Так было на передовой

25 августа исполнился год, как ушел из жизни старейший работник БКМЗ - главный технолог Григорий Григорьевич Эпштейн. Его жизнь была нелегкой, но насыщенной, интересной и такой важной для очень многих людей. Григорий Григорьевич был яркой личностью, талантливым инженером, изобретателем, замечательным организатором и руководителем. Все, кто с ним были знакомы, знают, что это был интересный, умный, честный человек, хороший муж, отец и дедушка. Он любил жизнь, любил свою семью, людей, свое дело, свой завод, свой город и свою страну, которую защищал во время войны. Григорий Григорьевич был награжден на фронте многими орденами и медалями.

 

В память о нем – отрывок из его рассказов о тех тяжелых годах.

 

В начале 1943 г. на Волховском фронте начал формироваться лыжный батальон. Из разных частей отбирали лучшие взводы, состоящие из молодых, умеющих ходить на лыжах красноармейцев. Из нашего саперного батальона взяли мой взвод.

 

Лыжный батальон был крупной самостоятельной единицей: три роты автоматчиков, пулеметная рота («максимы» на лыжах), отдельные взводы – саперный, связи, разведки и т.д. Задачей батальона были операции в тылу у немцев. К этому нас готовили. Тренировали в хождении на лыжах в полном боевом снаряжении, учили взаимодействию подразделений. Вскоре определился путь батальона по льду озера Ильмень в тыл Новгорода.

 

На саперов была возложена задача разведки состояния льда, разметка трассы и разминирование немецкого берега озера. Ширина его в месте перехода была 6 км. И вот темными ночами, руководствуясь только компасами со светящимся циферблатом и стрелкой, в кромешной тьме саперы выходили на лед и буквально на ощупь, прощупывая лед шестами, переходили озера и проводили разведку и разминирование немецкого берега. Когда все приготовления подходили к концу, внезапно лыжный батальон, усиленный ротой минометов и противотанковой ротой (45-мм пушки на лыжах) был направлен на штурм Кирилловского монастыря г. Новгорода. Монастырь стоял на возвышенности, в некотором удалении от города, между ним и рекой Малый Волховец. Берега реки обрывисты, но невысоки, кругом заливные луга, покрытые сухой прошлогодней травой. Река покрыта льдом. Наблюдательный пункт батальона был вырыт в насыпи железной дороги, высота которой над лугом около 10 метров. Ночью мороз. Днем таяло.

 

Моему взводу было поручено разминировать проходы для рот. В стены монастыря следовало заложить фугасы, по команде взорвать их и сопровождать роты во время штурма.

 

Саперы выполнили все подготовительные работы. Ждали сигнала к штурму. Стемнело. Роты добрались до реки, перешли ее и сосредоточились у противоположного берега, прикрываясь обрывом. Немцы вели себя тихо. На рассвете долго ждали сигнала и не дождались! Комбату сообщили, что наступление откладывается. Но уже рассвело, и возвращать роты по открытому лугу было поздно.

 

Немцы заметили движение и открыли огонь. Сразу нарушилась связь с ротами, и передать команду «отставить» можно было только связными. Так и сделали. Я был на наблюдательном пункте. Нам с высоты насыпи было хорошо видно, как связные бежали по лугу в направлении реки, по ним стреляли, никто не добрался до рот.

 

Но надо было передать приказ. Тогда комбат обратился к офицерам и спросил, кто хочет добровольно сбегать? Я вызвался. Разделся. Оставил только офицерскую меховую куртку под маскировочным костюмом и побежал. Здесь надо отметить, что я к тому времени вообще не верил, что меня могут ранить, а тем более убить. Ведь я находился на передовой со своей дивизией уже 21 месяц, ничего со мной не случилось, хотя большинство личного состава саперного батальона давно уже погибло. Кроме того, я очень быстрый и отмечался на стометровке и в школе, и в армии.

 

Бежал я по всем правилам: рывок, 5-6 метров пробежал, падение, иногда прямо в лужу, и откат. И хотя меня тоже обстреливали, я добежал и свалился на лед реки. Конечно, то, что я увидел, невозможно описать.

 

Оставшиеся в живых красноармейцы жались к противоположному обрыву реки.

 

Очень много раненых и трупов, и это бывшая элита армии. Кругом разбитый минами лед. Я передал команду «отставить» и решил бежать обратно. Запомнился мне один эпизод. Сидит на льду боец, перебитая левая рука висит на остатке мяса, а он, достав финку, отрезает руку и бросает ее в реку. Обратный путь я проделал благополучно. И ни одной царапины. Вот оно, везенье. Мое тяжелое ранение, сделавшее меня инвалидом, было еще впереди...

 

Григорий ЭПШТЕЙН.