Сочинение "Поэзия прозы"

Не надо рамазывать манную

кашу по чистому столу.

И. Бабель

 

 В небольшом шедевре И. Бабеля «Конармия», написав которую он одновременно подписал себе приговор, лишь от­тянутый во времени, есть такое предложение: «Мы представ­ляли мир, как цветущий сад, по которому гуляют красивые женщины и лошади». Емкость этого предложения колоссальна: так и видишь молодых, почти пацанов, бойцов конармии, отдыхающих после боя и мечтающих совсем о немногом — о мире.

 

[sms]Но мир — это не только отсутствие войны. Это еще и весь земной шар, так как они борются за победу большевизма во всем мире. И в этом мире везде цветут сады, много красивых женщин и обязательно — лошади. Они же красные конники!

 

А вокруг кровь, сифилис, беспредел, голод, море самого­на, мародерство под видом репатриации, самоуверенный ко­мандарм «в красных штанах с лампасами» — будущий палач писателя.

 

 Прелесть бабелевского языка не столько в том, что он абсолютно точен и предельно лаконичен. И не столько в том, что это отчасти местечковый диалект Одессы. Речевыми ха­рактеристиками писатель владеет в совершенстве, и то, что Буденный, например, говорит с еврейским акцентом, не удив­ляет. «Ребята, — сказал Буденный, — у нас плохая положе­ния, веселей надо, ребята...»

 

В этом есть какое-то писательское чудо. Читая прозу Пуш­кина, прикасаешься к такому же чуду: простые крестьяне, Емельян Пугачев — все владеют правильным литературным языком, но каждый говорит индивидуально, типично, а начи­ная вспоминать, представляешь почему-то, что их речь была нескладной, упрощенной.

 

Так же и у Бабеля. Проза его густая, как украинский борщ с мозговой косточкой, до отказа насыщена метафора­ми, фактами, событиями. Этого набора на первый взгляд излишне много, но именно он создает неповторимое очаро­вание этого писателя. Ну и конечно — юмор. Великолепный одесский юмор, которым припудрена каждая фраза, каж­дое, самое печальное событие. «Над прудом взошла луна, зеленая, как ящерица». «На стене — фотография Криков. Крики на ней широкие, как шкафы, с натужными выпученны­ми глазами».

 

Бабель, несомненно, часто сталкивался с антисемитизмом. Это не ожесточило его, ирония на тему плохого отношения к евреям добрая, мягкая, он не меняет стиля изложения.

 

 «Портной. Скажите, Лева, что делают в красной армии с конником, когда он что-нибудь нарушит?

 

 Лева. Мойша! Красноармейца вызывает старшина и пуска­ет ему юшку из носа. Потом его судят два красных генерала и тоже пускают ему из носа юшку!

 

 Портной. Лева! И так делают только с евреями?!

 

Лева. Что вы говорите, Мойша! Еврей, записавшийся в крас­ную армию, перестал быть евреем. Он стал русским!»

 

Одна из составляющих прозы Бабеля — лапидарность. Он ухитряется в небольшое предложение вложить столько ин­формации, что у другого писателя на это ушло бы страниц десять. «Бойцы дремали в высоких седлах. Песня журчала, как пересыхающий ручей. Чудовищные трупы валялись на тысячелетних курганах. Мужики в белых рубахах ломали шапки перед нами».

 

 Один абзац, а сколько сказано! Есть настроение, есть гео­графия местности, есть усталость бойцов после тяжелого пе­рехода, их пересохшие от жары глотки, есть ужас мужиков, на всякий случай надевших смертные (белые) рубахи.

 

Обычно только стихи обладают невероятной емкостью при абсолютном лаконизме. Бабель признавался, что пишет мед­ленно, трудно. Что, кстати, не мешало ему быть активным журналистом. Зато качество этих трудных строк давно пере­плавило «словесную руду» в золото чистой пробы. [/sms]