Реферат: История православия на Руси
Введение
История православной церкви в России остается до сих пор одной из наименее разработанных областей русской историографии. "Характерно, что ни один из советских историков прошлого не занимался систематическими исследованиями в области истории церкви, да и, по-видимому, не ставил перед собой такой задачи", — написал доктор исторических наук, профессор А. И. Клибанов в своей вступительной статье к книге "Русское православие: вехи истории". История Русской православной церкви не была однозначной: она изобиловала внутренними конфликтами, отражая общественные противоречия на всем протяжении своего пути.
В свое время великий русский ученый Николай Михайлович Карамзин в своей книге "Предания веков" говорил: "История, в некотором смысле есть священная книга народов: главная, необходимая; зерцало их бытия и деятельности; скрижаль откровений и правил; завет предков к потомству; дополнение, изъяснение настоящего и пример будущего". В его словах я нахожу подтверждение своим мыслям и чувствам. В своем исследовании я еще не раз буду обращаться к работам Н. М. Карамзина, С. М. Соловьева и других историков.
Я. Н. Щапов говорит о том, что введение христианства на Руси было закономерным явлением по той причине, что в VIII – IX вв. начинает возникать классовый раннефеодальный строй. Формирование местных княжений и создание на их основе в IX в. Древнерусского государства с центром в Киеве, основанного на раннефеодальной эксплуатации в форме централизованной ренты (даней, полюдья), требовало изменений в идеологической области, т. е. в религии [4].
[sms]
Тема христианизации представляет сейчас большой интерес ввиду того, что сейчас, на мой взгляд, идет эпоха "Второго Крещения Руси". Для того чтобы понять сущность происходящего, надо заглянуть в далекое прошлое. Именно изучая его, мы сможем найти ответ на вопрос о том, что ныне происходит с Русской церковью. Эту тему можно рассматривать как зеркало последующих событий. Для нас, живущих в XXI веке, эта проблема с каждым годом становится все более актуальной.
Быть может, проведение параллели между Древней Русью, с ее язычеством и крещением, и Россией XXI века, с ее идолопоклонничеством и "вторичным крещением", будет выглядеть неубедительно, но, на мой взгляд, именно в данный момент мы становимся свидетелями того, как история, пройдя определенный этап, переходит на очередной виток на своем пути по спирали.
Казалось бы, прошла всего тысяча лет, а Россия уже готова вновь принять христианство. Хотя, на мой взгляд, дело не в возвращении религии как таковой, а в той атмосфере серьезных перемен, воцарившейся в нашей стране. Всякое явление, как бы оно ни было громко, как бы ни изменяло народный строй и образ мыслей, является результатом предшествовавшего развития народной жизни.
В нашей исторической литературе преобладает два различных взгляда на начало нашей истории. Один из них изложен в критическом исследовании древнерусских летописей, составленном членом русской Академии наук XVIII в., знаменитым ученым, немцем Шлецером на немецком языке и изданном в начале XIX века. Вот основные черты взгляда Шлецера, которого держались Карамзин, Погодин, Соловьев: "До половины IX в., т. е. до прихода варягов, на обширном пространстве нашей равнины, от Новгорода до Киева по Днепру направо и налево, все было дико и пусто, покрыто мраком: здесь жили люди, но без правления, подобно зверям и птицам, наполнявшим их леса. В эту обширную пустыню, заселенную бедными, разбросанно жившими дикарями, славянами и финнами, начатки гражданственности впервые были занесены пришельцами из Скандинавии, варягами, около половины IX в.".
Известная картина нравов восточных славян, как ее нарисовал составитель "Повести о начале Русской земли", по-видимому, оправдывала этот взгляд. Здесь читаем, что восточные славяне до принятия христианства жили "зверинским образом, скотски" в лесах, как все звери, убивали друг друга, ели все нечистое, жили уединенными, разбросанными и враждебными один другому родами: "живяху кождо с своим родом и на своих местах, владеюще кождо родом своим".
