Николай Задорнов Амур-батюшка

Мы с увлечением в юности читаем Фенимора Купера, Майна Рида... Романтика завоевания новых земель! Но ведь все это было и у нас. С одним только отличием: наши предки, осваивая новые земли, приходили не с оружием в руках, а с верой и любовью. Они старались обратить аборигенов в православную веру, не истребляя их и не сгоняя в резервации. Мой отец в шутку называл нивхов, нанайцев и удэгейцев - «наши индейцы». Только менее «пропиаренные» и раскрученные, чем могикане или ирокезы.

 

Когда отец с мамой поженились, на них пошли доносы в НКВД. В частности от бывшего маминого мрка И тогда они сделали то, на что не многие были способны. Уехали как можно дальше от «бесовского», живущего доносами центра. И куда?! В Комсомольск-на-Амуре! Как бы предвосхищая анекдот той эпохи: дальше Комсомольска все равно не сошлют. Отец возглавил литературный отдел в местном театре. Был помощником режиссера Хотя не имел режиссерского образования. Просто художественный руководитель театра угадал в отце способности наблюдать жизнь. А когда кто-то из актеров заболевал, ему поручали их заменять в эпизодах. Теперь перед входом в этот театр висит его мемориальная доска
Работая в театре, отец задумал написать роман о том, как задолго до строительства Комсомольска сюда пришли первые русские переселенцы. Роман романтический. В чем-то - приключенческий. В традициях Майна Рида, Фенимора Купера и Вальтера Скотта...

 

В юности «Амур-батюшка» был моим любимым романом. Когда я заканчивал читать его в очередной раз, у меня складывалось ощущение, что наше будущее не менее уютно, чем жизнь у героев папиного романа. Я вообще люблю книги, в которых - как в гостях у друзей, где хочется задержаться подольше. Но больше всего меня вдохновляло то, что я родился между выходом романа в свет и присуждением отцу Сталинской премии. 'Может, поэтому у меня и сложилась такая радостная жизнь, что родители «спроектировали» меня в самый радостный период своей жизни!

Книга была написана в Комсомольске-на-Амуре до войны. Когда отец привез рукопись в Москву, советские редакторы отказались ее печатать, так как была востребована литература только откровенно героическая. Каким-то образом роман попал на стол к А. Фадееву. Фадеев прочитал, понял, что даже его советов издательство не послушает, хотя он был секретарем Союза писателей СССР. В надежде, что будет одобрено свыше, передал Сталину.

Шла война. Несмотря на это, «хозяин» приказал немедленно «Амур-батюшку» напечатать. Даже в издательстве были удивлены. В романе нет героев войны, секретарей обкомов, комиссаров, призывов «За Родину! За Сталина!»...

Позже Фадеев по секрету рассказал моей маме, когда был у нас в гостях в Риге, что ему сказал Сталин по поводу «Амура-батюшки»: «Задорнов показал, что эти земли исконно наши. Что они осваивались трудовым человеком, а не были завоеваны. Молодец! Нам в наших будущих отношениях с Китаем его книги очень пригодятся. Надо издать и отметить!»
Позже, когда Сталинскую премию переименовали в Государственную, отец продолжал называть себя гордо лауреатом именно Сталинской премии. Почему? Да потому, что Государственные премии уже раздавались направо и налево. Продавались чиновниками за взятки. Чтобы получить эту премию в 80-е или 90-е годы, надо было не написать талантливое произведение, а талантливо оформить документы и «правильно» подать их в комитет по присуждению премий.

Помню, один из советских писателей-монстров, тоже будучи у нас в гостях в Риге, хвастался только что полученной премией из рук самого Брежнева А потом его жена на прогулке по пляжу пожаловалась моей маме: «Я столько здоровья потеряла, пока мы ему эту премию пробили. Столько денег на подарки ушло.- Серьги бабушкины, и те заложила!»
Отец не хотел считать себя лауреатом выхлопотанной - «пробитой» - премии. А Сталинскую премию невозможно было «выбить» у «хозяина». Свое лауреатство отец не стал переименовывать в угоду времени. Ему некого было бояться. Он был беспартийным. За эту, по тем временам, «аморалку» его даже из партии не могли выгнать!

Один из его заветов, данных мне, еще когда я учился в институте: «Не вступай в партию, как бы ни заманивали, - дабы не было откуда выгнать. Вступишь - станешь рабом. Оставайся свободным. Это выше всех званий и титулов».