Сталинские тайны Усть-Полуя

Странно, но ко всем событиям 1946 года я отношусь с особым вниманием. Наверное, потому, что я в этом году родился, и, видимо, человека должно волновать, что же происходило на окружающей земле, когда он появился на этот замечательный неповторимый белый свет.

 

Речь о крупной археологической сенсации 1946 года. События происходили в городе Салехарде, который в те годы еще помнил свое давнее имя — 0бдорск.

 

Именно там в первый послевоенный год оказался замечательный русский ученый — этнограф и археолог Валерий Николаевич Чернецов.

 

Полевой сезон 1946 года для Валерия Николаевича оказался «усть-полуйским». Сибирское средневековье — область для него в общем-то случайная, а вот древними усть-полуйцами он интересовался давно, это предмет его пристального внимания. В то первое послевоенное лето он и припоздал несколько в желаемую Мангазею, потому что его задержали раскопки в Салехарде, на усть-полуйском городище. Об Усть-Полуе археологи услышали еще в 1935 году, когда из Салехарда вернулся руководитель полевой разведочной экспедиции, снаряженной в стенах Зоологического института АН СССР, B.C. Адрианов. Отряд успешно выполнил программу исследований.

 

У Адрианова было к тому же поручение от института антропологии и этнографии, который решил воспользоваться «оказией» и дал необходимые средства и инструкции для производства раскопок. Так зоолог стал автором настоящей археологической сенсации. На высоком берегу впадающего в Обь Полуя, примерно в пяти километрах от здешнего речного порта, было выбрано место для земляных работ. Выбор был не случайным. Синоптик местной метеорологической станции Е.И. Жилин, копая погреб для дома, обнаружил следы культурного слоя, в котором нашел поделки из оленьей кости, металла, бронзы, обломки керамических изделий. Глубокая древность находки не вызывала сомнений, поэтому синоптик и поспешил поставить в известность специалистов, а когда они приехали, деятельно помогал им.

 

Адрианов интуитивно понял, какая удача ему подвернулась: усть-полуйские находки, как он писал, «открывают совершенно новые перспективы в изучении Севера».

 

Но если понятия «Усть-Полуй», «усть-полуйская культура» вошли во все хрестоматии по археологии, то в этом прежде всего заслуга Чернецова, который просмотрел и проанализировал все 12000 находок, привезенных Адриановым в Ленинградский музей археологии. Но Чернецов не был бы Чернецовым, если бы самолично не побывал в этом археологическом «заповеднике». Он не без основания сомневался, что в таком удобном возвышенном месте, при слиянии двух крупных рек, могла существовать лишь одна древняя стоянка. И не ошибся — обнаружил несколько археологических памятников и могильников на Ангальском мысу и по берегам речушки Шай-танки. Естественно, «гвоздем» поискового сезона были раскопанные остатки крупной бронзолитейной мастерской. На земную поверхность были извлечены формы, модельки, много литейного брака — все это свидетельствовало о высоком уровне металлургического производства у устьполуйцев. А резные вещи с изображением животных и птиц, обнаруженные в жертвеннике на Ангальском мысу, Валерий Николаевич сразу отнес к художественным произведениям мирового масштаба.

 

Стоял июль, солнце не закатывалось над Северным Полярным кругом. Археологи перепутали день с ночью. В их бараке постоянно кипел самовар, и, попив крепкого, по-северному заваренного чая, они выходили на раскопки в любое время. Комаров и мошки было невероятное количество, а растаявший культурный слой благоухал не совсем культурно. У раскопок постоянно толклись местные жители, прослышавшие о «богатом кладе», давали советы. Мальчишки не уходили с раскопок даже ночью. В культуре усть-полуйцев было немало того, что роднило их с современниками, жившими за Уралом, на Каме, в верховьях Оби и Иртыша, по Енисею. Имелись материалы, связывавшие их с эскимосами дальневосточного побережья, юкагирами колымской тайги. Усть-полуйцы — ближайшие предки ненцев, манси и ханты и звено, связующее эти северные племена. «Место это, — писал Валерий Николаевич, — благодаря исключительно удобному положению, на границе леса и тундры, было обитаемо и раньше, задолго до нашей эры. Не было оставлено оно и в дальнейшем. В продолжении почти целого тысячелетия устье Полуя являлось то местом поселения, то пунктом для жертвоприношений (XIV-XV века нашей эры), а иногда и тем и другим».

 

Ошеломляющее богатство находок на Усть-Полуе опровергло сказки о вымирании северных племен, об их, якобы, неспособности к развитию. Называя древнюю усть-полуйскую культуру «яркой и самобытной», Валерий Николаевич с редким для него пафосом писал: «И в глубокой древности народы Западной Сибири ничуть не отставали в своем развитии от предков народов европейской цивилизации, создавали культуру, хорошо приспособленную к суровым условиям сибирского климата».

 

Сегодня в Салехарде на Усть-Полуе возобновлены археологические исследования, их ведут ученые из Екатеринбурга, и как обещают, предстоит немало удивительных открытий в седой многотысячелетней старине Ямала.

 

Кажется, я слишком окольно подбираюсь к главному герою. Вы, может быть, даже не отметили для себя фамилию — Адрианов. И я, когда писал книжку «Рыцари Севера», ничего не мог отыскать, кроме инициалов, фамилии да должности: сотрудник музея зоологии, значит — зоолог. Правда, в подшивках старых «Известий» мне удалось раскопать любопытную заметку о находках, сделанных якобы зоологом B.C. Адриановым.

 

В номере от 23 октября 1935 года газета «Известия ЦИК СССР» сообщала читателям: «По поручению Института антропологии, археологии и этнографии АН СССР произведены раскопки древнего поселения в устье реки Полуя километрах в пяти от города Салехарда. На небольшой площади (около 300 метров) при мощности культурного слоя в 60 см в среднем, найдено в общей сумме до 16000 предметов. Одних только различных поделок из кости, бронзы и камня найдено до 1500.

 

Обнаружено также много обломков глиняной посуды, покрытой различными вдавленными или штампованными узорами, и кости различных животных. Среди утвари экспедицией найдены костяные рукоятки ножей (изредка с остатками железного лезвия), ножи, целиком сделанные из кости, разнообразные костяные наконечники стрел, крючки для вязания, шилья из кости, различные пряжки, ложки из кости с короткими ручками, украшенные вырезанными фигурками или головками различных зверей животных. Гребни узкие и высокие, как правило, с 5 зубьями, также украшенные тонкой резьбой, каменные песты, фигурки людей из бронзы, несколько маленьких поделок из кости, в миниатюре подражающих земледельческой мотыге. Кроме того, найден ряд предметов неизвестного назначения, также украшенных различными узорами.

 

Среди обломков глиняной посуды обнаружено несколько черепков от тиглей для плавки металла, со следами спекшихся шлаков по краям, а также несколько бронзовых и медных листов неправильной формы. Здесь же найдены кости домашних животных — собаки, оленя, отличающегося от современного более крупными размерами, а также кости журавля, отсутствующего в настоящее время в пределах округа. Собранный инвентарь позволяет датировать данный памятник четвертым веком новой эры».

 

Узнать что-нибудь об Адрианове не удавалось. Никакой зацепки. И хотя я знал, что В. Чернецов деликатнейший человек, не исчезало подозрение, что он адриановское открытие присвоил себе: ведь должен был поподробнее рассказать о предшественнике. А если замалчивает — значит, имеет корыстный умысел...

 

Понятно, что все оказалось не так, зря я подозревал честнейшего Чернецова в неделикатном поведении. Страна у нас такая — перевернутых понятий...