Сочинение: Образ революционной эпохи в поэме А.А. Блока «Двенадцать»

Поэма А. Блока «Двенадцать», написанная в 1918 году, явилась неожиданностью для современников. Многие поэты и писатели того круга, к которому относился А. Блок, вос­приняли Октябрьскую революцию 1917 года как националь­ную трагедию, как «начало конца» России. Блоковская по­эма, в которой звучало предложение «пальнуть пулей в Святую Русь», а во главу отряда революционеров был поставлен Христос, не могла не показаться большинству представи­телей творческой интеллигенции кощунственной. Споры о поэме «Двенадцать» ведутся и в наше время; современные исследователи предлагают различные варианты ее прочте­ния, некоторые пытаются доказать, что Блок писал не пане­гирик революции в «Двенадцати», а памфлет на нее, что Христос в поэме — не Христос, а Антихрист.

Однако сам поэт высоко оценил свое произведение; закон­чив поэму, он написал в дневнике: «Сегодня я — Гений». Действительно, всего через несколько месяцев после такого грандиозного исторического события русский поэт Алек­сандр Блок сумел дать ему объективную оценку, раскрыв двойственную природу революции. Первые строчки произве­дения становятся образом-символом революции: «Черный вечер. Белый снег». Черное и белое, темное и светлое, плохое и хорошее, отрицательное и положительное — на равных со­существуют в таком явлении, как революция.

Прежде всего нужно отметить, что Блок, понимая жизнь как взаимодействие и движение стихий, и революцию осоз­навал как стихию. В своей статье «Интеллигенция и револю­ция» он призывал: «Всем телом, всем сердцем, всем сознани­ем — слушайте Революцию». И Блок слышал ее, улавливал музыку революции. Он смог услышать ее как многоголосное музыкальное произведение, и это свое восприятие отразил в поэме. Ритмика поэмы удивительна — она вся построена на смене «мелодий», среди которых мы можем различить и бое­вой марш, и старинный романс, и фольклорные, в том числе «частушечные», мотивы. Известно, что А. Блок начал писать свою поэму со строчек: «Уж я ножичком полосну-полосну», услышанных им и поразивших его своей звукописью.
[sms]

«Двенадцать» — не политическая поэма, но в России того времени любое произведение воспринималось как в той или иной степени политическое, и произведение о революции, разумеется, не могло не быть прочитано в таком ключе. К тому же Блоку нельзя отказать в умении увидеть то, что в действительности происходит в России, поэтому в его поэме мы ощущаем не только восхищение музыкой революции. Блок очень тонко почувствовал то страшное, что вошло в жизнь вместе с революцией, и отразил это в произведении. Представление о жестокости происходящего подчеркивается и цветовой гаммой произведения. Лишь три цвета: черный, белый и красный — использует Блок в этой поэме. Они изме­няются, преображаются. Бубновый туз, пунцовая родинка к концу произведения сменяются красным (кровавым) фла­гом.

Революция неизбежно несет разрушение, даже крушение старого мира. Блок изображает детали, характерные для до­революционного общества: «керенки в чулке», «шоколад Миньон». Все эти «буржуйские штучки» должны остаться в прошлом, а им на смену приходит «свобода без креста», а с ней — полное обесценивание человеческой жизни, которую не охраняет больше никакой закон.

Читатель становится свидетелем преступления — убийст­ва Катьки, — совершенного одним из отряда красногвардей­цев. Показательно, что Катька является случайной жертвой. Целью Петьки был Ванька, который с Катькою летит на ли­хаче. Однако личные мотивы маскируются классовой нена­вистью к буржуям, и преступление оправдывается. Но убий­ство творится не только из-за любви — в нем проявилась и иная стихия, стихия социальная. В разгуле, в разбое — бунт «голытьбы». Эти люди не просто бушуют, они пришли к вла­сти, они обвиняют Ваньку в том, что он «буржуй», они стре­мятся уничтожить старый мир: «Мы на горе всем буржуям / Мировой пожар раздуем...»

Заметим, что даже любовь (понимаемая Блоком так же, как и революция, — как стихия) не удерживает Петьку от убийства. Не удерживает от убийства и нравственное чувст­во — нравственные понятия предельно обесценились. Неда­ром после гибели героини начинается разгул, теперь все доз­волено: «Запирайте етажи, / Нынче будут грабежи! / Отмыкайте погреба — / Гуляет нынче голытьба!» Потеряна вера в Бога, и Двенадцать, которые пошли «в красной гвар­дии служить», сами это понимают, говоря: «Петька! Эй, не завирайся! / От чего тебя упас / Золотой иконостас?» — и до­бавляют: «Али руки не в крови / Из-за Катькиной любви?» Сцена убийства становится кульминацией поэмы — стихия неуправляема, она сметает все, что попадается на ее пути.

Разгул революционной стихии, который приобретал под­час такие уродливые черты, как, например, упомянутые по­этом разгромы винных погребов, грабежи, убийства, Блок воспринимал как народное возмездие. Потерявшая нравст­венные ориентиры, охваченная разгулом темных страстей, разгулом вседозволенности — такой предстает Россия в по­эме «Двенадцать». Но Россия должна пройти через страшное время; погрузившись на самое дно, она в конце концов долж­на вознестись к небу. И именно в связи с этим возникает са-428 мый загадочный образ в поэме — образ Христа. Его появле­ние удивляет читателя, хотя в произведении содержится много предпосылок к этому появлению: само название поэмы для тогдашнего читателя, воспитанного в традициях христи­анской культуры, изучавшего в школе Закон Божий, явно символизировало число апостолов, учеников Христа. И в та­ком случае путь, которым идут герои блоковской поэмы, ока­зывается путем из бездны к воскресению. А Христос высту­пает символом смены эпох, и не случайно он оказывается впереди отряда двенадцати:

Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
В белом венчике из роз —
Впереди — Исус Христос.

На этой ноте завершается поэма, проникнутая верой А. Блока в грядущее воскресение России и воскресение чело­веческого в человеке. Блок смог расслышать «музыку рево­люции» и надеялся, что эта музыка в конечном итоге ока­жется похожей скорее на победный, а не на траурный марш. [/sms]