Сочинение "Андрей Штольц — надуманность образа (роман «Обломов»)"

Эпиграфом к статье «Что такое обломовщина?» Добролюбов избрал полные глубокого смысла слова Гоголя из второго тома «Мерт­вых душ»: «Где же тот, кто бы на родном языке русской души умел бы сказать нам это всемогущее слово «вперед»? Веки проходят за веками, полмильона сидней, увальней и болванов дремлет непро­будно, и редко рождается на Руси муж, умеющий произнести его, это всемогущее слово...» Вопрос, поставленный в эпиграфе, вопрос об активном историческом деятеле, о подлинно положительном ге­рое литературы волновал все передовое русское общество. И роман Гончарова, и статья Добролюбова со всей непреложностью отвеча­ли, что такими деятелями, такими героями уже не могли быть ни Онегины, ни Печорины, ни тем более Обломовы. Тогда кто же в романе Гончарова мог хоть в какой-то мере претендовать на звание такого деятеля?

 

[sms]На первый взгляд таким героем в романе является Андрей Штольц, верный и хлопотливый друг Обломова. К этому выводу склоняет нас и автор романа. Действительно, Штольц деловит и энергичен по на­туре. Еще в детстве отец приучает его к самостоятельности, привива­ет ему любовь к труду. Он активно овладевает знаниями, много чита­ет. Штольц хорошо знает и практическую сторону жизни, его не "проведет какой-нибудь пройдоха, как это сделал Иван Матвеевич с Обломозым. Он не сидит сиднем дома — он постоянно в разъездах по стране, бывает по делам за границей. Вместе с тем это не сухарь, не узкий делец; Штольц ценит музыку, способен на крепкую дружбу, горячо умеет любить. Обо всем этом говорится в романе. Однако читатель не убеждается в полной жизненности этого образа. Мало привлекает нас и деятельность Штольца.

 

Штольц занят частным предпринимательством, он — буржуаз­ный делец. То, что Гончаров увидел в жизни таких дельцов, — не­сомненная заслуга писателя. Но автор романа наградил этого бур­жуа не присущими ему добродетелями, это придало герою черты ходульности и неубедительности. Подобными недостатками страда­ют родственные Штольцу герои и в других романах Гончарова: Петр Адуев в «Обыкновенной истории», Тушин в «Обрыве». А.П. Чехов впоследствии резковато, но в целом правильно сказал о Штольце: «Штольц не внушает мне никакого доверия. Автор говорит, что это великолепный малый, а я не верю. Это продувная бестия, думающая о себе очень хорошо и собою довольная. Наполовину он сочинен, на три четверти ходулен». 

 

Однако и в романе есть указания на ограниченность Штольца. Гончаров, как правдивый художник-реалист, не мог не отметить ущерб­ности, узости идеалов Штольца. А идеал его — достижение матери­ального достатка, комфорта, личной благоустроенности. Изображая идиллическую жизнь Штольца, достигшего своих целей, писатель так рисует распорядок дня его семьи: «Вставали они хотя и не с зарей, но рано; любили долго сидеть за чаем, иногда даже будто лениво молчали, лотом расходились по своим углам или работали вместе, обедали, ездили в поле, занимались музыкой... как асе, как мечтал и Обломов...» В этих словах заключен, в сущности, весьма суровый приговор Штольцу.

 

Еще яснее идейная ограниченность Штольца обнаруживается в его ответе Ольге, ставшей его женой, но отнюдь не успокоившейся в сво­их исканиях: «Мы не Титаны с тобой... мы не пойдем, с Манфредами и Фаустами, на дерзкую борьбу с мятежными вопросами, не примем их вызова, склоним головы и смиренно переживем трудную минуту...» Нет, это не слова деятеля, о котором мечтала молодежь, мечтала Оль­га, о котором говорится в эпиграфе к статье Добролюбова.[/sms]