Итак, нашу историю следует начинать не раньше половины IX в. изображением тех первичных исторических процессов, которыми везде начиналась человеческое общежитие, картиной выхода из первобытного дикого состояния.
Другой взгляд на начало нашей истории прямо противоположен первому. Он начал распространяться в нашей литературе несколько позднее первого, писателями XIX в. Наиболее полное его выражение можно найти в сочинениях профессора Московского университета Беляева и Г. Забелина, в первом томе "Истории русской жизни с древнейших времен". Вот основные положения этой точки зрения. Восточные славяне искони обитали там, где знает их наша Начальная летопись; здесь, в пределах русской равнины, они поселились, может быть, еще за несколько веков до рождества христова.
Обозначив так свою исходную точку, ученые этого направления изображают долгий и сложный исторический процесс, во время которого из первобытных мелких родовых союзов вырастали у восточных славян целые племена. Среди племен возникали города, и среди этих городов поднимались главные или старшие города, составлявшие с младшими городами или пригородами племенные политические союзы полян, древлян, северян и других племен. И, наконец, главные города разных племен около эпохи призвания князей начали соединяться в один общерусский союз.
При схематической ясности и последовательности эта теория несколько затрудняет изучающего тем, что такой сложный исторический процесс развивается ею вне времени и исторических условий: не видно, к какому хронологическому пункту можно было бы приурочить начало и дальнейшее развитие этого процесса, и как, в какой исторической обстановке он происходил. Следую этому взгляду, "мы должны начинать нашу историю задолго до р. х., едва ли не со времен Геродота, во всяком случае, за много веков до призвания князей, ибо уже до их прихода у восточных славян успел установиться довольно сложный общественный строй, отлившийся в твердые политические формы" [2].
Я буду придерживаться первого взгляда на начало русской истории.
Славяне до принятия христианства
Задолго до нашего летоисчисления знаменитый грек, которого зовут "отцом истории", посетил северные берега Черного моря; верным взглядом посмотрел он на страну, на племена, в ней живущие, и записал в своей бессмертной книге, что племена эти ведут образ жизни, какой указала им природа страны. Прошло много веков, несколько раз племена сменялись одно другим, образовалось могущественное государство, но явление, замеченное Геродотом, остается в силе: ход событий постоянно подчиняется природным условиям.
"По четырем главным речным системам Русская земля делилась в древности на четыре главные части: первую составляла озерная область Новгородская, вторую — область западной Двины, т. е. область Кривская, или Полоцкая, третью – область Днепра, т. е. область древней, собственно, Руси, четвертую — область верхней Волги, т. е. область Ростовская" [1].
Более полное описание племен, обитавших на территории древней Руси, можно найти у Н. М. Карамзина [3].Он пишет: "Многие славяне, единоплеменные с лехами, обитавшими на берегах Вислы, поселились на Днепре в Киевской губернии и назывались полянами от чистых полей своих. Имя сие исчезло в древней России, но сделалось общим именем лехов, основателей государства польского. От сего же племени славян были два брата, Радим и Вятко, главами радимичей и вятичей: первый избрал себе жилище на берегах Сожа в Могилевской губернии, а второй на Оке, в Калужской, Тульской или Орловской. Древляне, названные так от лесной земли своей, обитали в Волынской губернии; дулебы и бужане по реке Бугу, впадающему в Вислу; лутичи и тивирцы по Днестру до самого моря и Дуная, уже имея города в земле своей; белые хорваты в окрестностях гор карпатских; северяне, соседы полян, на берегах Десны, семи и сулы, в Черниговской и Полтавской губернии; в Минской и Витебской, между Припятью и Двиною западною, дреговичи; в Витебской, Псковской, Тверской и Смоленской, в верховьях Двины, Днепра и Волги, кривичи; а на Двине, где впадает в нее река Полота, единоплеменные с ними полочане; на берегах же озера Ильменя собственно так называемые славяне, которые после рождества Христова основали Новгород".
