Сочинение: Смысл названия и проблематика романа И.С. Тургенева «Отцы и дети»

В названии романа Ивана Сергеевича Тургенева отражена основная проблематика всего произведения — конфликт по­колений «отцов» и «детей», вечный неразрешимый кон­фликт прошлого и приходящего ему на смену будущего. В романе этот конфликт выражен в столкновении двух миро­воззренческих позиций: позиции абсолютного отрицания любых авторитетов, которую занимает Евгений Базаров, и позиции «принципа», которую занимает Павел Петрович Кирсанов.

Суть позиции П.П. Кирсанова сложно сформулировать в нескольких словах. Во-первых, Павел Петрович является представителем поколения «отцов», он дворянин, джентль­мен «до мозга костей», военный, вышедший в отставку, с безупречными манерами и тонким вкусом. Павел Петрович из тех, кто предпочитает старое новому, он любит Англию и английский стиль жизни за то, что там умеют хранить тради­ции. Традиционность, постоянство — те качества, что обес­печивают иллюзию незыблемости существования, и это под­тверждает его, Павла Петровича, право занимать то место в жизни, которое он имеет. Страх перед новизной объясняется боязнью потерять все, отчасти это страх аристократии перед плебеями, которые разрушили бы ее цивилизацию, основан­ную на законах иерархии. Но это только одно из всех воз­можных объяснений резкой неприязни Павла Петровича к молодому другу племянника.

«Нигилизм» Базарова есть не только откровенное неува­жение Кирсанова, это еще позиция эстетической глухоты. В одном из споров Павел Петрович возмущается, неужели от­рицание Базарова распространяется и на природу, и на по­эзию, и «страшно вымолвить еще на что», — Базаров невоз­мутимо отвечает: «на все». Именно это спокойствие, незыб­лемая уверенность в собственной правоте и смущают Павла Петровича, подверженного сомнению и определенного рода нерешительности. Страх оказаться под властью таких новых людей, которые внесли бы в эстетически насыщенную жизнь, выстроенную по законам высокой нравственности и чести, строго иерархичную изначально, разрушительный в данном случае принцип равенства, заставляет Павла Петро­вича ввязываться в дискуссии в целях отстоять старый мир «отцов».
[sms]

Однако Базаров не торопится разубеждать старого Кирса­нова в неправильности его позиции, он не старается склонить кого-либо на свою сторону, он даже «неохотно» отвечает на нападки Павла Петровича. Все это еще больше раззадоривает Кирсанова, который чувствует безотчетный страх перед этой, еще неведомой ему убежденностью. Базаров действует по праву силы, которая, по его мнению, решает все. В отри­цании Базарова нет революционности как таковой, здесь от­рицается лишь вера, принципиальная возможность верова­ния во что бы то ни было. Его равенство — не братство, но возможность каждому принимать решения исходя из собст­венного опыта, руководствуясь лишь собственными жела­ниями и потребностями. Возможно, подсознательно герой требует большей свободы выбора в строго детерминирован­ном мире. Но нигилизм в данном случае не какая-то полити­ческая программа, не план действий по изменению мира. Ба­заров настолько идеалист и романтик, насколько он идеа­лизм и романтизм презирает.

В действиях героя нет ничего, что касалось бы конкретно Павла Петровича, и его кажущееся пренебрежение есть всего лишь невнимание к абсолютно ненужному «предмету», ка­ким является Кирсанов для Базарова. Лягушки интересуют Евгения много больше, так как от них больше пользы. Имен­но степенью полезности предлагает нигилист оценивать и мотивировать все действия. Это уже после духовного слома, после трагедии свой несчастной любви Базаров признается, что человек действует в силу «ощущения». Но в споре с Пав­лом Петровичем он предлагает уделять внимание лишь фак­там, материальной стороне жизни, отвергая глупый «роман­тизм».

Стремление Базарова к новой жизни оправдывается и его происхождением, и его характером. Бунтарь по натуре, он восстает против любого несовершенства мира; не прощая уродства настоящего и не примиряясь с ним, Базаров, одна­ко, имеет весьма скромное представление о будущем. Одно он знает наверняка: старый мир настолько безобразен, что не­возможно построить ничего нового, не разрушив до основа­ния старое. Знаменитое «сначала надо место расчистить» в данном случае не легкомысленное заявление. Базаров дейст­вительно не представляет, что будет дальше, он просто верит, что кому-то удастся создать мир мудрее и прекраснее, мир, в котором не будет места ни глупости, ни злобе — этим «болез­ням общества», мир, в котором различия будут просто не Нельзя с уверенностью сказать, отрекается ли Базаров в конце романа от своих убеждений, проигрывает ли новое по­коление старому в умении жить.

 

 Павел Петрович так же про­играл жизни, как и Базаров. А в выигрыше остались отец и сын Кирсановы, сумевшие принять правила этого странного мира, органически совпавшие с ним в стремлении к любви. Обретя смысл жизни в семейном счастье, в тихом благопо­лучном существовании, они не терзаются извечными вопро­сами, не решают глобальных проблем бытия. Жизнь «галки» не претит им своей кажущейся духовной ограниченностью. Возможно, именно такая жизнь намного богаче жизни по теории, так как она дает возможность нахождения гармо­ничного варианта сосуществования с миром.

Итак, роман задает по крайней мере два ракурса рассмот­рения проблемы конфликта поколений. С одной стороны, можно рассматривать столкновение нигилизма и традицио­нализма, сущность противостояния которых раскрывается в спорах Базарова с Павлом Петровичем. С другой стороны, и это углубляет проблематику романа, можно говорить о том, что в каждом поколении находятся те, кто восстает против существующего порядка жизни, кто нарушает установлен­ные свыше правила и неизменно проигрывает.

 

Бунт против жизни, таким образом, характерен для всех поколений, и за­канчивается этот бунт неизменной победой жизни. Однако в каждом поколении найдутся те, кто предложит единственно правильный вариант гармоничного .существования, кто под­чинится своей природе, отдастся чувству и в этом кажущем­ся поражении победит, окажется сильнее. Отцы и дети — так ли много в них различного, так ли велика пропасть между поколениями, настолько ли четко прочерчена граница меж­ду старым и новым? Когда читаешь роман Тургенева, эта раз­ница кажется много меньше, несмотря на очевидные непре­одолимые различия.[/sms]