Фаина Георгиевна Раневская (1896-1984)
Она родилась в Таганроге, в большой обеспеченной семье. Актерский талант Фаины проявился уже лет с четырех. Маленькая девочка испытывала потребность подражать, а поскольку самой колоритной фигурой из окружавших ее людей был дворник-татарин, то Фаина, старательно скручивая козью ножку, произносила слова, значение которых поняла, только став взрослой. Изображая нищих, она распевала протяжным голосом: «Подайте, Христа ради». И совсем иначе звучало у нее: «Сахарная мороженая! Купите сахарная мороженая!».
Однажды с помощью кукол Фаина устроила представление для детей. Встав за ширму, она исполнила все роли на разные голоса. Представление имело успех. Наверное, именно с этого первого детского спектакля и началась творческая жизнь будущей актрисы.
В 1911 г. произошла встреча, определившая всю ее жизнь. Весной гимназистка Фаина в таганрогском театре на гастрольных спектаклях впервые увидела игру Павлы Вульф. И поняла, что судьба ее решена. Фаина и представить не могла, что пройдет несколько лет, и Павла станет ее педагогоом.
Но родители не хотели, чтобы их дочь стала артисткой. Окончив гимназию, Фаина уехала в Москву учиться театральному искусству, вопреки воле родителей.
В театральную студию она не поступила - слишком волновалась, читая монолог, и решила пойти в театральную труппу, чтобы на практике овладеть актерским мастерством. В 1915 г. она поступила в крошечный дачный театр в Малаховке на выходные роли. Выкраивая деньги из своего скромного жалованья, она брала частные уроки дикции, постановки голоса. Отец, узнав о том, что дочь голодает, прислал ей перевод. Когда Фаина вышла с деньгами на улицу, ветер вырвал из рук бумажки и унес. «Как жаль - улетели...» - огорчилась актриса. А кто-то из друзей сказал: «Это же Раневская, «Вишневый сад», только она так могла сказать. Ты - Раневская». Так Фаина Фельдман получила свой псевдоним.
Действительно, как Раневская, она была слишком беспечна, слишком бескорыстна, слишком щедра.
«Мне непонятно всегда было: люди стыдятся бедности и не стыдятся богатства», - говорила Раневская. Она до конца своих дней осталась непрактичной. «У меня хватило ума глупо прожить жизнь», - как-то в дневнике записала она.
Раневская училась у талантливой и очень в то время знаменитой актрисы Павлы Вульф, выступление которой в ее родном городе когда-то определило ее выбор профессии.
Фаина стала членом семьи Вульф, близким ей человеком. Они сохранили свои отношения до самой смерти Павлы, а это продлилось без малого полвека.
Очень скоро Фаина не просто уверенно держалась на сцене. От других артистов ее отличало умение импровизировать. Впервые это случилось в пьесе известного драматурга Тренева. Увидев, как обогатила Фаина роль Дуньки, Тренев долго смеялся и сказал, что непременно введет придуманные ею реплики в пьесу. Позже ее «поправки» к пьесе «Закон чести» Александра Штейна и «Шторм» Билль-Белоцерковского также были приняты режиссерами и драматургами.
Ей приходилось сочинять для себя роли и «вписывать» их в ход действия и в кино. Знаменитую фразу из фильма «Подкидыш» «Муля, не нервируй меня!» придумала сама Фаина, а потом страдала от той популярности, которая к ней пришла поеле премьеры картины. Мальчишки бегали за ней по улицам и кричали: «Муля, не нервируй меня!»
Лучшая работа в кино Фаины Георгиевны с М.И. Роммом - роль Розы Скороход в картине «Мечта» (1943). Т. Драйзер, посмотрев этот фильм, сказал: «Мечта» и знакомство с Розой Скороход -для меня величайший праздник», а мнение президента США Рузвельта было опубликовано в журнале «Лук» в 1944 г.: «Мечта», Раневская, очень талантливо. На мой взгляд, это один из самых великих фильмов земного шара, а Раневская - блестящая трагическая актриса».