Природа страны имеет большое значение в истории по тому влиянию, какое оказывает она на народный характер. Об этом в своих сочинениях говорил С. М. Соловьев. Он считал, что "природа роскошная, с лихвою вознаграждающая и слабый труд человека, усыпляет деятельность последнего, как телесную, так и умственную. Природа более скудная на свои дары … держит человека всегда в возбужденном состоянии: его деятельность не порывиста, но постоянная; постоянно работает он умом, неуклонно стремится он к своей цели; понятно, что народонаселение с таким характером в высшей степени способно положить среди себя крепкие основы государственного быта, подчинить своему влиянию племена с характером противоречивым".
С другой стороны, щедрая природа развивает в народе чувство красоты, здесь господствует стремление к искусству, в таком народе женщина не может быть исключена из общества мужчин. Но среди природы относительно не богатой, чувство изящного не может развиваться с таким успехом; при таких обстоятельствах характер народа становится более суровым, склонным более к полезному, чем к приятному. Все это приводит к исключению женщины из общества мужчин, что, разумеется, приводит к еще большей суровости нравов. Все сказанное прилагается в известной мере к историческому различию в характере южного и северного народонаселения Руси.
Что касается быта восточных славянских племен, то начальный летописец оставил нам о нем следующие сведения: "каждый жил своим родом, отдельно, на своих местах, каждый владел родом своим" [5]. Славяне жили в деревянных избах, находящихся на далеком расстоянии друг от друга, и часто переменяли место жительства. Такая непрочность и частая перемена жилищ были следствием беспрерывной опасности, которая грозила славянам и от своих родовых усобиц, и от нашествия чуждых народов. Вот почему славяне вели тот образ жизни, о котором говорит Маврикий: "У них недоступные жилища в лесах, при реках, озерах, болотах; в домах своих они устраивают многие выходы, на всякий опасный случай; необходимые вещи скрывают под землею, не имея ничего лишнего снаружи, но живя как разбойники" [1].
Язычники смотрели на жизнь человека с чисто материальной стороны: при господстве физической силы человек слабый был существом самым несчастным, и отнять жизнь у такого человека считалось подвигом сострадания. Религия восточных славян поразительно сходна с первоначальной религией арийских племен: она состояла в поклонении физическим божествам, явлениям природы и душам усопших, родовым домашним гениям. Но следов героического элемента, так сильно развивающего антропоморфизм, мы не замечаем у славян, а это может означать, что между ними не образовывались завоевательные дружины под начальством вождей-героев и что переселение их совершались в родовой, а не в дружинной форме [1].
Мы видим, что к концу IX века область России вследствие природного влияния разделилась, главным образом, на две части: племена, жившие на юго-востоке, находились в подчиненности от азиатского племени, стоявшего лагерем на Дону и Волге; племена, жившие на северо-западе, должны были подчиняться знаменитым морским королям, предводителям европейских дружин, вышедшим с берегов Скандинавии. Около 862 года, как говорит летописец, племена, платившие дань варягам, изгнали последних за море.
Уже было замечено при изображении нравов и обычаев славян, что родовой быт укреплял вражду между ними, на что указывает летописец: "как скоро, — говорит он, — племена начали владеть сами собою, то не стало у них правды, то есть беспристрастного решения споров, не было у них устава, который бы все согласились исполнять, не было власти, которая принудила бы ослушников к исполнению принятого устава".
Итак, русская история открывается тем явлением, что несколько племен, не видя возможности выхода из родового, особого быта, призывают князя из чуждого рода, призывают единую общую власть, которая соединяет роды в одно целое, сосредотачивает силы северных племен, используется этими силами для сосредоточения остальных племен Средней и Южной России. До нашего начального летописца дошло очень мало преданий о княжении Рюрика. Он знает только, что по прошествии двух лет от призвания младшие братья — Синеус и Трувор — умерли, и всю власть принял один старший Рюрик.
