Сочинение "Образ Ильи Обломова в романе И.А. Гончарова"

Перед нами была просыпавшаяся Россия...

 А. Герцен

 

Илья Ильич Обломов, когда-то резвый, живой и любознательный мальчик, влача праздное, паразитическое существование (зачем тру­диться, когда на это есть триста Захаров!), постепенно опускается. Праздность становится его идеалом. «Жизнь в его глазах, — гово­рится в романе, — разделялась на две половины: одна состояла из труда и скуки — это у него синонимы; другая — из покоя и мирного веселья». Праздность, лень и апатия настолько укоренились в Обло-мове, что он иной идеал жизни считает даже противоестественным. «Да разве я мучусь, разве работаю? — запальчиво объясняет Обло­мов своему слуге Захару. — Кажется, подать, сделать есть кому! Я ни разу не натянул себе чулок на ноги, как живу, слава Богу! Стану ли я беспокоиться?»

 

[sms]Не мудрено, что Обломов далек от интересов практической жиз­ни, тяготится ее запросами, не способен оградить даже собственные интересы. Когда втершийся в доверие Обломова жулик и шантажист расспрашивает о состоянии его дел, Обломов дает ответ, потрясаю­щий своей откровенностью. «Послушайте... Послушайте, — повто­рил он расстановисто, почти шепотом, — я не знаю, что такое бар­щина, что такое сельский труд, что значит бедный мужик, что бога­тый; не знаю, что значит четверть ржи или овса, что она стоит, в каком месяце и что сеют и жнут, как и когда продают; не знаю, богат ли я, или беден, буду ли я через год сыт, или буду нищий — я ничего не знаю! — заключил он с унынием...» Примечательна эта деталь — Обломов делает свое признание «почти шепотом». Перед ним, быть может, впервые, предстал весь трагизм и беспомощность его поло­жения. И несмотря на это осознание, гибель Обломова неизбежна.

 

 Гончаров суров и непреклонен в анализе участи своего героя, хотя писатель и не замалчивает добрых его качеств. «Началось с неуменья надевать чулки и кончилось неуменьем жить».

 

Обломовщина — это не только сам Илья Ильич Обломов. Это и крепостная Обломовка, где начинал свою жизнь и воспитывался ге­рой; это и «Выборгская Обломовка» в доме Агафьи Матвеевны Пше-ницыной, где Обломов закончил свое бесславное поприще; это и крепостной Захар, с его рабской преданностью барину, и сонмище жуликов, проходимцев, охотников до чужого пирога (Тарантьев, Иван Матвеевич, Затертый), сновавших вокруг Обломова и его даровых доходов. Крепостной строй, порождавший такие явления, говорил всем своим содержанием роман Гончарова, был обречен на гибель, его уничтожение стало насущным требованием эпохи.

 

Революционно-демократическая критика видела в истории Обло­мова и тот общественный смысл, который склонна была не замечать либерально-дворянская критика. В бесплодных исканиях и стремле­ниях Обломова, в его прекраснодушной фразе, которой он был не чужд в редкие минуты воодушевления, Добролюбов увидел общее с той либеральной, бесплодной болтовней, которой предавались, при­крывая свое бездействие, многочисленные деятели из дворян предре-форменной поры. Более того, Добролюбов раскрыл в типе Обломова то общее, что связывало этого героя с предшествующими героями русской литературы. Онегин, Печорин, Рудин, а затем Обломов — вот этапы эволюции дворянского героя в литературе и в жизни.

 

Эпиграфом к статье «Что такое обломовщина?» Добролюбов избрал полные глубокого смысла слова Гоголя из второго тома «Мер­твых душ»: «Где же тот, кто бы на родном языке русской души умел бы сказать нам это всемогущее слово «вперед»? Веки проходят за веками, полмильона сидней, увальней и болванов дремлет непро­будно, и редко рождается на Руси муж, умеющий произнести его, это всемогущее слово...» Вопрос, поставленный в эпиграфе, вопрос об активном историческом деятеле, о подлинно положительном ге­рое литературы волновал все передовое русское общество. И роман Гончарова, и статья Добролюбова со всей непреложностью отвеча­ли, что такими деятелями, такими героями уже не могли быть ни Онегины, ни Печорины, ни тем более Обломовы.[/sms]