Сочинение"Лирика в поэзии В.В. Маяковского"

Сидят старики, бороды — веники, каждый хитр:

 землю попашет — попишет стихи.

В. Маяковский

 

[sms]Почему-то Маяковского принято считать поэтом политическо­го, агитационного и сатирического плана. Хотя, как мне кажется, он выполнял пропагандистскую и агитационную деятельность как поденщину,'как обязательную и скучную работу. Конечно же, он искренне верил тому, о чем писал. И писал здорово:

 

Но вдруг, будто ожогом рот

 скривило господину,

это господин чиновник берет

 мою краснокожую паспортину.

 Берет, как бомбу, берет, как ежа,

 как бритву обоюдоострую,

 берет, как гремучую, в двадцать жал

змею двухметроворостую. 

 

Можно понять гордость обладателя паспорта молодого Государства. К сожалению, нынче мы не всегда испытываем Это чувство.

 

Но в душе Маяковский наверняка скучал по тонкой, ду­шевной лирике. Даже в поэме «Хорошо», насквозь проникну­той воспеванием коммунистических успехов, он не удержива­ется от теплых поэтических фраз. Промерзнув в комнате с приютившими его Лилей и Осей Брик и псом Щеником, он идет на Ярославский вокзал за дровами и привозит их на санках домой: 

 

Лишь лежа в такую вот гололедь,

 зубами вместе пролязгав —

 поймешь: нельзя на людей жалеть

ни одеяло, ни ласку.

 

А чуть дальше — совсем мило и нежно. Особенно если учесть тот голод в России, о котором он пишет:

 

Не домой, не на суп,

а к любимой в гости

две морковки несу

за зеленый хвостик.

Я много дарил конфет да букетов,

но больше всех дорогих даров

 я помню морковь драгоценную эту

 и полполена березовых дров.

 

В одном из ранних стихов у Маяковского есть прекрасная и нестандартная в стилистическом смысле зарисовка:

 

Лошадь, не надо!

 Лошадь, слушайте!

 Чего вы думаете, что вы их плоше?

Гпупенькая, все мы немного лошади.

 Каждый из нас по-своему лошадь.

Может, старая и не нуждалась в няньке.

 Может, и мысль ей моя показалась пошла.

 Только лошадь рванулась, встала на ноги.

 И пошла, хвостом помахивая.

 Рыжий ребенок!

 Пришла веселая, стала в стойло.

 И все ей казалось: она — жеребенок....

 

Видение тонкого и сострадательного человека. Любовь, высказанная в несколько иносказательной форме. Но есть и более конкретные высказывания:

 

Приду в четыре, сказала Мария.

 Восемь, девять, десять....

 Вошла ты,

 резкая, как «нате!»,

муча перчатки замш,

 сказала:

— Знаете, я выхожу замуж.

— Что ж, выходите.

 Ничего.

Покреплюсь.

 Видите — спокоен как!

 Как пульс покойника.

 

Когда-то Маяковский вроде бы в шутку сказал, что он не мужик, а облако в штанах. Потом появилась прекрасная по­эма под таким названием. Появились и кровавые, обнажен­ные чувства:

 

Меня сейчас узнать не могли бы:

 жилистая громадина

стонет, корчится.

Что может хотеться этакой глыбе?

 А глыбе многое хочется!

 

Впрочем, он и сам говорил о себе: 

 

...Меня любить учили в Бутырках.

Что мне тоска о Булонском лесе?!

 

 ...Нести не могу — и несу свою ношу,

Хочу ее бросить — и знаю, не брошу!

 

...Взяла, отобрала сердце

и просто пошла играть — как девочка мячиком.

 

 ... Так я к тебе возвращаюсь, —

разве,

к тебе идя,

 не иду домой я?!

 Не смоют любовь

 ни ссоры,

ни версты.

 

Продумана, выверена,

проверена.

 Пройду, любовищу мою волоча.

 В какой ночи

бредовой,

недужной,

какими Голиафами я зачат —

такой большой

и такой ненужный?

 

В сущности, у поэта почти не было детства. Раннее взрос­ление, увлечение марксистской философией, тюрьма... Но каждый настоящий поэт немного ребенок.

 

Страшное у меня горе.

 Вероятно — лишусь сна,

 Вы понимаете, вскоре

В РСФСР придет весна. 

 

 Да, Маяковский пытается подшучивать над своими чувства­ми. Но они все равно прорываются сквозь иронию:

 

 Надо принять какие-то меры.

 Ну, не знаю что, —

 например:

выбрать день самый синий,

 и чтоб на улицах улыбающиеся милиционеры

 всем в этот день раздавали апельсины.

 Если это дорого —

 можно выбрать дешевле, проще.

 

Например: чтоб старики, безработные, неучащаяся детвора

 

в 12 часов ежедневно

 собирались на Советской площади,

троекратно кричали б:

 ура!ура!ура!

 

От всего этого поэт с горечью отказывается. Он сам себя призывает в армию борцов за лучший мир, разменивает талант на дешевые агитки и масштабные политические поэмы. Вместо «А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?..» появляется: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй». Он говорит о своем выборе открыто:

 

Я, ассенизатор и водовоз

революцией мобилизованный и призванный,

 ушел на фронт из барских садоводств

поэзии — бабы капризной.

 

И все же, как он ни «смирял себя, становясь на горло собственной песни», ручейками живой воды просачивается лирика истинных чувств в нарочито грубоватых стихах.

 

...Я слышу мой, мой собственный голос.

Мне лапы дырявит голоса нож.

 Мой собственный голос — он молит, он просится:

— Владимир! Остановись! Не покинь!

 Зачем ты тогда не позволил мне броситься!

С размаху сердце разбить о быки?

 Семь лет я стою.

Я смотрю в эти воды,

 к перилам прикручен канатами строк.

Семь лет с меня глаз эти воды не сводят.

Когда же,

 когда ж избавления срок?

Я бегал от зова разинутых окон,

 любя убегал.

Пускай однобоко,

 пусть лишь стихом,

 лишь шагами ночными —

строчишь,

 и становятся души строчными,

и любишь стихом,

а в прозе немею.

Ну вот, не могу сказать,

 не умер.

Но где любимая,

где моя милая,

где —

 в песне! —

 любви моей изменил я?

 Здесь

каждый звук,

чтоб признаться,

 чтоб кликнуть.

 

А только из песни — слово не выкинуть. И уже где-то в шаге от рокового конца Маяковский пи­шет:

 

Я не знаю, буду ли понят своей страной?

 А не буду понят, ну что ж...

Над своей страной пройду стороной,

как проходит осенний дождь.

 

Выстрел еще не прозвучал, но в этом четверостишии уже чувствуется горькое дыхание смерти. Самое страшное разо­чарование для поэта — это разочарование в самом себе, в том, что, встав «на горло собственной песни», ты и самом деле эту песню задушил. Зачем? Во имя чего? Ложных идеа­лов лживой партии и кровавых вождей?!

 

 Поэт жив и поныне, поскольку живы его многочисленные сбор­ники. Поныне собираются люди у памятника Маяковскому, декла­мируют его и свои стихи — это традиция. Но этот памятник не только поэту, но и тому, что он — жертва, одна из. многомиллион­ных жертв неправедного строя и неправедных правителей.[/sms]