Первые шаги
Итак, продолжая мысль предыдущей главы, следует сказать о том, что Славяне в VII и VIII вв. находились в состоянии все усиливающегося общественного разложения. Военный союз, образовавшийся между ними в Карпатах, распался на отдельные племена, племена разложились на роды, даже роды начали дробиться на мелкие дворы или семейные хозяйства.
Но здесь под действием новых условий завязался обратный процесс постепенного взаимного сцепления; только связующим элементом в новых общественных построениях служило уже не чувство кровного родства, а экономический интерес, вызванный к действию свойствами страны и высшими обстоятельствами. Благодаря удачному расположению южных рек и равнин, а также из-за наложенного со стороны ига, восточные славяне оказались втянутыми в оживленную внешнюю торговлю. Эта торговля объединила разбросанные одинокие дворы в торговые средоточия (погосты), потом в большие торговые города с их областями.
Новые внешние опасности начала IX в. вызвали новый ряд переворотов. Торговые города вооружились, из главных складочных пунктов торговли они превратились в политические центры, а их торговые округа стали их государственными территориями, городовыми областями. Некоторые их этих областей сделались варяжскими княжествами, а из соединения тех и других образовалось великое княжество Киевское, древнейшая форма русского государства.
Такова связь экономических и политических фактов в нашей истории. "Экономические интересы последовательно превращались в общественные связи, из которых вырастали политические союзы", — считает В. Ключевский [2].
Итак, первой династией "русских" князей на Руси были Рюриковичи. Обратимся к истории этого рода.
До нас дошло очень мало преданий о княжении Рюрика. Это был старший из братьев Рюриковичей, и власть его простиралась уже на многие народы: на кривичей, т. е. полочан на юге, на мерю и мурому. Есть сведения, что призванные князья начали воевать повсюду. Судя по тем правительственным мерам, которые проводил Рюрик, именно с него началась важная деятельность русских князей по построению народов, сосредоточению народонаселения. Сохранилось предание, что "по смерти братьев Рюрик оставил Ладогу пришел к Ильменю, срубил город над Волхвом, назвал его Новгородом и сел тут княжить". Это место летописи прямо показывает, что Новгород был основан Рюриком; и так как он остался жить там, и после него здесь же жили посадники княжеские и князья, то становится ясным, почему Новгород затмил собой старый город, как бы тот ни назывался [1].
Середина IX века. "Убив Аскольда и Дира, Олег утвердился в Киеве, сделал его своим стольным городом", — как свидетельствует летописец. Первым делом Олега было построение городов, острожков, для утверждения своей власти в новых областях и для защиты со стороны степей. Построив города и установив дани для северных племен, Олег, по преданию, начинает подчинять себе другие славянские племена, жившие к востоку и западу от Днепра.
Олег правил государством еще в то время, когда его приемник Игорь уже был достаточно взрослым. Приученный с детства к повиновению, Игорь не осмеливался требовать своего наследия от властолюбивого правителя, окруженного блеском побед, славой завоеваний и храбрыми товарищами, которые считали его власть законной. В 903 году Олег выбрал супругу для Игоря — Ольгу. Ее привезли в Киев из Плескова, или нынешнего Пскова, — так пишет Нестор. В других исторических книгах было сказано, что она варяжского простого рода жила в веси, именуемой Выбушской, около Пскова. Говорится также, что юный Игорь приехал из Киева и приметил Ольгу. Он предпочел ее скромность и разум всем качествам других невест. Вот что пишет Н. М. Карамзин: "Обыкновения и нравы тогдашних времен, конечно, дозволяли князю искать для себя супруги в самом низком состоянии людей, красота уважалась более знаменитого рода... Имя свое Ольга приняла, кажется, от имени Олега, в знак дружбы его к сей достойной княгине и в знак Игоревой к нему любви" [3].
