Сочинение: Роль женских образов в пьесе Горького «На дне»

Женские персонажи в пьесе «На дне» разделяют общую участь. Они находятся в буквальном смысле на социальном дне общества. Обитатели ночлежки, мужчины и женщины, ощущают себя выброшенными из жизни. Даже Василиса, жена Костылева, мало чем отличается от тех, кто от нее зави­сит. Жадная и жестокая собственница, она пробивается к своему благополучию любой ценой.

 

Речь ее раскрывает хищ­ническое ее нутро и вместе с тем показывает присущие имен­но ей качества. «Я тебе, щенку, сказала, чтобы духа твоего не было здесь...» — с этими словами появляется она на сцене, а на возражения Алешки односложно кричит: «Вон!» С Лукой она не вступает в разговоры, а, резко отрубая каждое слово, спрашивает и одновременно приказывает: «Ты кто такой? Ночуешь или жить? Пачпорт! Давай!» Каждое ее слово, обращенное к ночлежникам, полно злобы, желания их унизить, оскорбить. «Чтобы соринки не было! -г кричит она Насте. — Ты чего тут торчишь? Что рожа-то вспухла? Чего стоишь пнем? Мети пол! Наталью... видела?» Даже равнодушный ко всему Бубнов и тот говорит: «Сколько в ней зверства, в бабе этой». Уходит она со словами: «Эх вы... свиньи...»

Вынуждена продавать себя Настя. Она мечтает о настоя­щей, чистой любви. Конечно, ее язык — это просторечие. Од­нако стоит бедной девушке заговорить о своей небывалой любви, сейчас же ощущается влияние тех лубочных рома­нов, типа «Роковой любви», которыми она увлекается. Отсю­да идут «романтические аксессуары» (ночь, сад, беседка, «леворверт», к тому же заряженный десятью пулями), «пре­дельные» переживания («дрожу от страха и горя», «должен лишить себя жизни», «пропаду от тоски по тебе»), штампо­ванные эпитеты (драгоценная, ненаглядная, любезная, не­забвенная).

И все же у каждого героя есть своя надежда, своя мечта.

Самое пассивное, безвольное и несчастное существо — Анна. Ничего не успела увидеть хорошего в жизни Анна, «над каждым куском хлеба тряслась». Но даже в ней, уми­рающей, теплится мечта, вера в то, что хотя бы после смерти она обретет желанный покой.
[sms]

Об этом же мечтает и Наташа: «Завтра... придет кто-то... кто-нибудь... особенный». Но всех героев объединяет замк­нутость в своем внутреннем мире, они живут только своими мечтами и надеждами. В первом действии Наташа ещё «от­вергает» Пепла, едва говорит с ним. Она лишь иронически отвечает на его реплики. Да и пришла Наташа в подвал как будто только для того, чтобы показать Луке его место и ска­зать Клещу, где находится его жена. Впрочем, все, по-види­мому, неспроста. Недаром Алешка, по словам Насти, уже распространяет слухи, что Пепел хочет бросить Василису, «а Наташу взять себе...».

Во втором действии появление Наташи уже ничем не мо­тивировано, и, видимо, Бубнов прав, высказывая предположение, что она «Ваську ждет». Но ей все равно: «Уж пускай лучше он...»

Лишь в третьем действии мы услышим откровенные при­знания Пепла, сделанные в присутствии Луки: «Опять я... снова я буду говорить с тобой... Наташа... Вот — при нем... он — все знает... Иди... со мной!»

«Опять я... снова я...» — эти слова продиктованы не од­ним желанием Пепла уговорить Наташу пойти с ним, чтобы вместе начать честную, трудовую жизнь. В сущности, мы лишь догадываемся о том, что происходит между Пеплом и Наташей. Любовная борьба, стремление Пепла овладеть сердцем девушки, вся сложность отношений этих двух лю­дей скрыта от нас. Основные моменты лирических перипе­тий — отталкивание, приближение, наконец, признание, трагически оборванное Василисой, — обозначены лишь пунктиром.

В пьесе разворачиваются трагические судьбы людей, кот торые, увидев после исчезновения Луки безжалостную прав­ду жизни, оказались перед этой правдой несостоятельными. Неизбежно приходят разочарование, а затем и отчаяние. Но падение героев остается за пределами пьесы. Перед зрителя­ми они уже оказываются жертвами установленного порядка вещей, трагического стечения обстоятельств. Они ничего не могут предпринять. Атмосфера пьесы — атмосфера психоло­гического «дна».

Не только о боге Лука мог бы сказать: «Коли веришь, есть; не веришь — нет». Для него все зависит от того, как это воспринять, доискиваться правды — бессмысленно. «Вра­нье-то... приятнее правды». Это скажет Наташа. Но таков и принцип отношения Луки к людям, и он готов его философ­ски обосновать: «Не всегда правдой душу вылечишь». Разве для вора Пепла, которому не избежать тюрьмы, нужна прав­да? «Она, правда-то, может, обух для тебя», — уверяет Лука. Зачем правда спившейся проститутке Насте? Пусть она уте­шает себя смешными фантазиями о какой-то любви, и на­прасно Барон издевается над ней: «Ты бы не мешал ей... пусть плачет-забавляется».

 

Пусть Наташа поверит в счастли- вый брак, пусть Актер будет убежден, что излечится от алко­голизма, а Пепел — что найдет счастье в Сибири. Для людей, сброшенных в пропасть, единственное утешение — иллюзия счастья, вера в некую «обетованную страну», о которой Лука говорит в своем знаменитом монологе. Такой взгляд опреде­ляет отношение к людям: они все слепы и несчастны, их надо жалеть: «человека приласкать — никогда не вредно», «во­время человека пожалеть — хорошо бывает». Единственное, что можно сделать для страдающего человечества, — это на­вевать ему те «золотые сны», о которых вспоминает Актер, цитируя Беранже.

Доброта, которой заряжен Лука, позволяет ему облегчить последние страдания смертельно больной Анны, которая ни­чего-то хорошего и не успела в своей жизни увидеть. Смерть страшит ее, ибо смерть — неизвестность. Лука садится возле смертного одра и простыми тихими словами успокаивает умирающую женщину: «Вот, значит, помрешь, и будет тебе спокойно... ничего больше не надо будет, и бояться нечего! Смерть — она все успокаивает... она для нас ласковая... Помрешь ~-~ отдохнешь, говорится... верно это, милая! Пото­му — где здесь отдохнуть человеку? Ты — верь! Ты — с радостью помирай, без тревоги... Смерть, я те говорю, она нам — как мать малым детям...»

Горький всем развитием событий показал, что ложное утешение и даже сочувствие не изменяют жизнь. Финал су­ществования людей, поверивших успокоительной лжи, явно говорит об этом: самоубийство Актера, гибель Пепла, исчез­новение Наташи, безнадежность Насти были ответом на рас­сказы о той «обетованной земле», которая им уготована. Об­легчил Лука, быть может, только последние минуты умирающей Анны. Его проповедь оказалась полезной лишь для умирающих, но не для живых.

Именно ответ, который давало произведение Горького на вопрос о путях к человеческому счастью, ответ, который вос­принимался как сигнал к восстанию, решил его успех. «Зри­тельный зал принимал пьесу бурно и восторженно, как пье­су-«Буревестник», которая предвещала грядущие бури и к бурям звала!» — вспоминал В.И. Качалов. Принцип «Прав­да — бог свободного человека», провозглашенный Горьким, характеризует весь творческий и жизненный путь писателя.[/sms]