Реферат: Задачи и методы теории знания
Исследованием знания занимаются три различные науки: теория знания (или гносеология), психология знания и логика. И это неудивительно: знание есть весьма сложный предмет, и в разных науках подвергается исследованию не все содержание этого предмета, а лишь та или иная его сторона.
Теория знания есть теория истины. Она исследует знание со стороны истинности. Она исследует отношения между знанием и предметом знания, т.е. между предметом знания и бытием, о котором высказывается знание. Она изучает вопрос, относительна или абсолютна истина, и рассматривает такие свойства истины, как например, общеобязательность и ее необходимость. Это есть исследование значения знания. Другими словами, круг интересов теории знания можно определить так: она изучает объективную (логическую) сторону знания.
Теория знания, для того чтобы построить теорию истины, должна провести подготовительное исследование, состоящее в анализе состава знания, а так как всякое знание осуществляется в сознании, то ей приходится заниматься также анализом состава сознания вообще и развивать какое-либо учение о строении сознания.
[sms]
Так, например, с помощью анализа можно установить, что знание (суждение) имеет отношение к объекту, что оно принадлежит познающему объекту, что в нем есть такие разнородные элементы, как “ощущения”, с одной стороны, и отношения причинной связи, тождества, единства и т. д., с другой стороны. Оценка роли этих разнородных элементов и отношения их друг к другу имеет огромное значение при построении теорий знания. Различные теории знания называют эти элементы различными именами. Так, одни называют их знаниями (ощущениями, с одной стороны, и отношениями причинной связи, единства, множества и т. п., с другой стороны) — чувственными и нечувственными; другие называют их апостериорными и априорными; третьи — содержанием и формой знания; а четвертые — изменчивыми и постоянными элементами знания. Под разными именами кроются различные учения о свойствах этих элементов знания, а отсюда возникают также различия в учениях о свойствах истины.
Признав, что подготовительной работой к построению теории истины служит анализ состава знания, легко затем прийти к мысли, что эта теория должна опираться еще на одну подготовительную работу, именно на исследование происхождения знания. И действительно, теории знания до Канта в большинстве случаев основывались на учении о происхождении знания, т.е. имели генетический характер. Только в наше время среди гносеологов все сильнее укореняется убеждение в том, что свойства истины вовсе не зависят от происхождения знания, так что наука о происхождении знания в такой же мере не может служить основой для теории истины, в какой языкознание не может служить основой для механики.
Чтобы понять, почему многие современные гносеологи считают вопрос о происхождении знания не имеющим значения для теории знания, нужно точно определить, что следует понимать здесь под словом происхождение.
Исследовать происхождение какого-либо предмета — это значит найти причины его возникновения. В настоящее время под причиной принято понимать всю совокупность условий, наличность которых необходима для возникновения предмета.
Конечно, поскольку изучение состава знания есть уже в широком смысле слова указание на его происхождение, гносеология не отказывается от исследования происхождения знания. Она борется лишь против теорий истины, построенных на исследовании происхождения в узком и точном смысле этого слова, т.е. на исследовании зависимости знания от факторов, находящихся вне его состава и обуславливающих его реальным процессом причинения.
Но знание обусловлено не только своим составом, но и факторами, находящимися вне его состава и реально причиняющими его, например, анатомо-физиологическими условиями. Знание есть сложное явление: в его составе находится истина, а кроме того, процессы, необходимые для достижения истины, но не образующие ее. Нетрудно представить себе, что исследование происхождения знания имеет значение только для изучения этих сопутствующих и предшествующих обстоятельств, но не для выяснения свойств истины.
Можно доказать тезис в общем виде, а именно — всякая попытка построить генетическую теорию знания, т.е. построить теорию истины, основываясь на происхождении знания в узком смысле этого слова, ведет к противоречиям.
В самом деле, генетическая теория знания объясняет свойства истины реальным процессом причинения. Следовательно, она смотрит на истину, т.е. на объективную сторону знания, как на событие, совершающееся во времени. Определим теперь точнее, где именно генетическая гносеология ищет причины объективной стороны знания. Можно допустить, что реальный процесс причинения, обуславливающий объективную сторону знания, целиком состоит из факторов, находящихся вне познающего индивидуума как психофизического целого, так что некоторое транссубъективное А (находящееся вне познающего субъекта) служит причиной возникновения тоже транссубъективного или субъективного В. Следовательно, и это В становится объективной стороной знания для индивидуума Г, который созерцает это В, следовательно, вступает с этим В в отношение непричинное. В этом случае предметом знания служит В, а не А. И хотя А было причиной события В, вопрос об истинности знания о В как В, не требует исследования зависимости В от А, т.е. не требует генетического исследования. Отсюда вытекает, что генетическое исследование становится необходимым лишь в том случае, если допустить, что причина объективной стороны знания, по крайней мере, отчасти находится и в самом познающем индивидууме как психологическом или психофизическом целом. Так что истина есть событие, разыгрывающееся в познающем индивидууме как действие, отчасти обусловленное свойствами души или тела индивидуума. Такое учение об истине можно назвать натурализмом, если условиться понимать под этим термином направление в науке, которое рассматривает все предметы своего исследования исключительно как совокупность событий, совершающихся во времени и причинно обуславливающих друг друга во времени, т.е. находит в них лишь такие же отношения и реальные факторы, какие имеет ввиду физика, физиология или, например, психология эмоциональной жизни.
