Чернецов Василий Михайлович в романе "Тихий Дон"
Герой и, я полагаю, правомерно сказать - символ Гражданской войны. Один из очень немногих, кто во время всеобщей апатии, собрав отряд из юнкеров и кадетов, стал оказывать сопротивление надвигавшемуся на Дон кошмару. Человек калибра, скажем, Я.П. Бакланова. Принял мученическую смерть. За свои деяния, по моему мнению, достоин канонизации.
Опять приведу почти все, что можно о нем прочесть в романе:
«Для усмирения шахтеров были кинуты свеженавер-бованные отряды. В Макеевском районе подвизался есаул Чернецов, там находились и части регулярного 58-го казачьего полка» [кн. 2, гл. 5, гл. III].
«В составе делегации, отправленной донским правительством к Таганрогу для переговоров с представителями советской власти, поехали и члены Каменского ревкома -Лагутин и Скачков. Подтелков и остальные были задержаны на время в Новочеркасске, а тем часом отряд Чернецова в несколько сот штыков, при тяжелой батарее на площадках и двух легких орудиях, отчаянным набегом занял станции Зверево и Лихая и, оставив там заслон из одной роты при двух орудиях, основными силами повел наступление на Каменскую. Сломив сопротивление революционных казачьих частей под полустанком Северный Донец, Чернецов 17 января занял Каменскую. Но уже через несколько часов было получено известие, что красногвардейские отряды Саблина выбили из Зверева, а затем и из Лихой оставшийся там заслон чернецовцев. Чернецов устремился туда. Коротким лобовым ударом он опрокинул 3-й Московский отряд, изрядно потрепал в бою Харьковский отряд и отбросил панически отступавших красногвардейцев в исходное положение.
После того, как положение в направлении Лихой было восстановлено, Чернецов, перехвативший инициативу, вернулся в Каменскую. Из Новочеркасска к нему 19 января подошло подкрепление. На следующий день Чернецов решил наступать на Глубокую...
Ночью началось глубокое обходное движение. Колонну вел сам Чернецов.
Уже перед рассветом подошли к Глубокой. Четко сделали перестроения, рассыпались цепью. Отдавая последние распоряжения, Чернецов слез с коня и, разминая затекшие ноги, сипло приказал командиру одной из рот:
- Без церемоний, есаул. Вы меня поняли?
Он поскрипел сапогами по твердому насту, сдвинул набок седую каракулевую папаху, растирая перчаткой розовое ухо. Под светлыми отчаянными глазами его синели круги от бессонницы. Губы зябко морщились. На коротко постриженных усах теплился пушок инея.
Согревшись, он вскочил на коня, оправил складки защитного офицерского полушубка и, снимая с луки поводья, тронул лысого рыжеватого донца, уверенно и твердо улыбнулся: - Начнем!» [кн. 2, гл. 5, гл. XI].
Интересно читать о «нескольких сотнях штыков» и «тяжелой батарее», зная - какими силами на самом деле располагал Чернецов.
«Чернецовские цепи, оттесняя заставы, входили в Глупо».
«- Сорок человек взят, Голубое!.. - крикнул он издали. - Сорок офицеров и самого Чернецова».
«Густую толпу взятых в плен офицеров сопровождал, ольцом охвативший их, конвой с тридцатью казаками 44-го полка и одной из сотен 27-го. Впереди всех шел Чернецов. Убегая от преследования, он сбросил полушубок и теперь шел в одной легонькой кожаной куртке. Погон на левом плече его был оторван. На лице возле левого глаза кровянилась свежая ссадина. Он шел быстро, но сбиваясь с ноги. Папаха, надетая набекрень, придавала ему вид беспечный и молодецкий. И тени испуга не было на его розовом лице: он, видимо, не брился несколько дней -русая поросль золотилась на щеках и подбородке. Чернецов сурово и быстро оглядывал подбегавших к нему казаков; горькая, ненавидящая складка тенилась между бровей. Он на ходу зажег спичку, закурил, стиснул папиросу углом розовых твердых губ.
В большинстве офицеры были молодые, лишь у нескольких инеем белела седина. Один, раненный в ногу, приотставал, его толкал прикладом в спину маленький большеголовый и рябой казачок Почти рядом с Чернецо-вым шел высокий бравый есаул. Двое под руку (один - хорунжий, другой - сотник) шли, улыбаясь: за ними, без шапки, курчавый и широкоплечий, шел юнкер. На одном была внапашку накинута солдатская шинель с погонами, вшитыми насмерть. Еще один шел без шапки, надвинув на черные женски красивые глаза красный офицерский башлык; ветер заносил концы башлыка ему на плечи.
