Владислав празднует победу

После принесения присяги Владиславу Москва сна­рядила великих послов к королю, чтобы в его лагере под Смоленском завершить мирные переговоры. Посредст­вом долгих уговоров и лести Жолкевский убедил Голицина и Романова взять на себя исполнение почетной мир­ной миссии. Впоследствии гетман откровенно признался, что сознательно удалил из Москвы этих лиц.

 

Филарет Романов продолжал выступать рьяным защитником сво­его детища — смоленского соглашения. Но после низ­ложения Шуйского его не покидала надежда видеть на троне сына Михаила, и он вел хитрую игру. Жолкевский подумывал о том, чтобы отослать к королю Михаила Ро­манова, но тот был слишком мал, чтобы можно было включить его в посольство. Потому гетман и решил по­слать к королю Филарета, чтобы иметь в своих руках заложника. Голицын был для Владислава еще более опас­ным соперником, чем малолетний Михаил. Понятно, почему Жолкевский не желал оставлять его в Москве.

 

С послами под Смоленск выехало около пятидесяти человек. Они представляли все чины, или палаты, Зем­ского собора. От православного духовенства к королю отправились кроме Филарета несколько столичных игу­менов и старцев. Москву представляли вместе с Голи­цыным окольничий Мезецкий, московские дворяне и стольники. В Смоленск отправились также выборные дворяне из Смоленска, Новгорода, Рязани, Ярославля, Костромы и двух десятков более мелких городов. Стрелецкий гарнизон Москвы представлял голова Иван Козлов и семеро стрельцов, столичный посад — богатый гость Иван Кошурин, портной мастер, ювелир и трое других торговых людей. Москву покинул весь цвет Зем­ского собора, все те, кто сыграл активную роль в недав­нем перевороте.

 

Москвичи целовали крест иноверному королевичу в надежде на немедленное прекращение войны. Но мир все не приходил на исстрадавшуюся землю. Московские послы слали с дороги неутешительные вести. Королев­ские войска продолжают грабить и жечь русские села и деревни, как будто московского договора вовсе и не бы­ло. Козельск подвергся дикому погрому. В пепел об­ратился Калязин монастырь. В народе все настойчивее толковали, что Сигизмунд готовится сам занять русский трон. Король не пользовался популярностью даже у сво­их подданных в Речи Посполитой. Москвичам было не­навистно самое его имя.

 

Боярское правительство не смогло дать стране ни мира, ни популярной династии. И народ отвернулся от него окончательно. Всяк, кто побывал в Москве в те тревожные дни, мог наблюдать это своими глазами. Знать пировала в кремлевском дворце с королевскими ротмистрами, а за окнами дворца чернь волновалась и грозила боярам расправой. Королевские приспешники слали под Смоленск донос за доносом. Москвичи, ут­верждали они, замышляют одни поддаться «вору» со столицей, другие сами желают стать господами, и мало их, кто бы не был бунтовщиком. Жолкевский целиком разделял опасения доносчиков.

 

Склонная к возмущению московская чернь, писал он, в любой момент может приз­вать обманщика Лжедмитрия. Находившийся в Москве монах Авраамий Палицын вспоминал, что в столице мно­гие стали «прямить» «калужскому вору» и тайно ссы­латься с его людьми. По иронии судьбы, вчерашние тушинцы — Михаил Салтыков с товарищами — громче всех кричали об опас­ности переворота в пользу Лжедмитрия II.

 

Они созна­тельно пугали столичную знать тем, что чернь того и гляди перебьет власть имущих и отдаст Москву «вору». Ссылаясь на опасность народного возмущения, Салтыков требовал немедленного введения в Москву инозем­цев наемников. Вожди семибоярщины обладали достаточным поли­тическим опытом и не закрывали глаза на опасность внешнего вмешательства. Заключая договор с Жолкев-ским, они старались не допустить вступления коро­левских войск в столицу.

 

Солдаты Жолкевского соглас­но договору могли посещать Москву по особому раз­решению, и притом группами не более двадцати человек. Бояре сами же нарушили подписанный ими договор, когда призрак переворота вселил ужас в их души. Инициативу приглашения наемных войск в Кремль взяли на себя Мстиславский, Иван Романов и двое дру­гих бояр. Все вместе они располагали непрочным большинством в семибоярщине.

 

Жолкевский прекрасно разбирался в мотивах, которыми руководствовались его новые союзники. Боярские правители, говорил он, стра­шились своего народа и желали под защитой его войск обезопасить себя от ярости низов. Мстиславскому и его сообщникам не сразу удалось осуществить свои замыслы. Когда по их приглашению в Кремль явился полковник Гонсевский и русские при­ставы повели его осматривать места расквартирования рот, москвичи заподозрили неладное и ударили в набат. Вооружившись чем попало, народ бросился в Кремль. Попытка ввести в крепость иностранные войска была сорвана.