В теории знания, как это видно из предыдущего, натурализм имеет характер психологический или психофизиологический, т.е. вообще биологический. Но каков бы ни был этот натурализм, он как натурализм, не способен объяснить некоторые очевидные свойства истины, отрицание которых невозможно потому, что само отрицание их содержит в себе скрытом виде признание их. К числу таких свойств истины прежде всего принадлежит ее общеобязательность (познающие одну действительность обязаны утверждать одно и тоже суждение, иными словами, истина независима от познающего индивидуума). Но генетическая теория приводит к учению об относительности истины, т.е. к учению, называемому релятивизмом.
Загадочные свойства истины, независимость ее содержания от познающего индивидуума, ее торжество и вечность указывают на то, что при построении теории знания нельзя опираться только на те факторы и отношения, какие имеет в виду физика, физиология и т. д. При исследовании такого объекта, как истина, глубоко отличного от объектов естествознания, заранее приходится ожидать, что необходимо будет допустить существование в мире факторов и отношений, не принимаемых в расчет естествознанием и могущих быть названными идеальными (принадлежащими к безвременному миру).
Утверждая, что теория знания не имеет права брать посылки из других наук, необходимо, кроме того, поставить, еще следующий вопрос: должна ли теория знания обходиться без всяких предпосылок или она может исходить из предположений, правда, не заимствованных из других наук, поставленных ей самой, но все же еще не оправданных теорией истины? Этот вопрос принадлежит к числу труднейших и наименее разъясненных в теории знания.
Услышав о требовании строить теорию истины на анализе фактов сознания, многие подумают, что это равносильно требованию опереться исключительно на рассмотрение фактов психологической жизни, т.е. требованию теории опираться на психологию. Такое понимание теории знания ошибочно; оно основывается на таких представлениях о сознании и душевной жизни, которые оставлены во многих современных теориях знания. Эти теории вовсе не считают сознание состоящим исключительно из психологических процессов и не только не опираются на психологию при построении теории истины, но даже решительно борются со всяким психологизмом в гносеологии. Это стремление резко отграничить гносеологическое исследование от психологического в высшей степени характерно для современного состояния теории знания.
Борьба с психологизмом настоятельно необходима в том случае, когда исследуемый объект имеет не только психологический состав и подчинен не одним лишь психологическим законам. Например, в философии религии решительную борьбу ведет с психологизмом всякий философ, который убежден в том, что явления религиозной жизни обусловлены не только законами душевной жизни человека, но и наличностью в мире подлинного, живого Бога.
На первый взгляд кажется несомненным, что знание вместе с истиной, заключающейся в нем, есть с начала и до конца психологический факт. Особенно, если исключить из сферы исследования анатомо-физические условия знания, что же остается? Только факты сознания: суждения, умозаключения, представления. По-видимому, не может быть сомнения в том, что это сплошь психические факты, следовательно, они должны быть подчинены законам, и теория, основанная на их рассмотрении, должна быть психологической. Таким образом, психологизм в теории знания кажется вполне правомочным, и на первых порах нельзя даже представить себе, как можно было бы что-либо возразить против него. Между тем, в наше время эти возражения раздаются все чаще; современные теории знания все более стремятся освободиться от психологизма.
