Статья Георгия Олина «Чернецов и партизаны»
«Холодное пасмурное утро 21 января в Каменской в штабе Чернецовского отряда тревожно: от Чернецова, ушедшего в обход на Глубокую, нет вестей. Зато партизаны, сменившиеся с ночных дежурств и нарядов и греющиеся в зале 1-го класса чайком, настроены радужно.
- Что, не слыхал, - спрашивает юнкер своего соседа, - когда ждут Чернецова?
- Не знаю. А вот Морозов вернулся вчера вечером. В эту-то ночь уж наверное полковник окончательно занял Глубокую.
Настроение приподнятое. Ни у кого и мысли нет о возможности неудачного исхода экспедиции. Штаб посылает разведочный паровоз - партизаны говорят: «Поехали к полковнику за приказаниями». Слышен отдаленный гул орудий - «добивают красных». Только на минуту, когда вслед за вернувшимся паровозом показался большевистский эшелон, настроение партизан падает, они озадачены. Но сейчас же подыскивают объяснение: это красные, выбитые из Глубокой, мечутся между обоими нашими расположениями. И когда Лазарев с горсточкой людей бросается навстречу противнику, остающиеся с завистью смотрят вслед счастливцам - они завершат победу. А в штабе тревога растет. Стемнело. Накрапывает мелкий-мелкий, но холодный дождик. Все свободные от службы собрались в зале вокруг самоваров и все те же разговоры о прошлых боях, о будущих победах, предположения о том, где сейчас и что делает Чернецов. Но вот в дверях появилась характерная фигура в серой черкеске, на груди белый крестик, на голове большая папаха и развевающийся башлык за плечами - Лазарев вернулся.
Но почему рядом с ним не видно так хорошо знакомой фигуры полковника? Кто этот неизвестный казак, которого под конвоем провели в дамскую уборную - помещение штаба? Почему туда же прошли, не отвечая на вопросы, доктор и партизан из тех, что ушли вчера с Чернецовым?
Тревога и сомнения закрадываются в души партизан. От бывших с Лазаревым узнается и быстро распространяется зловещая новость - это посланцы Голубова, а Чернецов ранен и с частью отряда в плену у него.
- У Голубова?! - Не может быть! Ведь он в Черкасске... арестован... сидит на гауптвахте...
Но скоро слух подтверждается, и на мгновение у партизан опускаются руки, но только на мгновение, а затем мелькает злая улыбка: отобьем!
Выводят голубовского казака, мрачно глядят на него чернецовцы, руки сурово сжимают винтовку... Вызывают охотников ехать в ответную делегацию. Изумлены партизаны: как ответная делегация?.. Разве не всех нас с пулеметами и винтовками пошлют требовать отчета у Голубова? Партизаны ворчат, но покоряются. Находятся желающие ехать. Но раньше, чем они отправились, является первый беглец из плена. Он еле идет, лицо окровавлено, бросает на ходу:
- Ребят казаки порубили... Полковника, кажется, тоже... Тихо стало в зале... кто-то всхлипнул, сразу зашумели,
посыпались угрозы, проклятия... В штабе старый урядник, вызвавшийся ехать делегатом, говорит генералу Усачеву: - Ваше превосходительство, Голубов изменил своему слову, но мы поедем, может, хоть тела наших привезем, а если что с нами случится, то семья вот этого Голубова (она живет здесь) пусть будет залогом.
Старик-генерал успокаивает казака. Делегаты едут. Один за другим прибывают беглецы, из рассказов их выясняется картина пленения. Бегство партизан, погоня за ними казаков, и у штабных является почти уверенность, что Чернецов зарублен Подтелковым - слишком часто повторяют прибывающие, что видели, как Подтелков замахнулся шашкой, как лошадь полковника скакала без всадника... и все же теплилась надежда: «Нет! Быть не может! Жив Чернецов!»
А партизаны? - Те после первого взрыва отчаяния просто не верят в возможность гибели Чернецова. - Он жив! Он скоро приедет сюда!...
На рассвете возвращается делегация. Голубова не нашли. Глубокая брошена красными. Партизаны окончательно воспрянули духом.
- Ну конечно, Чернецов бежал, недаром удрали с Глубокой «красногады». Боятся его мести. Весь день 22-го ждали с минуты на минуту своего вождя. Так и казалось, что раздастся сейчас его голос: - Здорово, орлы!
К вечеру партизаны начали было снова сомневаться, но 23-го привезли с Глубокой 9 изуродованных трупов, полковника среди них не оказалось и сразу окреп слух, перешедший затем в уверенность, что Чернецов жив, но рана мешает ему присоединиться к своим и он лечится в хуторе. Эта уверенность не покидала партизан все время. Даже когда походным порядком пришли в Новочеркасск и смерть любимого вождя стала неоспоримым фактом, чернецовцы не хотели верить и чутко прислушивались к пускаемым кем-то слухам, что жив полковник, что видели его в городе, кто-то даже разговаривал с ним...»
