине по духу, — Кулигин. Он человек необычный, даже диковинный. В перечне действующих лиц о нем сказано: «мещанин, часовщик-самоучка, отыскивающий перпетуум-мобиле». Фамилия героя прозрачно намекает на реальное лицо — И.П. Кулибина (1755 — 1818), биография которого была опубликована в журнале историка М.П. Погодина «Мо­сквитянин», где сотрудничал Островский.

Как и Катерина, Кулигин — натура поэтическая и мечта­тельная (так, именно он восхищается красотой заволжского пейзажа, сетует, что калиновцы к нему равнодушны). Появ­ляется он, распевая «Среди долины ровныя...», народную песню литературного происхождения (на слова А.Ф. Мерзля-кова). Это сразу же подчеркивает отличие Кулигина от дру­гих персонажей, связанных с фольклорной культурой. Кули­гин — человек книжный, хотя и довольно архаической книжности: Борису он говорит, что пишет стихи «по-старин­ному... Поначитался-таки Ломоносова, Державина... Муд­рец был Ломоносов, испытатель природы...». Даже и харак­теристика Ломоносова свидетельствует о начитанности Кулигина именно в старых книгах: не «ученый», а «муд­рец», «испытатель природы». «Ты у нас антик, химик», — говорит ему Кудряш. «Механик-самоучка», — поправляет Кулигин. Технические идеи Кулигина также явный анахро­низм. Солнечные часы, которые он мечтает установить на ка-линовском бульваре, пришли еще из античности.

 

Громоот­вод — техническое открытие XVIII в. Если пишет Кулигин в духе классиков XVIII в., то его устные рассказы выдержаны в еще более ранних стилистических традициях и напомина­ют старинные нравоучительные повести и апокрифы («и нач­нется у них, сударь, суд да дело, и несть конца мучениям. Су­дятся-судятся здесь, да в губернию поедут, а там уж их и ждут, да от радости руками плещут» — картина судейской волокиты, живо описанная Кулигиным, напоминает расска­зы о мучениях грешников и радости бесов).

Главное дело жизни Кулигина — мечта об изобретении «перпетуум-мобиле» и получение за него миллиона от англи­чан. Миллион этот он намеревается потратить на калинов-ское общество — «работу надо дать мещанству-то». Слушая этот рассказ, Борис, получивший современное образование в Коммерческой академии, замечает: «Жаль его разочаровы­вать-то! Какой хороший человек! Мечтает себе — и счастлив». Однако он едва ли прав. Кулигин действительно человек хоро­ший: добрый, бескорыстный, деликатный и кроткий. Но едва ли он счастлив: его мечта постоянно вынуждает его вы­маливать деньги на свои изобретения, задуманные на пользу общества, а обществу и в голову не приходит, что от них мо­жет быть какая-нибудь польза, для них Кулигин — безобид­ный чудак, что-то вроде городского юродивого.

 

А главный из возможных «меценатов» — Дикой и вовсе набрасывается на изобретателя с бранью, лишний раз подтверждая и общее мнение, и собственное признание Кабанихе в том, что не спо­собен расстаться с деньгами. Кулигинская страсть к творче­ству остается неутоленной; он жалеет своих земляков, видя в их пороках результат невежества и бедности, но ни в чем не может им помочь. Так, совет, который он дает (простить Ка­терину, но так, чтоб никогда не поминать о ее грехе), заведо­мо невыполним в доме Кабановых, и едва ли Кулигин не по­нимает это. Совет хорош, человечен, поскольку исходит из
гуманных соображений, но никак не принимает во внимание реальных участников драмы, их характеры и убеждения.

При всем своем трудолюбии, творческом начале своей личности Кулигин — натура созерцательная, лишенная вся­кого напора. Вероятно, только поэтому калиновцы с ним и мирятся, несмотря на то что он во всем от них отличается. Думается, что по той же причине оказалось возможно дове­рить ему авторскую оценку поступка Катерины. «Вот вам ваша Катерина. Делайте с ней, что хотите! Тело ее здесь, возьмите его; а душа теперь не ваша: она теперь перед Суди­ей, который милосерднее вас!»

Образ Катерины дает много возможностей для различных интерпретаций, и каждая из знаменитых в прошлом испол­нительниц этой роли имела свой ключик к ней, свою особен­ную фразу, которая отличала именно ее Катерину. У Стрепе-товой это: «Отчего люди не летают?» У Федотовой: «Не могу я больше терпеть!» У Ермоловой: «А горька неволя, ох как горька!» У Никулиной-Косицкой: «В могиле лучше... Под деревцем могилушка... как хорошо!».

Борис Бабочкин обращал внимание на возраст героини: «Если Катерине будет со сцены даже 30 лет, то пьеса приоб­ретает новый и ненужный нам смысл. Правильно определить ее возраст нужно 17—18 годами. Года два она замужем. Ее жизненный опыт ничтожен. По Добролюбову, пьеса застает Катерину в момент перехода от детства к зрелости. Это совер­шенно правильно и необходимо».

И этот момент перехода от детства к зрелости приходится на пребывание в «темном царстве».

Гибель Катерины поэтому предрешена и необратима, как бы ни повели себя люди, от которых она зависит: ни ее само­сознание, ни весь уклад ее жизни не позволяют проснувше­муся в ней личному чувству воплотиться в бытовые формы. Помимо точной социально-исторической характерности, «Гроза» обладает и явно выраженным лирическим началом, и мощной символикой. И то и другое в первую очередь связано с образом Катерины.

 

Лиризм «Грозы» возникает именно из-за близости мира героини и автора. Надежды на преодоление социальной розни, разгула индивидуалистических страстей, культурного разрыва образованных сословий и народа на почве воскрешения идеальной патриархальной гармонии, которые Островский и его друзья по журналу «Москвитя­нин» питали в 1850-е годы, не выдержали испытания совре­менностью. Прощанием с ними и была «Гроза», отразившая состояние народного сознания на переломе эпох. Лириче­ский характер «Грозы» глубоко понял А.А. Григорьев, сам бывший москвитянинец, сказав о пьесе: «...как будто не поэт, а целый народ создавал тут».

Судьбу и речи Катерины Островский последовательно со­относит с фабулой и поэтикой лирических песен о женской доле. В этой традиции выдержан рассказ Катерины о воль­ной жизни в девичестве, монолог перед последним свидани­ем с Борисом. Автор последовательно поэтизирует образ ге­роини, используя для этого даже такое нетрадиционное для драматического рода средство, как пейзаж, который сперва описан в ремарке, затем красота заволжских далей обсужда­ется в беседах Кулигина, потом в словах Катерины, обращен­ных к Варваре, появляется мотив птицы и полета («Отчего люди не летают?.. Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела»).

«Темное царство» — это едва ли не весь Калинов, но толь­ко у Катерины конфликт с ее окружением доходит до такой трагической остроты. Драма навсегда вошла в классический репертуар русского театра.[/sms]