Укажем один из возможных путей освобождения от психологизма. Несомненно, что всякий факт знания есть факт сознания. Но как знание, так и вообще сознание всегда есть нечто сложное, и можно усомниться в том, что это сложное всегда состояло только из психических элементов. Возможно, что, хотя знание всегда имеет в своем составе психическую сторону, другие его стороны могут быть непсихическими. В самом деле, возможно, что ошибочны старые учения о сознании и душевной жизни, до сих пор еще широко распространенные в учебниках психологии, но уже начинающие исчезать в гносеологии; учения, согласно которым, такие факты сознания, как высказывание “я испытываю удовольствие” и “камень катится с горы”, одинаково целиком состоят из психических явлений, так как представление “камня, катящегося с горы”, есть психическое состояние познающего индивидуума. В противовес этому утверждению можно отстаивать мысль, что такое представление осуществимо в сознании не иначе, как в том случае, когда в сознании различны три разнородные стороны: 1) я, остающееся тождественным, несмотря на смену представлений и, следовательно, не принадлежащее к временному реальному миру (подобно идеям Платона); 2) скатывание камня с горы — материальный процесс, событие, совершающееся во времени; 3) деятельности я, такие как, например, внимание, направленное на материальный процесс движения камня; эти деятельности суть психологические события, совершающиеся во времени и основанные на таком отношении между я и движением камня, в силу которого сам материальный процесс движения камня становится содержанием знания. Глубокая разнородность этих трех сторон, заключающихся в сознании (и знании) о движении камня очевидна, если обратить внимание на то, что одна из этих сторон (я) не есть событие, а две другие суть события, но принадлежат к различным мирам — к миру материальному (движение камня) и к миру психологическому (внимание). Психическую деятельность я, участвующую в процессе знания, можно назвать актом знания, а то, на что она направлена (камень) и что, благодаря ей, познается (движение камня), можно назвать предметом и содержанием знания. В приведенном примере виденье, представление, внимание и т. п. составляют акт знания, а предметом и содержанием знания служат видимое и представляемое, то, на что направлено внимание — камень и его движение. Хотя акт знания бывает всегда психическим, содержание знания вовсе не обязано быть психическим, за исключением тех случаев, когда предметом знания становятся процессы психической жизни (например, в суждении “чувство, испытываемое мною, есть не зависть, а досада”).
Несмотря на глубокую разнородность акта знания, с одной стороны, и его предмета и содержания, с другой стороны, мысленно обособить эти две стороны знания очень трудно, так как они всегда существуют вместе, и потому неудивительно, что, усмотрев в знании психологическую сторону, мы воображаем, будто все знание состоит из психических процессов. Вследствие недостаточного различения нами разных сторон знания (и сознания), язык также не выработал достаточного количества обиходных слов для их обозначения. Наиболее употребительные слова, обозначающие сознание и знание, такие, как представление, восприятие, воспоминание, суждение, понятие и т. п., имеют два значения: именно указывают то на акт, то на содержание. Так, словом представление обозначается то “представливание”, то представленное; словом восприятие — “воспринимание” и воспринятое, словом воспоминание — деятельность воспоминания и самый воспроизведенный образ, словом сознание — “сознавание” и осознанное и т. п.
Для теории знания и логики существенное значение имеет, конечно, не акт, а содержание знания (например, не акт внимания, а то, на что направлено внимание, не акт представления, а представленный образ и т. д.). И если содержание знания не необходимо должно быть психическим (строго говоря, только в редких случаях бывает психическим), то отсюда становится особенно ясным и понятным утверждение, что теория знания и логика не суть науки, основанные на психологии.
В заключение поясним с помощью сравнения, каким образом теория знания может и должна строиться без исследования психологической и физиологической стороны знания. Положим, что объектом исследования служит кристалл поваренной соли. Этот предмет сложен и потому подвергается исследованию в нескольких различных науках, рассматривающих его разные стороны. Можно, рассматривая кристалл, отвлечься совершенно от его вещества, и тогда перед взором ученого кристалл будет находиться лишь как геометрическое тело, куб — а его изучение есть проблема математики. Точно также и человеческое сознание, обладающее истиной, есть сложный предмет, и различные его стороны должны быть предметом исследования различных наук. Процессы в нервных центрах, сопутствующие усмотрению истины, составляют предмет исследования физиологии; субъективно психологическая сторона сознания (например, внимание), направленная на усмотрение истины, подлежит исследованию психологии. Но, кроме физиологической (телесной) и субъективно-психической (душевной) стороны, в этом сложном целом есть еще сторона объективная, непсихическая, и именно от нее зависят основные свойства истины, поэтому она-то и составляет предмет исследования теории знания. Ученый, не различающий в сознании субъективную сторону индивидуально-психических процессов, считает необходимым основывать теорию знания, т.е. теорию истины, на психологии. Его ошибка подобна заблуждению того человека, который, взявшись за изучение куба соли с математической точки зрения, стал вместо этого изучать его физические свойства. Замена математической точки зрения физической есть чудовищное заблуждение; ошибка ученого, который смешивает гносеологическое исследование знания с психологическим, не менее громадна.
Перечисленные вкратце черты, характерные для большинства современных теорий знания, борьба с натурализмом, генетизмом, догматическими предпосылками и психологизмом, ясно показывают, как резко отличается теория знания от специальных наук, от физики, физиологии, истории и т. д.
Библиографический список
Проф. Лосский. Введение в философию. — Петроград: “Наука и Школа”, 1918 г.
[/sms]
