Сочинение "Тема судьбы русской интеллигенции в произведениях русской литературы (20-е годы XX века)"

Интеллигенция — самый уязвимый класс общества, вер­нее, даже не класс, а прослойка. Именно из-за того, что иЯ теллигенцию составляют люди из разных общественных клас­сов, во времена любых социально-политических кризисов стра-; дает более всех она. Ни один общественный класс не признай ет в интеллигенте своего человека, даже если этот челове^ живет в том же квартале, в том же доме, а его родители работали в одном и том же цехе с вашими. Поэтому подняв* шиеся массы, всегда страдающие ксенофобией, в первую очв| редь истребляют тех, что как будто и свой, но, однако, *в похож на других по своему образу жизни, по стандартам, предъявляемым к жизни. Так было и во время революции 1917 года, и в гражданскую войну. «Ты из киндербальзамов, и очки на носу. Какой паршивенький! Шлют вас, не спросясь, а тут режут за очки». «Канитель тут у нас с очками, и душа вон. А испорть вы даму, самую чистенькую даму, тогда вам от бойцов ласка...» (И. Бабель, «Мой первый гусь»). Так относи­лись к интеллигенции революционные массы, низы, те, «кто был ничем» и стал «всем», основная сила, совершившая ре­волюцию.

 

[sms]Была и другая оценка интеллигенции со стороны приняв­ших революцию людей. Так писатель А. Фадеев, в двадцатые годы создавший роман «Разгром», действующие лица и сю­жет которого очень напоминают реальных людей и реальные события из жизни партизана Фадеева, делил интеллигенцию на две группы. К одной он относился крайне отрицательно, ко второй — положительно, хотя с оговорками. В его романе показаны только два человека, которых можно отнести к ин­теллигенции. Этих двух людей автор сталкивает на протяже­нии всего романа, эти люди имеют противоположные мнения практически по любому вопросу. Причем автор каждый раз встает на сторону одного и того же героя. Эти два героя — Левинсон, командир партизанского отряда, и Мечик, город­ской парень, решивший податься в партизанский отряд и вое­вать против «белых».

 

Левинсон вышел из мелкобуржуазной семьи, получил об­разование, женился, имел детей, но пошел в партизаны. Уже в детстве отличался «недетским упорством». «Он беспощад­но задавил в себе бездейственную, сладкую тоску по ним (по птичкам, которые должны откуда-то вылететь и которых многие бесплодно ожидают всю свою жизнь) — все, что осталось в наследство от ущемленных поколений, воспитан­ных на лживых баснях о красивых птичках!.. Видеть все так, как оно есть, — для того чтобы изменять то, что есть, при­ближать то, что рождается и должно быть», — вот к какой самой простой и самой нелегкой мудрости пришел Левин­сон». Левинсон подавил в себе все чувства и мысли, кото­рые ему казались ненужными, непрактичными, мешающими Делу, он подчинил все в себе разуму, который был заполнен только одной идеей его Дела, войной, отрядом. Получив письма —- одно от жены, от которой он долгое время не лучал никаких известий, второе — от начальника парти- ских отрядов по округу, Левинсон, не читая, положил письмо жены в карман и почти забыл о нем, всецело погру­зившись в содержание второго письма. Таким образом, Ле-винсон превратил себя в сверхчеловека, в «силу, стоящую над отрядом», который всегда должен быть прав, который действует для людей, который помогает людям.

 

 Мечик же «только хотел», а ничего не мог. Он пошел Щ отряд, «смутно представляя себе, что его ожидает». Мечик совершает ряд предательств: сначала предает девушку, фото­графию которой хранил, потом Варю, потом весь отряд, свою идею, себя самого. Мечик оказался размазней, пустоцветом, ничего не смог сделать. И осталась лишь мысль: «Что я наде­лал, как мог я это сделать, — я, такой хороший и честный и никому не желавший зла, — о-о-о... как мог я это сделать?» «А не все ли равно?» Автор показывает Мечика как никчем­ного человека, который не умеет «находить под ворохом вся­ких добрых и жалостливых мыслей и чувствований прямоту и трезвость». Автор презирает Мечика за его индивидуализм, за то, что он не смог слиться с отрядом, как это сделал Ле-винсон, за то, что он ничего не может сделать, а только хо­чет, причем сам не знает чего.