Вероятно, что отношения между Константинополем и Киевом не прерывалось со времен Аскольда и Дира; вероятно, что греческие цари и патриархи старались умножить число христиан и в Киеве и "вывести самого князя из тьмы идолопоклонничества". Но Олег, принимая дары от императора и приглашая священников и патриархов, верил больше мечу и довольствовался мирным союзом с греками и терпимостью христианства.
Олег княжил 33 года, умер в глубокой старости, хотя в Новгород он пришел с Рюриком.
Игорь принял власть в зрелом возрасте. Он спешил доказать, что в его руке меч Олегов: смирил древлян и прибавил им дани. Но скоро появился сильный враг — печенеги. О них упоминается в русских, византийских и венгерских летописях от X до XII веков. Игорь заключил с печенегами союз и, по свидетельству Нестора, пять лет они не приходили на Русь.
Княжение Игоря не оставило в летописях глубокого следа каких-либо значительных происшествий до 941 года, когда Нестор описывает, согласно с византийскими историками, войну Игоря с греками. Это был один из неудачных походов русского князя.
Второй поход Игоря на греков окончился более удачно, нежели первый. Правитель, неуверенный в победе и желающий спасти империю от бедствий войны, отправил к Игорю послов. Встретив его у Дунайского устья, они предложили ему дань за то, чтобы Игорь ушел с миром. Игорь согласился на это и вернулся в Киев.
Игорь погиб от руки древлян, недовольных величиной той дани, которую наложил на них Игорь. Так началось время правления княгини Ольги.
Древляне должны были ждать мести от родных Игоря, от Руси из Киева; Игорь оставил сына-младенца Святослава и жену Ольгу. Воспитателем Святослава был Асмуд, воеводою — Свинельд. Ольга стала дожидаться совершеннолетия сына и отомстила древлянам сама, как требовали обычаи того времени. Месть Ольги очень подробно описана в летописях Нестора "О местях и хитростях Ольгиных". Для Ольги это был очень важный шаг на пути утверждения своей власти и авторитета. Мне кажется, что не стоит повторять то, что каждый человек знает еще из истории школьной программы, обратимся непосредственно к личности княгини, к ее нововведениям и уставам.
Характер Ольги, как он является в предании, важен для нас и в других отношениях: не только в одних именах можно найти сходство великой княжны со знаменитым приемником Рюрика. Как Олег, так и Ольга, отличаются мудростью (по преданию), то есть, по тем понятиям, хитростью и ловкостью.
Ольга хитростью мстит древлянам и хитростью берет Коростель. Не удивляемся Ольгиной жестокости: вера и гражданские законы язычников оправдывали неумолимую месть. Но не за одну эту хитрость Олег прослыл вещим, а Ольга — мудрейшею из людей. Олег устанавливал дани и строил города. Ольга объехала всю российскую землю. Предание говорит, что сразу после мести древлянам Ольга вместе с сыном и дружиной пошла по их земле, устанавливая уставы и уроки: на ее "становища" и "ловища", то есть на места, где она останавливалась и охотилась, указывали еще во времена летописца. Уставом называлось определение образа и порядка каких-либо действий, а уроком — обязанность выполнять что-либо к определенному сроку.
Хотя летописец упоминает о распоряжениях Ольги только в Древлянской земле и в отдаленных пределах Новгородской области, однако, как видно, ее путешествия с хозяйственной целью охватили все русские владения, и повсюду виднелись учрежденные ею погосты. Установив внутренний порядок государства, Ольга возвратилась к юному Святославу в Киев. "Здесь, по сказанию Нестера, оканчиваются дела ее государственного правления; но здесь начинается эпоха славы ее в нашей церковной истории", — говорил Н. М. Карамзин [3].
Ольга была язычницей, но имя Бога-Вседержителя уже славилось в Киеве. Она могла видеть торжественность обрядов христианства; могла из любопытства беседовать с церковными пастырями и, будучи одарена необыкновенным умом, увериться в святости их учения. "Как женщина Ольга была способнее ко внутреннему распорядку, хозяйственной деятельности; как женщина она была способнее к принятию христианства", — считает С. М. Соловьев [1].
