Сочинение"Дело не только Артамоновых"

Лишь в 1924—1925 годах, уже хорошо зная конец, дан­ный революционной действительностью Октябрьских дней, Горький смог осуществить план задуманной книги, в котором нетрудно угадать черты будущей повести «Дело Артамоно­вых». Хронологические границы первоначального замысла сузились, исчезло множество задуманных персонажей, но зато четко выкристаллизовалась основная, центральная тема по­вести: начало, недолгое бытие и гибель русского капитализ­ма. Эту огромную, всемирно-исторического значения тему Горькому удалось реализовать на материале семейной хро­ники трех поколений рода Артамоновых, основателей и вла­дельцев «дела» — небольшой ткацкой фабрики з захолуст­ном городе Дремове.

 

[sms]К выполнению такой сложной художественной задачи Горь­кий был хорошо подготовлен. Может показаться странным, что основоположник социалистического реализма, впервые показавший в повести «Мать» сознательных революционных рабочих, создал так много произведений, рисующих быт и психологию капиталистов. Однако этот давний и прочный ин­терес Горького к крупным буржуазным собственникам был вполне закономерным. В отличие от большинства своих лите­ратурных предшественников, изображавших купцов и промыш­ленников лишь как одно из явлений русской жизни, Горький видел в них представителей растущего эксплуататорского клас­са русской буржуазии — антагониста революционного про­летариата. Отсюда та зоркость, которая обусловила ряд от­крытий, сделанных Горьким, обогатившим огромную галерею разнообразных буржуазных дельцов, написанных Островским, Щедриным, Достоевским, Лесковым, — новыми, неизвестны­ми прежде типами. Создавая Гордеевых, Маякиных, Зыко­вых, Кожемякиных, Железновых, Скроботовых, Бардиных, а затем Артамоновых, Булычевых, Достигаевых, с огромным знанием их реальных жизненных прототипов, Горький выпол­нил миссию пролетарского художника, осуществлявшего то, что не удалось сделать предшествующей русской литературе.

 

Отдавая должное уму и неукротимой страсти к работе Иг­ната Гордеева, Савелия Кожемякина, Антипы Зыкова, Вассы Железновой, Ивана Мастакова и других выходцев из «про­стых мужиков», Горький, уже начиная с «Фомы Гордеева», отмечает незаинтересованность в делах, апатию и скуку их детей. Игната Гордеева сменяет Фома, не знающий, куда при­ложить свои силы, Савелию Кожемякину наследует вялый, ко всему равнодушный Матвей («Жизнь Матвея Кожемякина»), у Антипы Зыкова — слабый, больной сын Михаил («Зыковы»), у Ивана Мастакова — тупой и злой Павел («Старик»), семей­ство Железновых физически вырождается в первом поколе­нии детей («Васса Железнова»).

 

Многократно варьируя этот конфликт «отцов и детей», Горький рисует деградацию класса буржуазии, которая в конце концов становится неспособной к созидательной дея­тельности.

 

 Умен и полон мощи разбогатевший мужик Илья Артамо­нов, способный в.одиночку расправиться кистенем с тремя разбойниками. Он любит труд, работает сам, показывая при­мер, и с уважением относится к рабочим.

 

Но если Илья Артамонов принадлежит к волевой породе «отцов» — стяжателей и одновременно строителей, то его сын — тусклый, пассивный Петр — типичный представитель «детей». Но поразительный факт. Вместо того чтобы прийти в упадок, «дело» под началом Петра ширится и растет. Он сам весьма удивлен этим обстоятельством.

 

Вместо драмь! двух поколений буржуазной семьи — силь­ных отцов и никчемных детей — в центре повести оказывает­ся совсем иной конфликт: между владельцами дела и их соб­ственностью — самим делом, живущим какой-то удивитель­ной самостоятельной жизнью, подчиняющим себе все помыс­лы хозяев. Не случайно именем дела, а не его владельцев называет Горький повесть, подчеркивая важность этого кон­фликта.

 

История взаимоотношений семьи Артамоновых с порож­денным ею «делом» раскрывает подлинные причины их вы­рождения. Читая «Дело Артамоновых», мы отчетливо видим, что смена богатырей — созидателей типа Ильи, основателя фабрики, паразитами вроде Якова — его внука, отнюдь не связана с неким фатальным законом биологического вырож­дения класса собственников. Перерождение психики хозяев диктуется способом капиталистического производства, где владелец капитала обязан посвятить себя погоне за рублем, доходам во имя доходов, под угрозой лишиться своего вла­дения. Поэзия труда, «украшающего землю», неизбежно сме­няется прозой коммерческого расчета, ибо вскоре наступает момент, когда капиталисту делается безразличным конкрет­ное содержание его деятельности и становится все равно, что является его собственностью: пароходство, ткацкая фабрика, пенька или золотые прииски. Отсюда и возникает преследую­щее Петра ощущение своей ненужности, тоски и скуки. Пере­ход от утверждающей позиции Ильи Артамонова, уверенно­го, что работы его роду хватит «на триста лет», к стоической роли Петра, все время подавляющего желание «сбросить с себя хомут» дела, и наконец к Якову, буквально выполнивше­му тайную мысль отца, бежавшему в никуда, — классически ясная картина судьбы трех поколений русских капиталистов.[/sms]