«Подтелков с силой махнул плетью; уронив низко опустившиеся зрачки, набрякая кровью, крикнул:
- Плевать мне на Голубова!.. Мало ли ему чего захочется! На поруки ему Чернецова, этого разбойника и контрреволюционера?.. Не дам!.. Расстрелять их всех - и баста!
- Голубое сказал, что берет его на поруки.
- Не дам!.. Сказано: не дам!Ну, и все!Революционным судом его судить и без промедления наказать. Чтоб и другим неповадно было!.. Ты знаешь, - уже спокойней проговорил он, остро вглядываясь в приближавшуюся толпу пленных, - знаешь, сколько он крови на белый свет выпустил? Море!.. Сколько он шахтеров перевел?.. - И опять, закипая бешенством, свирепо выкатил глаза: - Недам!..»
«Подтелков, тяжело ступая по провалившемуся снегу, подошел к пленным. Стоявший впереди всех Чернецов глядел на него, презрительно щуря светлые отчаянные глаза; вольно отставив левую ногу, покачивая ею, давил белой подковкой верхних зубов прихваченную изнутри розовую губу. Подтелков подошел к нему в упор. Он весь дрожал, немигающие глаза его ползали по взрывленному свету, поднявшись, скрестились с бесстрашным, презирающим взглядом Чернецова и обломали его тяжестью ненависти.
- Попался... гад! - клокочуще низким голосом сказал Подтелков и ступил шаг назад; щеки его сабельным ударом располосовала кривая улыбка.
- Изменник казачества! Подлец! Предатель! - сквозь стиснутые зубы зазвенел Чернецов.
Подтелков мотал- головой, словно уклоняясь от пощечин, - чернел в скулах, раскрытым ртом хлипко всасы-ал воздух.
Последующее разыгралось с изумительной быстротой. Оскаленный, побледневший Чернецов, прижимая к груди кулаки, весь наклонясь вперед, шел на Подтелкова. С губ его, сведенных судорогой, соскакивали невнятные, перемешанные с матерной руганью слова. Что он говорил - слышал один пятившийся Подтелков.
- Придется тебе... ты знаешь? - резко поднял Чернецов голос.
Слова эти были услышаны и пленными офицерами, и чвоем, и штабным.
- Но-о-о... - как задушенный, захрипел Подтелков, вскидывая руку на эфес шашки.
Сразу стало тихо. Отчетливо заскрипел снег под сапогами Минаева, Кривошлыкова и еще нескольких человек, кинувшихся к Подтелкову. Но он опередил их; всем корпусом поворачиваясь вправо, приседая, вырвал из ножен шашку и, выпадом рванувшись вперед, со страшной силой рубнул Чернецова по голове.
Григорий видел, как Чернецов, дрогнув, поднял над головой левую руку, успел заслониться от удара; видел, как углом сломалась перерубленная кисть и шашка беззвучно обрушилась на откинутую голову Чернецова. Сначала свалилась папаха, а потом, будто переломленный в стебле колос, медленно падал Чернецов, со странно перекосившимся ртом и мучительно зажмуренными, сморщенными, как от молнии, глазами.
Подтелков рубнул его еще раз, отошел постаревшей грузной походкой, на ходу вытирая покатые долы шашки, червоневшие кровью.
Ткнувшись в тачанку, он повернулся к конвойным, закричал выдохшимся, звенящим голосом:
- Руби-и-иих... такую мать!! Всех! Нету пленных... в кровину, в сердце!!
Лихорадочно застучали выстрелы. Офицеры, сталкиваясь, кинулись врассыпную. Поручик с красивейшими женскими глазами, в красном офицерском башлыке, побежал, ухватясьруками за голову. Пуля заставила его высоко, словно через барьер, прыгнуть. Он упал - и уже не поднялся. Высокого бравого есаула рубили двое. Он хватался за лезвие шашек, с разрезанных ладоней его на рукава лилась кровь; он кричал, как ребенок, -упал на колени, на спину, перекатывал по снегу голову; на лице виднелись одни залитые кровью глаза да черный рот, просверленный сплошным криком. Полину полосовали его взлетывающие шашки, по черному рту, а он все еще кричал тонким от ужаса и боли голосом. Раскорячившись над ним, казак, в шинели с оторванным хлястиком, прикончил его выстрелом. Курчавый юнкер чуть не прорвался через цепь - его настиг и ударом в затылок убил какой-то атаманец. Этот же атаманец вогнал пулю промеж лопаток сотнику, бежавшему в раскрылатившейся от ветра шинели. Сотник присел и до тех пор скреб пальцами грудь, пока не умер. Седоватого подъесаула убили на месте; расставаясь с жизнью, выбил он ногами в снегу глубокую яму и еще бы бил, как добрый конь на привязи, если бы не докончили его сжалившиеся казаки» [кн. 2, гл. 5, гл. XII].
