О 1-м георгиевском кавалере — К. Крючкове. В поисках автора "Тихого Дона"
Рассуждения о К. Крючкове присутствуют в исследовании М.Т. Мезенцева:
«Выразительны в романе страницы, повествующие о «подвигах» Козьмы Крючкова. Глава 3 третьей части первой книги романа начинается словами: «Обычно из верховских станиц Донецкого округа - Еланской, Вешенской, Мигулинской и Казанской - брали казаков в 11-й - 12-й армейские казачьи полки и в лейб-гвардии Атаманский. В1914 году часть призванных на действительную военную службу казаков Вешенской станицы влили почему-то в 3-й Донской казачий Ермака Тимофеевича полк,- состоявший сплошь из казаков Усть-Медведицкого округа. В числе остальных попал в 3-й полк и Митька Коршунов», I, 275
Судьба Крючкова, которого русские газеты именовали не иначе, как спасителем отечества, очень хорошо ложилась в архитектонику повествования автора, имеющего социалистическую ориентацию. По мнению исследователей, «Шолохов снимает с Крючкова ореол «былинного богатыря».
Не Шолохов снял «ореол», а уже ФД. Крюков, который выразил свое отношение к «подвигам» Козьмы Крючкова в 1917 году: «... грабеж практикуется безвозбранно и кладется, по-видимому, в основу нового общественного строительства, - и «вакация» Прокопъева при ограблении винного завода расценивается отнюдь не с точки зрения государственного и общественного порядка, а просто - как удачное дело, вроде лихого боевого подвига полузабытого ныне Козьмы Крючкова» [Me, 73].
А каким же это, интересно, образом данный отрывок из письма ФД. можно трактовать как развенчивающий подвиг К.Крючкова? Здесь-то как раз оценка - «лихой боевой подвиг».
О 1-м георгиевском кавалере А.Г. и С.Э. Макаровы тоже знают:
«Часть казаков хутора Татарского служит в полку, который носит на своих знаменах заветное для казаков имя - 3-й Донской казачий им. Ермака Тимофеевича полк, и в его составе вступает в войну в самые первые ее дни! Казак этого же полка Козьма Крючков первым из защитников России в 1914 году получил солдатский Георгиевский крест» [M1, с. 355]. Но никаких выводов по тому, как представлен подвиг в романе, не делается.
В исследовании А.В. Венкова разбору «подвига» К. Крючкова уделено аж 10 страниц [В, с. 260-271]. Данная глава достаточно точно дает представление обо всем исследовании. Прочтя ее, долгое время остаешься в сильном недоумении - так что же хочет сказать автор?
Историк знает об официальной версии: убил 11 человек, получил 16 ран и еще 11 «в лошадь»; повествует и о Других вариантах; сообщает о «Рассказе Кузьмы Крючкова», опубликованном 27 августа 1914 г. в «Приазовском крае», который, по мнению исследователя, имеет наибольшее число совпадений с версией, представленной в романе. В дальнейшем - бесконечное сравнение этого источника с тем, что написано в романе. Подробно рассмотрены действующие лица и там, и там: совпадения и отличия. То же касается действий: кто скакал вперед, кто - назад, когда спешивались и стреляли и т. д.
Как и во всем исследовании здесь фигурируют «автор» и «торопливый переписчик».
Примечание. Л.В. Венков отличается от других антишолоховедов тем, что «соавтора» он именует «торопливым переписчиком».
Осуществлен подробный разбор того, как «торопливый переписчик» неоднократно путает действия двух казаков: К. Крючкова и Астахова.
Итак, 10 страниц сравнений. Так какие же выводы получены в результате? Может быть, А.В. Венков хочет сказать, что подвига не было?
После первого прочтения я так и не понял. Мелькнула мысль - неужели я такой тупой? Прочел второй раз. И только после достаточно долгих раздумий пришел к следующему выводу: историк просто сравнивает текст романа с вариантом описания подвига (из «Приазовского края»), послужившим, по его мнению, первоисточником. Только и всего (!).
На этом примере можно хорошо проиллюстрировать, - что именно А.В. Венков (а в равной степени и другие антишолоховеды) понимают под «исторической достоверностью».
Берется описание того времени (1914 года) и одного этого уже достаточно (!), чтобы говорить о неимоверной достоверности изложения исторического события. Удивительный примитив!!
1) Не учитывается, что есть и другие описания этого подвига.
Описаний подвига было несколько. Предложенный в «Приазовском крае» существенно отличается от «официальной» версии. Даже зная об этих других версиях, исследователь и не думает подвергать сомнению «первоисточник» и, соответственно, «достоверность романа».
2) Совершенно игнорируется наличие в конечном варианте существенных искажений, меняющих смысл эпизода.
«Метод наворота» здесь использован в полной мере. Прежде всего К. Крючков - откровенно отрицательная фигура. Перед описанием боя подробно и обстоятельно показано как этот приказный издевается над молодыми казаками и лебезит перед офицером. Для чего это делается? Такой вопрос исследователю даже и в голову не приходит.
3) Абсолютно не рассматривается данный частный эпизод в общем контексте романа.
Во всем тексте романа, посвященном 1-й мировой войне, это единственный подробно описанный бой. Почему для этих целей выбран «антиподвиг»? Разве это объективное описание боевых навыков донских казаков?
4) Не принимаются во внимание многочисленные «ляпы», демонстрирующие кошмарную неграмотность автора.
Подробное описание так называемой дедовщины. Незнание обращений: «Ваше Благородие» вместо «Ваше Высокоблагородие». Непонимание смысла кличек («черногуз»). Непонимание порядка награждения: будто бы «награждать или не награждать» - решает есаул (?).
Кстати, кое-где в исследовании А.В. Венкова встречаются рассуждения о неумелой правке М.А. Шолоховым исходного текста, например:
«Дальше - больше. Безграмотно составленный донос Листницкого на Бунчука с обращением «Ваше Высокобла-городие» и концовкой «Прошу не забывать омоем искреннем стремлении служить на пользу Родине и Монарху (ч. 4, Само обращение говорит, что писал человек, не имеющий офицерского чина. Если офицер пишет офицеру, то обращается: «Г-н капитан», «г-н полковник» и лишь к генералу можно обратиться: «Ваше превосходительство» [В, с. 352-353].
В данном случае несуразность замечается, а варианты обращения «Ваше благородие» вместо «Ваше Высокоблагородие» в эпизоде с К. Крючковым (что звучит более дико) почему-то пропускаются.
Порой достаточно и одной из четырех вышеперечисленных причин, чтобы от первичной «достоверности» не осталось и следа. Здесь же все четыре представлены в полной мере.
И опять все тот же «джентльменский» набор вопросов:
1) Понимает ли исследователь элементарные законы и правила жизни изучаемого им периода истории?
2) Может ли он отличить главные события от второстепенных?
3) Понимает, хотя бы на элементарном уровне, такое понятие, как «причинно-следственная связь»?
Такое впечатление, что все эти качества пребывают в удручающем состоянии. Особенно это убивает, когда все это относится к профессиональному историку, да еще обладателю докторской степени.