Не так уж много, немногим более 20 ролей, сыграла Раневская в кино, но созданный ею образ незабываем. Все помнят ее мачеху в «Золушке», мать невесты в «Свадьбе», Маргариту Львовну в «Весне» и других героинь.
Фаина Георгиевна всегда тщательно готовила свои роли: обдумывала, репетировала, изменяла, совершенствовала, отшлифовывала их настолько, что преображала образ. Над пьесой Чехова «Драма» она полгода работала, продумывая каждую фразу, сомневаясь и вновь обращаясь к тексту. Она выверяла каждую мелочь, особое внимание уделяла аксессуарам: шляпе, пенсне, сумке. Не раз с гордостью рассказывала, как сама изготовила огромную рукопись, с которой приходила ее героиня. Фаина Георгиевна, как всегда, привела точное сравнение: «Сняться в плохом фильме - значит плюнуть в вечность».
Так же скрупулезно актриса готовилась к своим выступлениям в театре. Театр им. Моссовета стал последним, в котором она работала, лучшими спектаклями с ее участием были «Странная миссис Сэвидж», «Дальше - тишина» и «Правда - хорошо, а счастье лучше». Раневская не повторялась ни в одном из них.
В театр она приходила часа за два до спектакля. Ставила на свой гримировальный столик фотографии близких людей. Среди них всегда было фото Павлы Леонтьевны Вульф, затем начинала готовиться. Гримом в последние годы она не пользовалась. Ее серебристые седые волосы и темные глаза, излучавшие доброту до конца дней, создавали нужный контраст. Потом Фаина Георгиевна неторопливо надевала театральный костюм и наносила капельку духов. Непременно французских. Создавала настроение, потому что выступление было для нее праздником.
«Мне нравится заходить в театр, когда играет Раневская, - говорила актриса Ия Савина. - Дверь из общего коридора, ведущая в закулисную часть, где помещаются артистические уборные, закрыта. Все стараются говорить тише. Сцена вымыта, пахнет не пылью, а свежестью...»
С какими замечательными личностями дружила Фаина Георгиевна:
«Сегодня у меня обедала Анна Андреевна Ахматова, величавая, величественная, ироничная и трагическая - веселая и вдруг такая печальная, что при ней неловко улыбаться и говорить о пустяках».
Бывала Раневская в гостях у Утесова, Ильинского, Лебедева-Кумача, Качалова, Милютина... Фаина Георгиевна не сочла возможным написать о них - это были слишком дорогие ей люди, хотя в ее бумагах сохранилось множество записанных на листах бумаги фраз, высказываний, отдельных сценок.
«Мне не поручали сделать это!» - отвечала она на горячие призывы знакомых. А если бы все-таки решилась, наверное, получились бы незаурядные рассказы. Особенные и неповторимые, как и все, что она делала.
О Фаине Георгиевне рассказывали легенды. Ее меткие выражения, прозвища вошли в повседневные выражения. Она жила одна в небольшой квартире безалаберно и красиво, как только может жить истинно художественная натура. К ней приходили самые необыкновенные люди, и все они чувствовали себя здесь как дома, пили чай, легко и непринужденно разговаривали.
Попадали к ней в дом и случайные люди. С такими она маялась, выдерживая необходимое для приличия время. Потом она бледнела, прикрывала тяжелыми веками острые живые глаза и, задыхаясь, говорила: «Голубчик, я так устала... Мне нужно отдохнуть... Простите меня...» Посетитель, естественно, откланивался, а она снимала телефонную трубку и грохотала в нее какому- нибудь своему единомышленнику: «Господи, ну что ему у меня понадобилось? Он весь какой-то ненастоящий, диетический...»
В доме у Фаины Георгиевны Раневской было мало мебели, мало украшений, но то, что там находилось, было прекрасно, значительно и неповторимо, как и сама хозяйка...
