Статья С. Гордеева "Чернецов"
«Безумству храбрых поем мы славу.
Горький.
I
Гудят многолюдные казачьи круги. Льются потоки слов о «текущих моментах». В словесных боях рождаются резолюции о поддержке правительства «постольку, поскольку»... На трибуне есаул Чернецов. Энергично и звонко, точно молотком по металлу, отбивает свое, независимое, вразрез с целым кругом.
- Поддержать, признать Правительство, закрепить свободы... - Господа, ведь это слова, что дадите вы на деле? Где ваши реальные силы?
Настойчиво и смело подчеркивал Чернецов разницу между жизнью и революцией. Подчеркивал и оказался прав бесконечно: когда пришло время защищать свою родную землю от внешней напасти и свое донское правительство обратилось за «реальными силами», то за резолюциями нашло пустое место. На опасном посту оказался только один Чернецов со своими партизанами. Слово и дело не разошлись у героя казачьей трибуны, героя и в «реальном» бою.
II
Макеевский горнозаводской район - это сердце юга России, это - царство углекопов буйных, как вешние потоки, это столица политических страстей... и в ней Чернецов со своей сотнею казаков. В дни революции оттуда неслись угрозы миру капитализма, там рождались ядом напоенные слова: долой штыки, долой нагайки, долой казаков - наемников капитала, смерть буржуям и их приспешникам.
А Чернецов не пропускал ни одного митинга, молча стоял в стороне или чаще садился у председательского схолика и слушал. Временами товарищи с пеною у рта, с сердцами, опаленными злобою, бросались к Чернецову. Сотни сжатых кулаков поднимались в воздух, а он неизменно один восставал против толпы; против всех в защиту закона, правительства, в защиту исконных прав казачества. Смелость Чернецова была изумительной, легендарной среди углекопов.
На одном из митингов он сидит среди накаленной толпы, закинув нога за ногу и стеком щелкая по сапогу. Кто-то из толпы обозвал его поведение нахальным. Толпа заревела. Чернецов быстро появился на трибуне и среди тишины спросил: «Кто назвал мое поведение нахальным?» Ответа не последовало, тогда Чернецов, издеваясь над трусостью толпы, еще раз переспросил:
- Значит, никто не называл? Та-а-ак!
И снова принял ту же позу. Ужас перед Чернецовым был велик безгранично; его именем матери пугали детей. Однажды на одном из митингов Чернецова арестовали; тесным кольцом сдавила враждебная толпа его автомобиль. Чернецов вынул часы и заявил:
- Через 10 минут здесь будет моя сотня... Задерживать меня не советую...
Знали буйные, что такое сотня Чернецова... Многие рабочие искренне верили, что Чернецов со своею сотнею, если захочет, то зайдет с краю и загонит в Азовское море население всех рудников. Арест не состоялся.
III
Ростовский вокзал залит огнями, забит народом. Встречаю Чернецова. Говорим о делах общественных. Рядом с нами хорошенькая соседка-татарка, девушка лет восемнадцати.
- Хотите - познакомлю, - вдруг неожиданно заявляет Чернецов, - ведь она хороша. Правда?
Я смущенно знакомлюсь с соседкою.
- Приезжайте к нам на рудники, у нас есть и более красивые, чем она. Девушка с укором смотрит на Чернецова, но по лицу ее видно, что любовь прощает все.
Через несколько дней я снова был на рудниках.
- А татарочку помните? Ее уж нет. Вчера она застрелилась, - сообщил Чернецов.
Железное спокойствие, невозмутимое лицо Чернецова изумили меня до крайности и невольно в памяти моей вырос образ атамана Разина. Энергичный комендант без сердца и жалости - так звали Чернецова девушки. Кипучая энергия, дикая смелость, цельность натуры, широкий разгул, - неудержимо влекли к нему молодежь и женщин. Точно опилки к магниту тянулись они к Чернецову, безропотно отдавая, все до жизни включительно.
IV
Каменский вокзал. На платформе трупы убитых в бою партизан. В самом вокзале лошади. Еще дальше почерневшие от пыли и пороха точно муравьи снуют партизаны Чернецова. В уборной штаб отряда, настроение унылое. На измену наткнулся отряд Чернецова и не возвратился... Нет и Чернецова и никто не знает: жив ли он или убит. Чувствуется, что замирает сердце отряда...
На безумный подвиг пошел Чернецов с горстью партизан: пошел на ст. Глубокую, где скопились эшелоны с тысячами красноармейцев. Пошел днем, ночью ворвался на станцию, усеял ее сотнями вражеских трупов и под утро отошел от станции в сторону. А здесь, точно коршун над степью, вился Николай Голубов с полком казаков - изменников. Пулеметным и артиллерийским огнем стал добивать измученных партизан. Сорок человек партизан бились до вечера и сдались, когда не осталось патронов. Но и плену, верный сын Дона, полковник Чернецов, остался смелым и решительным до конца.
В темных вечерних сумерках, услышав чьи-то выстрелы, Чернецов, крикнув «Идут наши», безоружный бросился нa конвоиров, внес панику и спас своих партизан, укрывшихся в темноте, но не спасся сам. Чернецов погиб от рук предателей Дона, погиб во имя любви к родному краю, родному казачеству, но не погибло его дело - любовь к труду.
Энергия Чернецова, его отвага, безумная смелость, презрение к смерти, - остались в сердцах его юных сподвижников - партизан. Точно былинки в поле стояли они одиноко - воины-дети против урагана большевизма; тяжко гнулись, надламывались и гибли, но пережили бурю и возродили, вернули к жизни родимый край».
