Сочинение"«Господа Головлевы» — роман-хроника"

«Господа Головлевы» — одно из самых мрачных произведений М.Е. Салтыкова-Щедрина.

 

[sms]В романе не раз встречается пейзаж Головлева. Общий характер пейзажа запечатлен в словах: «Все глядело сумрачно, сонно, все говорило об угнетении». Словно мрачная тень головлевской усадь­бы падает на окружающий мир. Когда же мы заходим в огромный помещичий дом, нас охватывает «мертвая тишина», которая «ползет из комнаты в комнату»: везде «пустынно, неприютно», пахнет «от­чуждением, выморочностью». Недаром одному из братьев Головле-вых родовое их имение представляется гробом...

 

Что же это за страшный, мрачный дом? Почему «отовсюду, из всех углов этого постылого дома, казалось, выползали умертвия»?

 

Жила здесь когда-то большая семья: Арина Петровна Головлева — деятельная, энергичная накопительница, глава рода; ее муж — пус­той человек, пьяница, устранившийся от дел, страстно ненавидевший свою супругу; постылые Степка-балбес и Пашка-тихоня, как называ­ла их мать, ласковый Порфиша (мать, впрочем, его всегда побаива­лась) и Аннушка, которая потом бежала из дому с корнетом и вско­ре умерла, брошенная супругом, оставив матери на попечение двух сироток — Анниньку и Любиньку; были сыновья и у Порфирия.

 

Но проходят годы, и дом пустеет. Стоя на пороге смерти, перед лицом пробудившейся совести, в тоске повторяет Порфирий Голов-лев: «Что такое! Что такое сделалось?! Где... все...»

 

Роман «Господа Г оловлевы» состоит из ряда глав, повествующих о различных семейных событиях: «Семейный суд», «По-родственно­му», «Семейные итоги», «Племяннушка», «Недозволенные семейные радости»... Названия глав говорят о том, что центральная проблема романа — проблема семьи (как и в «Анне Карениной» Толстого, в «Братьях Карамазовых» Достоевского, создававшихся примерно в те же годы). В романе рассказывается о том, как в Головлево вер­нулся больным и нищим «постылый» Степка-балбес; как умер Павел, оставив все состояние Порфирию; как трагически сложилась жизнь Анниньки и Любиньки; как умерла Арина Петровна, и т.д. История семьи Головлевых — это история «умертвий». Каждая глава конча­ется гибелью одного из членов семьи. Причем с каждой смертью все большее состояние концентрируется в руках Иудушки, а вместе с тем растет и растет его одиночество. Становится все яснее, что и семьи-то никакой нет, что семейные узы лишь видимость, лишь фор­ма, что все члены головлевского рода враждуют между собой, нена­видят друг друга и рады смерти близких.

 

Трагична фигура главы рода — Арины Петровны. «...Слово «се­мья» не сходит с ее языка и, по наружности, всеми ее действиями исключительно руководят непрестанные заботы об устройстве се­мейных дел». Она сама недоедает, недопивает и недосыпает и дру­гих впроголодь держит, ибо печется о приумножении головлевских богатств. Но госпожа Головлева чувствует бессмысленность своей деятельности. «И для кого я всю эту прорву коплю! Для кого я при­пасаю!» — вырывается «поистине трагический вопль» из груди мате­ри. Во имя стяжания загублены души тех, для кого, казалось бы, совершалось накопление.

 

«На кислом молоке и попорченной солонине» воспитывались сиротки-внучки, каждым куском их попрекали, изуродовали их дет­ство и юность, толкнули их на путь разврата и гибели. Лишенный прав на наследство, спился и умер в своем грязном углу Степка-балбес. Оставшись без средств, покончил с собой «законный» сын Порфирия Володенька, а «незаконный младенец» Володька отправ­лен на гибель в воспитательный дом...

 

В обществе, основанном на стяжании и расчете, нет места чис­тым человеческим отношениям. В романе рисуется мрачная исто­рия распада семьи, распада человеческой личности, потонувшей в пошлых пустяках, в атмосфере пустомыслия, пустословия и празд­ности.

 

В центре этой истории — Порфирий Головлев. Еще в детстве брат, Степка-балбес, прозвал его Иудушкой, «кровопивушкой». «С младенческих лет любил он приласкаться к милому другу ма­меньке, украдкой поцеловать ее в плечико, а иногда и слегка пона-ушничать». Обстановка деспотизма и приниженности создала из Порфирия своеобразный вариант того типа лицемера и подхалима, который изображал Грибоедов в Молчалине, Островский в Подха-люзине. Но Порфирий — особенно страшный вариант лицемера. Не­даром, когда он был еще ребенком, мать смотрела на него с сомне­нием. «И сама понять не могу, что у него за глаза такие, — рассуж­дала она иногда сама с собою, — взглянет — ну, словно вот петлю закидывает. Так вот и поливает ядом, так и подманивает!»

 

Иудушка — ханжа, прикрывающий свои злодеяния елейными «святыми словами». С именем Бога на устах, крестясь и благослов­ляя, он толкает на верную гибель сыновей, грабит и выгоняет из дому «милого друга маменьку».

 

Основной прием раскрытия образа Иудушки — изображение ра­зительного несоответствия между словом и делом. Иудушка «зудил», «надоедал, томил, тиранил» людей «целым потоком бездельных слов», «источая из себя целые массы словесного гноя». В его беско­нечных речах — обрывки евангельских текстов, ходячие, затаскан­ные пословицы, правила прописной морали, заверения в родствен­ных чувствах. Обилие уменьшительных и ласкательных форм, инто­нации жалобных или умильных причитаний придают этим праздным речам приторный характер. Слово перестает выражать мысль, чув­ство, оно, напротив, призвано скрыть, завуалировать то и другое.

 

К Порфирию Владимирычу приезжает сын Петенька (отец назы­вает сыновей только так — «Петенька», «Володенька»). Он умоляет отца о помощи — речь идет о жизни или смерти. Но слышит отказ. Совершается одно из многочисленных «умертвий». Стена ненависти встает между отцом и сыном.

 

Предательство, хищничество, холодный расчет, отсутствие жи­вых человеческих чувств — вот пороки головлевского рода, сполна унаследованные Иудушкой. Пороки эти типичны для общества, где человек человеку волк, типичны не только для дворянского, но и для любого эксплуататорского класса. Типичным в образе Иудушки является и то, что он во всем следует «кодексу, созданному преда­нием лицемерия». Ложь, пустословие, ханжество — это не только индивидуальные пороки, присущие Порфирию Владимировичу. «...Об­щество наше лицемерно... — писал сатирик в одном из поздних сво­их произведений. — Разве лицемерие — не гной, не язва, не гангре­на?» Потоки лицемерной лжи захлестывали страницы реакционных газет, воспевавших русское самодержавие. Щедрин обличает это «звонкое пустословие», «бессодержательную канитель», напомина­ющие разглагольствования Порфирия Головлева.[/sms]