 

Несмотря на то что Фадееву нравится Левинсон, он вводит в роман героя, чьи достоинства высвечивают недостатки Ле: винсона. В романе есть откровенно вставная глава «Разведка Метелицы», в которой командир взвода, ладный, красивый, физически крепкий Метелица, своей неуемной энергией поко-ряюще действовал на тех, кто был с ним рядом. Сам коман­дир «втайне» любовался порывистыми движениями его гиб­кого тела. Экс-интеллигент Левинсон, вероятно, безотчетно чувствовал сам, что ему не хватает физической силы и ловко­сти; не хватает удали, присущих смелому и смышленому пас­туху Метелице.

 

Интеллигенция оказалась в очень сложной ситуации — нуж­но было сделать выбор — присоединиться или не присоеди­няться к революции. Интеллигенты, как никто другой, пони­мали весь ужас гражданской войны, насилия. Так, в рассказе И. Бабеля «Гедали» показана жуткая неразбериха, царящая в головах людей. «Революция — это хорошее дело хороших людей. Но хорошие люди не убивают. Значит, революцию делают злые люди. Но поляки тоже злые люди. Кто же ска­жет Гедали, где революция и где контрреволюция?» Интелли­гент мог принять сторону большевиков, как И. Бабель и его повествователь Лютый. Так, в рассказе «Мой первый гусь» наглядно показано, что надо сделать, чтобы тебя приняли за своего, признали люди, для которых ты и стараешься. Надо раздавить голову гусю. С одной стороны, это просто, но с другой — это убийство, уничтожение своих принципов, пре­дательство самого себя.

 

 И. Бабель в отличие от многих других растерянных, вы­битых из колеи интеллигентов, таких, к примеру, как И. Бу­нин или М. Волошин, осознавал происходящее на редкость ясно, четко и полно. Он радостно приветствовал Октябрь и пошел в Первую Конную, имея за плечами опыт журналиста столичных газет, политработника, сотрудника в иностран­ном отделе ЧК, участника продовольственных экспедиций на Волгу. И. Бабель, вернее, Лютый понимал проблемы и задачи, стоявшие перед страной в тот период, как никто другой. Но как никто другой повествователь «Конармии» видел насилие, ужас, несправедливость, неправильность с гуманистической точки зрения войны. Это отразилось в рас­сказах «Переход через Збруч» — о бессмысленной жесто­кости поляков, не выполнивших единственной просьбы че­ловека, умоляющего не убивать его на глазах дочери; «Пись­мо» — письмо одного из бойцов домой к матери, где на первом месте стоят рекомендации по уходу за лошадью, а на втором, как незначительное и само собою разумеющее­ся, описано убийство брата отцом, а потом убийство отца третьим братом. Лютый чувствовал невозможность слиться с массой до конца, чувствовал, что интеллигенция никогда не примет психологии и «гуманизма» массы. Так, в рассказе «Смерть Долгушова» Лютый не смог убить смертельно ра­ненного и мучающегося бойца, и это пришлось сделать дру­гому — Афоне.

 

 « — Афоня, — сказал я с жалостной улыбкой и подъехал к казаку, — а я вот не смог.

 

— Уйди, — ответил он, бледнея, — убью! Жалеете вы, очкастые, нашего брата, как кошка мышку...

 

 И взвел курок.

 — Холуйская кровь! — крикнул Афонька. — Он от моей руки не уйдет...» То есть Лютый — это что-то среднее меж­ду фадеевскими Мечиком и Левинсоном. С одной стороны, он человек дела, славится выдержкой и храбростью, но с Другой стороны, он не смог, да и вряд ли хотел изжить в себе гуманность в досоциалистическом понимании, отка­заться от понятий о доброте и зле, о заповедях. В рассказе «Пан Аполек» Бабель полностью раскрыл свои принципы, «Дал обет следовать примеру пана Аполека», который смог в каждом человеке найти частицу Бога и заставить ей по­клоняться.