По счету летописца, в 955 году Ольга отправилась в Константинополь и крестилась там при императорах Константине Багрянородном и Романе и патриархе Полиевке. При крещении Ольга была наречена именем Елена. О побуждениях, которые заставили Ольгу принять христианство и принять его именно в Константинополе, не находим ничего ни в известных списках нашей летописи, ни в иностранных источниках. Могло быть так, что Ольга отправилась в Царьград язычницей, еще без твердого намеренья принять новую веру, была поражена в Константинополе величием греческой религии и возвратилась домой христианкой.
Не только надежда корысти могла привлекать Русь в Константинополе, но и любопытство к чудесам образованного мира. Те, кто приезжал из Константинополя, привозили с собой массу впечатлений и рассказов, у других же разгоралось желание побывать там. После этого было бы странным, если бы Ольга, которая считалась мудрейшей из людей, не отправилась туда. В Константинополе ее внимание привлекло, прежде всего, то, что резче всего отмечало греков от Руси — религия.
Есть известие, что Ольга еще в Киеве была расположена к христианству. Там она видела добродетельную жизнь исповедников этой религии, даже вошла с ними в тесную связь и хотела креститься в Киеве, но не исполнила своего намерения, боясь язычников [5]. Опасность, исходящая от язычников, не уменьшалась для Ольги и в том случае, когда она принимала крещение в Константинополе: утаить обращение по приезде в Киев было очень трудно. По возвращении, Ольга начала уговаривать сына Святослава принять христианство, но он и слышать об этом не хотел. Над принимавшими христианство начали смеяться в Киеве. Следовательно, хотя и не было явного преследования, однако насмешки уже были знаком начала и усиления христианства. Обращение Ольги могло быть и его причиной, и следствием. Можно заметить, что новая религия начала принимать видное положение, обратила на себя внимание древней религии, и это враждебное внимание выразилось насмешками. "Борьба началась: славянское язычество, принятое и руссами, могло противопоставить мало положительного, и поэтому должно было скоро преклониться перед ним. Но христианство само по себе, без отношения к славянскому язычеству, встретило сильное сопротивление в характере Святослава, который не мог принять христианство по своим наклонностям, а не по привязанности к древней религии", — писал С. М. Соловьев [1].
Святослав много воевал: он начал с вятичей, затем одолел хазар. Далее Святослав был с походом по Волге, а на обратном пути с востока Святослав, как говорит летопись, победил вятичей и наложил на них дань. С этого времени начинаются подвиги Святослава, мало относящиеся к нашей теме.
После смерти матери Святослав поручил Киев своему сыну Ярополку, а другому сыну, Олегу, — Древлянскую землю, где прежде властвовали ее собственные князья. В то же время новгородцы прислали к князю гонца с просьбой о том, чтобы Святослав дал им в правители своего сына. Ярополк и Олег не захотели принять над ними власть, но у Святослава был еще третий сын, от Ольгиной ключницы Малуши. Так Владимиру была дана власть над Новгородом.
Позже Владимир с помощью хитрости, предательства и варягов овладел государством. Владимир, утвердив свою власть, изъявил отменное усердие в отношении языческих богов. Он соорудил новый идол Перуна и поставил его около "теремного двора" на священном холме, вместе с другими изваяниями. Здесь часто приносились человеческие жертвы и совершались другие обряды. Можно предположить, что Владимир таким образом хотел вымолить прощение за братоубийство, так как сама языческая вера не принимала таких злодеяний. Добрыня, посланный от своего племянника управлять Новгородом, также поставил на берегу Волхва богатый идол Перуна.
