Cочинение "«Слава тебе, безысходная боль!» (Тема любви в лирике А.А. Ахматовой)"

Лирика Анны Ахматовой периода ее первых книг («Ве­чер», «Четки», «Белая стая») — почти исключительно лирика любви. Ее новаторство как художника проявилось первона­чально именно в этой традиционно вечной, многократно и, казалось бы, до конца разыгранной теме.

 

[sms]Новизна любовной лирики Ахматовой бросилась в глаза современникам чуть ли не с первых ее стихов, опубликован­ных еще в «Аполлоне», но, к сожалению, тяжелое знамя ак­меизма, под которое встала молодая поэтесса, долгое время как бы драпировало в глазах многих ее истинный, оригиналь­ный облик и заставляло постоянно соотносить ее стихи то с акмеизмом, то с символизмом, то с теми или иными почему-либо выходившими на первый план лингвистическими или литературоведческими теориями.

 

 Проводила друга до передней,

Постояла в золотой пыли.

С колоколенки соседней

Звуки важные текли.

 

Брошена! Придуманное слово, —

 Разве я цветок или письмо?

А глаза глядят уже сурово

В потемневшее трюмо.

 

 Особенно интересны стихи о любви, где Ахматова — что, кстати, редко у нее — переходит к «третьему лицу», то есть, казалось бы, использует чисто повествовательный ЖанР, предполагающий и последовательность, и даже опи-сательность, но и в таких стихах она все же предпочитает Лирическую фрагментарность, размытость и недоговоренность. Вот одно из таких стихотворений, написанное от лица мужчины:

 

Подошла. Я волненья не выдал,

 Равнодушно глядя в окно.

 Села словно фарфоровый идол,

В позе, выбранной ею давно.

 

Быть веселой — привычное дело,

 Быть внимательной — это трудней...

Или томная лень одолела

После мартовских пряных ночей?

 

Утомительный гул разговоров,

Желтой люстры безжизненный зной

И мельканье искусных проборов

 Над приподнятой легкой рукой.

 

Улыбнулся опять собеседник

И с надеждой глядит на нее...

 Мой счастливый богатый наследник,

Ты прочти завещанье мое.

 

В сложной музыке ахматовской лирики, в ее едва мерцающей глубине, в ее убегающей от глаз мгле, в подпочве, в подсознании постоянно жила и давала о себе знать особая, пугающая дисгар­мония, смущавшая саму Ахматову. Она писала впоследствии в «Поэме без героя», что постоянно слышала непонятный гул, как бы некое подземное клокотание, сдвиги и трение тех первона­чальных твердых пород, на которых извечно и надежно зижди­лась жизнь, но которые стали терять устойчивость и равновесие.

 

Самым ранним предвестием такого тревожного ощущения было стихотворение «Первое возвращение» с его образами смертельного сна, савана и погребального звона и с общим ощущением резкой и бесповоротной перемены, происшедшей в самом воздухе времени.

 

 В любовный роман Ахматовой входила эпоха — она по-своему озвучивала и переиначивала стихи, вносила в них ноту тревоги и печали, имевших более широкое значение, чем соб­ственная судьба.

 

 Именно по этой причине любовная лирика Ахматовой с течением времени, в предреволюционные, а затем и в первые послереволюционные годы, завоевывала все новые и новые читательские круги и поколения и, не переставая быть объек­том восхищенного внимания тонких ценителей, явно выходи­ла из, казалось бы, предназначенного ей узкого круга читате­лей. Эта «хрупкая» и «камерная», как ее обычно называли, лирика женской любви начала вскоре, и ко всеобщему удив­лению, не менее пленительно звучать также и для первых советских читателей — комиссаров гражданской войны и ра­ботниц в красных косынках. На первых порах столь странное обстоятельство вызывало немалое смущение — прежде всего среди пролетарских читателей.

 

 Все мы бражники здесь, блудницы,

 Как невесело вместе нам!

На стенах цветы и птицы

Томятся по облакам.

 

 Ты куришь черную трубку,

 Так странен дымок над ней.

Я надела узкую юбку,

Чтоб казаться еще стройней.

 

Навсегда забиты окошки.

Что там, изморозь иль гроза?

 На глаза осторожной кошки

Похожи твои глаза.

 

 О, как сердце мое тоскует!

Не смертного ль часа жду?

 А та, что сейчас танцует,

Непременно будет в аду.

 

Говоря о любовной лирике Ахматовой, нельзя не сказать несколько слов о чувствах самой поэтессы, о ее кумирах, о предметах ее восхищения.

 

 И одним из неоскудевающих источников творческой радости и вдохновения для Ахматовой был Пушкин. Она пронесла эту любовь через всю свою жизнь, не побоявшись даже темных деб­рей литературоведения, куда входила не однажды, чтобы приба­вить к биографии любимого поэта несколько новых штрихов. [/sms]