 

М. Булгаков, как известно не принявший революции, предлагает интеллигенту свой путь. Создать свой парал­лельный мир, отделенный от внешнего кремовыми занавес­ками. Там, за ними, жить в ладу с собой, не убегая никуда крысьей побежкой, просто жить. Не выходить никуда, не соприкасаться с тем миром, потому что от этого соприкос­новения происходят лишь боль и страдания, голод и смерть. Семья Турбиных из «Белой гвардии» создала свой мир, в который стремятся все остальные герои, который охраня­ют часы с башенным боем и где звучит «Фауст». Не надо ничего менять — все нужное само изменится. Самое глав­ное — человек. Человек, который живет в соответствии со своими принципами, выполняет свое предназначение. Ведь «все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда тени наших дел и тел не останется на земле». М. Булгаков, как и И. Бабель, страдал раздвоением своего «я». Его душа разрывалась, но уже по другим причинам. М. Булгаков однозначно отри­цал революцию, видя в ней только страдания людей. Тема страдания, причем обеих воюющих сторон, как «белых», так и «красных», появляется уже в ранних рассказах, та­ких, как «Красная корона». Рассказ основан на двух эпи­зодах — белый генерал вешает рабочего-социалиста, и «красные» в бою убивают вольноопределяющегося. И все. Никто ничего не получил, кроме страданий, даже нейтраль­ный рассказчик страдает от своих видений, чувства вины за происходящее, бессилия, невозможности остановить весь ужас войны, от сумасшествия. Жертвы действительно ока­зались бессмысленными, все люди, убитые на войне, в со­ответствии со сном Турбина, должны попасть в рай, так как Господу все равно, «красный» или «белый», верит в Бога или нет. Главное — просто Человек и его достоинство, его жизненный путь. Вот эта проблема стала определяющей для всего творчества М. Булгакова. Как прожить достойно Что может творец и художник разрешить себе сделать дл„ обеспечения собственной безопасности, для того, чтобы его творения увидели свет? Взаимоотношения писателя и влас­тей занимали М. Булгакова с 20-х до 40-х годов, до после­дних дней его жизни. Этим взаимоотношениям посвяще' главный роман его жизни — «Мастер и Маргарита», о-этом свидетельствует пьеса о Мольере, созданная в период работы над «Мастером...». Ради себя, своей жены, своих произведений М. Булгаков пошел по пути коллаборацио­низма, как, должно быть, и многие интеллигенты, не разде­ляющие идей революции, политики Советского правитель­ства или просто не желающие осознавать происходящее вокруг, принимать в этом участие.

 

 Итак, литература 20-х годов отразила три пути интелли­генции. Первый — изжить в себе все, не соответствующее настоящему моменту, отдаться делу, забыть о себе, самоот­речься, слиться с народом. Второй — постараться слиться с победившими, но при этом не терять человечности, сострада­ния. Этот путь раздваивал личности, причинял страдания. Тре­тий — оставаться самим собой, жить, выполняя свое предназ­начение, создать свой мир и любой ценой защищать его. Этот мир мог быть отгорожен от внешнего простыми занавесками или километрами пути, стеной сарказма, бесплодного гнева и мучительного страдания.

 

Лично мне ближе всех М. Булгаков. Его мировосприятие, расставленные им акценты, приоритет личности мне кажутся наиболее актуальными в наши дни. М. Булгаков не делил лю­дей на плохих и хороших, «белых» и «красных», верующих и нет. Он старался любить и уважать человека и, конечно, со­хранить в себе человека, заставить задуматься над своим су­ществованием, принципами, выполнить свое предназначение. Ведь «все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся, когда тени наших дел и тел не останется на земле». [/sms]