Мы видим, что торжество Владимира над Ярополком сопровождалось торжеством язычества над христианством, но это торжество не могло быть продолжительно: русское язычество было так бедно, так бесцветно, что не могло с успехом вести спора ни с одной из религий, имевших место в Юго-Восточных областях Европы, тем более с христианством. Ревность Владимира и Добрыни в начале их власти, устроение изукрашенных кумиров, частые жертвы проистекали из желания поднять язычество, дать ему средства что-нибудь противопоставить другим религиям, подавляющим его своим величием. Но эти самые попытки, эта самая ревность и вела прямо к падению язычества, потому что лучше всего показывала его несостоятельность. У нас на Руси, в Киеве, произошло то же самое, что в более обширных размерах произошло в Империи при Юлиане: ревность этого императора к язычеству более всего способствовала окончательному падению последнего, поскольку Юлиан истощил все средства язычества, извлек из него все, что оно могло дать для умственной и нравственной жизни человека, и тем самым резче всего выказалась его несостоятельность и его бедность по сравнению с христианством. Так обыкновенно бывает и в жизни отдельных людей, и в жизни целых обществ, когда самые страстные ревнители вдруг неожиданно покидают предмет своего поклонения и переходят на вражескую сторону, которую защищают с удвоенной ревностью. Это происходит оттого, что в их сознании истощились все средства прежнего предмета поклонения.
Официальная христианизация
Владимир пытался предотвратить распространение христианства на Руси путем создания интернационального языческого пантеона во главе с Перуном, олицетворявшим новые социальные отношения раннефеодального общества. Но эта попытка оказалась неудачной. За ней последовало разрушение созданного пантеона и, затем, официальная христианизация.
Это событие было ускорено ходом политических взаимоотношений между Русью и Византией в конце 80-х годов IX в. Для борьбы с очередным мятежником Вардой Фокой, пытавшимся занять императорский трон и обладавшим большими силами, император Василий II обратился к князю Владимиру за помощью, не скупясь при этом на обещания. Важным условием договора, по которому был послан в распоряжение императора шеститысячный русский отряд, были, по сведениям арабского христианского историка XI века Антиохийского, женитьба "царя руссов" Владимира на сестре Василия Анне и принятие Владимиром и его страной христианства. Это соглашение могло быть заключено зимой 987/88 гг. После победы над мятежником императору пришлось выполнить договор и отдать сестру-царевну за киевского великого князя.
Чтобы добиться выполнения условий договора, князю Владимиру пришлось осадить и взять в 989 г. принадлежавший Византии в Крыму город Корсунь (Херсонес) с епископской кафедрой. "Повесть временных лет" говорит о том, что Владимир решил принять крещение, если удастся взять Корсунь, и потребовал выдачи царевны после этого успеха, угрожая в противном случае и Константинополю. Однако этому противоречат свидетельства "Памяти и похвалы" Иакова Мниха, автора XI в. Он говорил, что Владимир крестился "в десятое лето по ученью своего брата Ярополка", что произошло в 978 г., а после крещения жил еще 28 лет. Это указывает, следовательно, на 987 – 988 гг., что подтверждается и ссылкой на то, что на третий год после крещения (т. е. в 989/90) он взял Корсунь.
При крещении Владимир получил христианское имя Василий в честь патрона императора Василия II — Василия Великого. Что касается крещения киевлян, то источники также дают противоречивые сведения о его времени. Наряду с традиционной датой 988 г. исследователи обосновывают и более ранние, и более поздние даты, в частности, 990 г. [6]. По "повести временных лет", крещение киевлян происходило в Днепре, по "Житию Владимира" — в реке Погайне, притоке Днепра. После возвращения Владимира из Корсуня в Киеве появилось очень много корсунских и константинопольских священников.
Смена религиозных культов сопровождалась уничтожением изображений некогда почитаемых богов, их публичным поруганием со стороны княжеских слуг, построением церквей на местах, где стояли языческие идолы и храмы. Так, на холме в Киеве, где стоял идол Перуна, была воздвигнута церковь Василия, посвященная Василию Великому. Под Новгородом, в Перыне, где находился языческий храм, была построена церковь Рождества. По сведениям "Повести временных лет", Владимир начал строить в городах церкви, назначать священнослужителей "и людей стали приводить к крещению по всем городам и селам".
