Сочинение Особенности народного характера в прозе В.М. Шукшина на примере одного из рассказов («Микроскоп»)

Общественная система тоталитарного типа нивелирует лич­ность. Защитить ее берется искусство. С этой целью в конце 60-х годов В. Шукшин создает своего «Чудика». Брежневс­кая цензура милостиво разрешает тому увидеть свет, ведь «что, мол, с дурачка возьмешь»...

 

[sms]Предложенная трактовка рассказа «Микроскоп» осуществ­ляется в форме «отзыва на прочитанное произведение». Одним из элементов его является стилизация под авторскую манеру повествования.

 

 Шукшин представляет семью. Обычную. Глава ее — сто­ляр. Если воспользоваться классификацией горьковского Луки («Вот, скажем, живут столяры и все — хлам-народ... И вот от них рождается столяр... такой столяр, какого подобного и не видала земля, — всех превысил, и нет ему в столярах равно­го. Всему он столярному делу свой облик дает...»), то к пос­ледней категории персонаж Шукшина явно не относится. Как стал столяром? Ну, вышло так, получилось. А был ли выбор?

 

Наверное, хоть и невеликий: шофер, электрик и т.п. (после семилетки). Учиться дальше? Может быть, и хотел, но тради! ции среды — разве перескочишь? (Эдакого лба — кормить?!) Да и в особых талантах замечен не был.

 

Короче говоря, Андрей Ерин скорее ремесленник, чем! мастер. Во всяком случае, до нилинского Павлюка ему дале­ко. Работа от сих до сих. Иногда приносит, чтобы продол­жить дома. Интереса ради? Вряд ли. Скорее, из желания по­быстрее «закрыть наряд», больше денег получить в зарплату. Детей — трое. Жена по этому случаю не работает. На ней — дети и дом. Приходится изловчаться: денег маловато. Живут скромно. Однако без водки Андрей все равно обходиться не может. Ну не то чтобы изо всех сил налегал — жена держит в руках, да и совестно у своих детей отнимать.

 

 Так она, жизнь, и катилась, дети подрастали. Старший вон-уже в пятый ходит. Много чего интересного изучает. Отцу иной раз докладывается, особенно когда надо вслух потре­нироваться. Хороший паренек. Дружба у них.

 

За последнее время особенно отцу понравилось — про микробы. И это ж надо: так человеку досаждать! Тварь мел-котная!.. И так забрала Андрея эта проблематика, что он бро­сил пить водку. И... «на это надо было решиться. Он решил­ся». Поступок состоял в том, чтобы обманным путем извлечь из семейного бюджета 120 рублей и купить на них микро­скоп. Чтобы своими глазами всю эту дрянную мелочь увидеть и... Ну что дальше делать — там видно будет, а сначала надо разглядеть...

 

 Трудности местного значения заключались в том, что жена никогда на эту трату не пойдет и с ней не согласится. Скажет: новые шубки детям нужны, присмотрены уже. Ну а самое глав­ное — на что он, микроскоп? Гвозди им, что ли, вколачи­вать?.. Ах, микробы рассматривать! Да лучше вон три новых кастрюли купить... Старые-то все уже клепаные-переклепа­ные!..

 

А уж если совсем главнейшее из главного называть, то и говорить не станет. Привыкла командовать, генеральша! Чуть не по ней (достоинства оскорбление!) — так за сковородник и воевать. Вот характером-то Бог наградил! Не женщина — львица! Как в сказках про злую жену. Или как Простакова у Фонвизина в «Недоросле». Или как в романе Диккенса «Боль­шие надежды»: мисс Джо Гарджери.

 

 Но школьное образование Андрея на седьмом классе оборвалось, и Диккенса он тоже вряд ли читал — и оттого ха-: рактерность собственной жены усваивал с чистого листа, практически: в ходе довольно частых театральных представ­лений, главным бутафорским предметом которых служил ско­вородник.

 

 Вот так они и жили. Так и трудилась женина душа в отно­шении мужа своего. И навряд ли в жизни этой женщины было что-нибудь более волнующе занимательное, чем этот театр. Так что отними его у нее, и жизнь бы сразу померкла. Муж, впрочем, это постиг и великодушно разрешал себя унижать. Последствия? Были, конечно... Перестал шутить, например. Не то чтобы вообще не умел. А вот как-то перестал, не шутилось, сник. Все чаще хотелось выпить, «встряхнуться», как говорится. А тут — микробы эти. И вдруг — ожил человек, купив микроскоп. Про водку, например, забыл. Шутить опять начал. Жене стал оказывать сопротивление...

 

 Так что же произошло? Просто Андрей Ерин немножечко расширил горизонты своей жизни. В нем проснулся интерес исследователя (нормальное человеческое качество). Занимать­ся наукой в профессиональном смысле он, естественно, не мог. Как же тогда поименовать его увлечение? Существует такое понятие «наивная живопись». Это когда картины пишут художники, не имеющие высшего образова­ния. Занятия Ерина по аналогии можно назвать «наивной на­укой». Научного смысла они не имеют никакого, зато для самого Ерина значение их трудно переоценить. С микроско­пом в жизнь этого человека вернулось то, что давно переста­ло приносить столярное дело: увлеченность («Ночью Андрей два раза вставал, зажигал свет, смотрел в микроскоп... Неде­лю, наверное, Андрей Ерин жил как во сне. Приходил с рабо­ты, тщательно умывался, наскоро ужинал... Косился на мик­роскоп... Вдвоем с сыном часами сидели у микроскопа, ис­следовали»), эмоциональность («взволнованно стал ходить по комнате»), уважение окружающих (Зое Ериной «лестно было, что по селу говорят про ее мужа — ученый»). Работа с мик­роскопом стала для него тем, в чем он мог себя личностно проявить, чем был для его жены «театр». Жизнь сделалась одухотворенной. • Зоя Ерина, достойно ведшая дом и детей, но в последнее время переставшая «вести» мужа, чтобы возвратить возмож­ность своего «театра», едет в райцентр, чтобы сдать микро­скоп в комиссионку. Последняя реплика столяра Ерина полна шекспировской глубины: «Продаст. Да... Шубки надо. Ну лад­но — шубки, ладно. Ничего... Надо, конечно...» Продала. [/sms]