«После получения этой декларации на помощь войскам ревкома двинулись красногвардейские отряды, при помощи которых и был разгромлен карательный отряд Чернецова и восстановлено положение» [кн. 2, гл. 5, гл. XV].
Итак, какие выводы можно сделать из этих упоминаний и описаний?
Руководитель одного из отрядов, боровшегося против красных, гибнущий в результате междоусобицы. Ни слова не говорится, что это первый отряд на Дону, вступивший в неравную схватку с большевиками. Тем более, ничего нет о том - каким авторитетом пользовался Чернецов.
Проведена легкая «корректировка» в изображении событий по сравнению с действительностью (очевидно, в какую сторону): 1) отряд, мол, карательный; 2) состоит отряд из офицеров.
Второй пункт особенно важен. То, что чернецовцы были порублены, будучи пленными, всем было хорошо известно (на период времени выхода в свет 2-го тома). Поэтому первым шагом в попытке сокрыть данное преступление была замена юнкеров и кадетов на офицеров.
Второй шаг был предпринят спустя более чем 30 лет во время съемки одноименного фильма режиссером С.А. Герасимовым. Трехсерийный фильм «Тихий Дон» до сих пор считается одной из вершин советского кинематографа. При его обсуждении следует учитывать ряд факторов. 1) Он создавался при непосредственном участии МА. Шолохова. В частности, как говорят, он утверждал исполнителей всех главных ролей. 2) Никакого варианта «по мотивам» (предполагающего значительный отход от литературного произведения) в данном случае не используется. Фильм в максимальной степени повторяет перипетии романа.
В связи с этим, небольшие изменения, внесенные в фильм (по сравнению с романом) можно трактовать, как очень важные уточнения (в данном случае) либо как исправление допущенных в романе и всем очевидных ошибок (см. п. «Григорий - враг, почему?» в следующей главе).
В целом же фильм следует рассматривать как уточненный и главный вариант романа. Именно главный (!), поскольку воздействие художественного фильма значительно выше по той простой причине, что книгу читает значительно меньшее число людей в сравнении с теми, кто смотрит фильм. Аудитория, посмотревшая фильм, в сотни и тысячи раз превосходит число тех, кто прочел роман.
Вариант смерти Чернецова, предложенный в фильме, принципиально отличается от того, что в книге. Подойдя к Подтелкову, он выхватывает пистолет. Таким образом, Подтелков не просто убивает безоружного пленного, а осуществляет законный акт обороны, претензии к которому предъявить невозможно. Удар наносится всего только один раз. К тому же совсем по-другому воспринимается и выкрик: «Руби их!» Как бы вполне объяснимая и по-человечески понятная реакция на бесчестную выходку коварного врага. Никакого натурализма в изображении уничтожения чернецовцев нет. Все происходит за кадром.
Истории никто не знает, книгу читали немногие (по сравнению с посмотревшими фильм), если и читали, то могли на этот нюанс и не обратить внимание; вдумываться в то, что пленных в первую очередь обыскивают и у Чернецова просто не могло быть пистолета, особенно также не будут.
Вот так, если невозможно сразу, то поэтапно видоизменяется история, в результате чего получается картина, ничего общего не имеющая с действительностью.
Кстати, а откуда взят этот сюжет - спрятанное оружие? Приведу часть текста из статьи «Смерть Подтелкова» в журнале «Донская волна», где описано пленение отряда Подтелкова:
- «Подтелков сдал оружие и стал пленником. Арестовавшие его были настроены миролюбиво, но как рассказывал «Донской Край», когда Подтелкова и его свиту доставили на ночлег на хутор Пономарев, выяснилось, что подтел-ковцы сдали далеко не все оружие. У них остались тридцать семь револьверов и две ручные гранаты.
Один из арестованных, очевидно, не сдержавшись, вздумал бежать и выхватил револьвер. Трудно описать, что произошло. Казаками, еще недавно настроенными миролюбиво, овладело бешенство. Слишком ясен был план пленников: в степи воспользоваться малочисленностью конвоя, разбежаться, отстреливаясь.
Казака, у которого нашли револьвер, растерзали на месте. С остальными хотели расправиться так же, но удалось успокоить толпу...»
Полный текст статьи смотри в приложении «О Подтелкове».
Таким образом, коварство и бессовестность при сдаче оружия демонстрировали красные, причем, в массовом порядке. Создатели же фильма этими качествами наделяют белых и убедительно показывают, что и одного случая достаточно для того, чтобы в порыве «справедливого гнева» уничтожить весь отряд.