По словам историка Я. Н. Щапова, "распространение христианства проводилось княжеской властью и формирующейся церковной организацией насильно, при сопротивлении не только жрецов, но и различных слоев населения" [4]. Подтверждение этому можно найти у В. Н. Татищева [5], который, исследуя летописные рассказы о крещении, приводит следующие факты. Митрополит Илларион Киевский признавал, что крещение в Киеве происходило по принуждению: "Никто не сопротивлялся княжескому приказу, угодному Богу, и крестились если не по собственной воле, то из страха перед приказавшими, ибо его религия была связана с властью". В других же городах замена традиционного культа новым встречала открытое сопротивление. В Новгороде сохранилась легенда о введении там христианства епископом Иакимом Корсунянином и княжескими воеводами Добрыней и Путятой, когда "Путята крестил мечом, а Добрыня огнем".
Христианство при Владимире было распространено преимущественно по узкой полосе, прилегавшей к великому водному пути из Новгорода в Киев; к востоку от Днепра, по Оке и Верхней Волге. Даже в Ростове, несмотря на то, что проповедь доходила до этих мест, христианство распространялось очень слабо. В летописях есть известие о том, что в 992 г. князь Владимир отправился с епископами на юго-запад, учил, крестил людей и в Червенской земле построил город, названный им Владимиром, и деревянную церковь Богородицы.
Вскоре после официальной христианизации на Руси была создана первоначальная организация Русской православной церкви в форме Метрополии Константинопольского патриархата. Ее возглавлял митрополит, присылавшийся из Константинополя и имевший свою резиденцию в кафедральном соборе св. Софии в Киеве. Кроме митрополита из Царьграда были присланы и епископы. Кроме того, Владимир привел с собой священников из Корсуля, и Анна привезла с собой своих священников. Но всего этого числа было недостаточно для крещения и обучения людей в Киеве и других местах. Есть сведения о том, что священнослужители были призваны из Болгарии: многие епископы и даже митрополит Михаил были болгарами. Однако даже большее количество призванных священников не могло удовлетворить потребности в них, надо было увеличить число русских священников, а это не могло произойти иначе, чем через специальное обучение. Такое обучение было внедрено сразу после всенародного крещения в Киеве. Для этого, по свидетельству летописца, по приказу Владимира у лучших граждан отбирали детей и отдавали для учения к священникам при церквях.
Из летописи можно узнать также и о том, какое сильное влияние на общественный строй стало иметь духовенство. Владимир советовался с епископами не только о том, какими средствами ускорить распространение христианства, но и о том, как наказывать преступников.
Параллельно с этими событиями идет формирование церковной организации. Время учреждения Киевской митрополии определяется косвенным путем, поскольку об этом говорят, главным образом, иностранные источники. Можно предположить, что она была основана между 995 – 997 гг. Вероятно, Софийский собор первоначально был деревянным, а в 1037 – начале 1940-х годов был построен храм, который сохранился до сих пор.
Церковное управление на местах, в важных политических и административных центрах, осуществлялось епископами, подчиненными митрополиту.
Уже со времени Владимира и к первым десятилетиям княжества Ярослава можно отнести создание епископий в Белгороде, Новгороде, Полоцке, Чернигове, Турове и в некоторых других городах. Это — время христианизации и включения в орбиту церковной власти основной территории государства, населенной древнерусской народностью. Все епископии были созданы в важнейших центрах феодализирующегося государства.
Библиографический список
Соловьев С. М. Сочинения, кн. 1. М.: Мысль, 1988.
Ключевский В. Курс Русской истории, часть 1. М., 1937.
Карамзин Н. М. Предания Веков. М.: Правда, 1988.
Щапов Я. Н. Церковь в древней Руси. М.: Политиздат, 1989.
Татищев В. Н. История Российская. М., 1962.
Рапов О. М. О дате принятия христианства князем Владимиром и киевлянами. // Вопросы истории, 1984, № 6.
[/sms]
