Сочинение "«Народ другой стал с революции, как, скажи, заново народился!» (По прозе М.А. Шолохова)"

Незадолго до смерти М.А. Шолохов говорил с сыном о вечных ценностях человеческой жизни: «Веры у людей никто и никогда отнять не сможет. Без веры человек — не человек. Отними у него веру в Бога, он станет верить в царя, в законы, в вождя... Высокой только должна эта вера быть. Возвышен­ной. Плохо, страшно, когда предмет веры мельчится. Мелкая вера — мелкий человечек. А высшие духовные ценности можно и в культ возвести. По мне, так и нужно. Должно».

 

[sms]Самой высокой духовной ценностью для Шолохова было чувство любви к родине и ее народу, имеющему полное пра­во на счастье. Но Шолохов не мог принять тех жестоких пу­тей, которые были навязаны народу в борьбе за его счастье. Он не принимал стремление «выпрыгнуть» из истории, фор­сировать естественное течение исторического времени по прин­ципу «цель оправдывает средства».

 

 Надо окунуться в то время, чтобы понять, насколько серь­езными были те условия, когда революция свершилась и ком­мунисты учились управлять государством, когда разворачива­лась политика ликвидации кулачества как класса.

 

 Примечателен в этом плане образ Григория Мелехова. Гри­горий мечется между враждующими лагерями, чувствуя узость и ограниченность противоборствующих идей. Он остро осоз­нает, что «неправильный у жизни ход», но изменить его не в состоянии. Григорий понимает, что наивно цепляться за ста­рое, неутомимо, как муравей, тащить все в дом, пользуясь всеобщей разрухой, как это делает его отец. Но в то же вре­мя он не может согласиться и с точкой зрения пролетария, который предлагает ему бросить все и бежать к красным, ибо у него ничего нет, а значит, терять ему нечего. Григорий не может так просто покинуть то, что заработано тяжелым тру­дом, но и не хочет, отгородившись от всего мира, по мелочам улучшать свой быт. Он хочет докопаться до главного, понять, каковы те силы, которые взялись управлять жизнью. Его цеп­кий, наблюдательный крестьянский взгляд сразу отмечает контраст между высокими коммунистическими лозунгами и реальными делами: хромовые сапоги красного командира и обмотки рядового «Ванька». Если всего через год в глаза бросается имущественное расслоение Красной Армии, то после того, как советская власть укоренится, равенство окончатель­но исчезнет. Эти иронические рассуждения Мелехова пора­жают точностью предвидения, когда из советских чиновников сформировался новый господствующий класс — партийная номенклатура. С другой стороны, Мелехову во время службы в белой армии больно и унизительно слышать презрительные слова полковника о народе.

 

Таким образом, путь Григория Мелехова — это бегство здоровой, нормальной,, честной натуры от всего одномерно­го, узкого, догматичного. Скитания и мучения шолоховского героя, его «хождения по мукам» подводят нас к мысли о том, что справедливые, гуманные призывы коммунистов к борьбе за счастье всего народа в конечном итоге свелись к истребле­нию этого самого народа, к борьбе за власть и установлению диктатуры.

 

 Наоборот, многие хорошо известные сцены и эпизоды «Поднятой целины» получают сегодня иное осмысление и оценку, ибо рассматриваются с точки зрения не классовой, а общечеловеческой морали. Например, когда Шолохов описы­вает сцену раздачи бедноте вещей раскулаченных, то она вызывает не чувство торжествующей радости, как утвержда­ли советские критики, а боль и жалость к плачущим детям и их матерям, у которых отбирают заработанное тяжким тру­дом добро. Именно так воспринимает это событие Андрей Разметнов, которого принято было ругать за мягкотелость, отсутствие коммунистической принципиальности и беспощад­ной ненависти к классовому врагу.

 

О том, что коллективизация здесь началась относительно рано и происходила в острейшей обстановке, свидетельству­ет письмо Шолохова из Вешенской в 1929 году: «А вы бы поглядели, что творится у нас и в соседнем Нижне-Волжском крае. Жмут на кулака, а середняк уже раздавлен. Беднота голодает, имущество, вплоть до самоваров и полстей, прода­ют в Хоперском округе у самого истого середняка, зачастую даже маломощного. Народ звереет, настроение подавленное, на будущий год посевной клин катастрофически уменьшит­ся». Суть того, что происходило на донской земле в «год великого перелома», ясна и без комментариев. Но спустя не­которое время, в 1931 году, Шолохов публикует ряд очерков по вопросам коллективизации. Например, в «Правде» весьма оптимистически описывается весенний сев на Дону: «Ты, то­варищ, не сумневайся, — говорит автору казак-колхозник. — Мы все насквозь понимаем, как хлеб нужен государству. Ну, может, чуток припозднимся, а посеем все до зерна». В этих бодрых интонациях уже угадываются голоса будущих героев «Поднятой целины». Напрашивается вывод о том, что автор, прекрасно знающий изображаемую жизнь, намеренно смяг­чал краски, чтобы его трактовка событий совпадала с полити­ческим курсом партии.

 

Народ действительно стал другим после революции. Ком­мунистическая политика разделила его на четко выраженные группы, враждующие между собой. И если для деда Щукаря и других оборванцев изменения были положительными, то хозяйственные, умелые, трудолюбивые люди оказались вне закона.

 

 Казаки словно утратили свое веками сложившееся воль­нолюбие, характер, широкие, раздольные песни, гордую, сме­лую натуру. Интенсивное давление партийных деятелей при­водило деревню в состояние предельной напряженности. «Жизнь в Гремячем Логу стала на дыбы, как норовистый конь перед трудным препятствием», — писал Шолохов в «Подня­той целине».

 

Гражданская война, которая принесла людям столько горя и бед, не кончилась, по мысли писателя, и в 1920 году. После «замирения» «прибрели потом к своим разбитым куреням да порушенным селеньям все, кто уцелел. И победители, и по­бежденные...» И началась мирная жизнь: «Из ворот в ворота живут, из одного колодца воду пьют, по скольку раз на день глаза друг другу мозолят... каково? Хватает воображения? Тут, по-моему, и самого небогатого хватит, чтобы мороз по коже продрал...» Этот раскол, который принесла война, про­должался долгие годы, питая взаимную ненависть и подозри­тельность: «Час от часу подозреньице растет; подозрение растет — страх все сильнее; страх подрос, а подозренье, глядь, уже и в уверенность выросло. Остается лишь в «дело» офор­мить эту подозрительную уверенность, которую тебе нашеп­тала твоя «революционная бдительность», на собственном страхе да на ненависти замешенная. И пошло-поехало... И так — каждый хутор. Все города и веси».

 

 Творчество М.А. Шолохова возвращает нас к трагичес­ким страницам нашей истории, заставляя вновь и вновь осоз­навать простую истину, что высший смысл человеческого бытия — это созидательный труд, забота о детях и, конеч­но же, любовь, которая согревает души и сердца людей, неся в мир свет милосердия, красоты, человечности. И эти вечные общечеловеческие Ценности ничто не способно унич­тожить. [/sms]