Реферат: Царствование Николая II

Введение

Николай Александрович Романов родился 6 мая 1868 года в Царском селе, в день святого Иова Многострадального и потому считал себя обреченным на неудачи и мучения, возможно, оправдывая свои ошибки тем, что над ним весит злой “рок”. Он был средним сыном императора Александра III. Матерью его была принцесса Дагмара Датская, при переходе в православие получившая имя Мария Федоровна. Дед Николая Александровича, царь — реформатор Александр II (во времена его правления 1861 году крестьяне были освобождены от крепостной зависимости), в 1861 году погиб от рук террористов.
[sms]
Правление отца Николая — Александра III стало более осторожным и взвешенным в отношении проводимых реформ: он полагал, что поспешное проведение дальнейших реформ вызовет опасный взрыв анархизма. В тоже время Александр III не стеснялся прибегать к террору при управлении Россией и преуспел в этом достаточно хорошо благодаря умелым действиям директора департамента полиции Плеве, узаконившего произвол охранки.

Целью работы является проанализировать деяния Императора Николая II и определить справедливо ли его обвиняли в том, что он был виновником всех трагедий, происходивших в России в период его правления.

Задачи представленной работы — рассмотреть начало правления Николая II, изучить внешнеполитическую деятельность Николая II, а также рассмотреть деятельность Николая II и революцию.

Начало правления Николая II

Александр III умер неожиданно, 20 октября 1894 года. Взоры либеральной общественности с надеждой обратились на его сына и наследника. От нового императора Николая II ждали, что он изменит консервативный курс отца и вернется к политике либеральных реформ деда — Александра II. Общество напряженно следило за высказываниями молодого царя, выискивая в них малейший намек на поворот в политике. И если становились известными слова, которые хоть в какой-то степени можно было истолковать в либеральном смысле, они сразу же подхватывались и горячо приветствовались. Так, либеральная газета “Русские ведомости” хвалила ставшие достоянием гласности заметки царя на полях доклада о проблемах народного просвещения. В заметках признавалось неблагополучие в данной сфере. В этом увидели признак глубокого понимания царем проблем страны, признак его намерения приступить к реформам.

Хвалебными отзывами, призванными как бы деликатно подтолкнуть нового царя на путь реформ, общественность не ограничивалась. Земские собрания буквально завалили императора приветственными обращениями — адресами, в которых, наряду с выражением любви и преданности, содержались и очень осторожные пожелания политического характера.

Вопрос о конституции, о реальном ограничении самодержавной власти в обращениях земств к императору не ставился. Скромность и умеренность пожеланий общественности объяснялась уверенностью в том, что новый царь не замедлит пойти навстречу велениям времени.

Все с нетерпением ждали, что ответит обществу новый император. Повод для первого публичного выступления представился царю скоро. 17 января 1895 года по случаю бракосочетания государя был объявлен торжественный прием депутаций от дворянства, земств, городов и казачьих войск. Большой зал был полон. Сквозь почтительно расступившихся депутатов прошел невзрачный гвардейский полковник, сел на трон, положил на колени фуражку и, опустив в нее глаза, стал что-то невнятно говорить.

“Мне известно, — скороговоркой бормотал царь, — что в последнее время слышались в некоторых земских собраниях голоса людей, увлекшихся бессмысленными мечтаниями об участии представителей земства в делах внутреннего управления; пусть все знают, — и тут Николай попытался добавить металла в голосе, — что я буду охранять начала самодержавия так же твердо неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель” [Ольденбург С. С., Царствование императора Николая II, Ростов-на-Дону, “Феникс”, 1998, с. 48].

Внешнеполитическая деятельность Николая II

Русское правительство в декабре 1898 г. разработало ноту, основанную на опыте последних месяцев и сводившую общие предложения ноты 12 августа к нескольким конкретным пунктам.

“Несмотря на проявившееся стремление общественного мнения в пользу всеобщего умиротворения, — говорилось в этой ноте, — политическое положение значительно изменилось в последнее время. Многие государства приступили к новым вооружениям, стараясь в еще большей мере развить свои военные силы. Естественно, что при столь неопределенном порядке вещей нельзя было не задаться вопросом о том, считают ли державы настоящую политическую минуту удобной для обсуждения международным путем тех начал, кои изложены были в циркуляре от 12 августа.

Само собою, разумеется, что все вопросы, касающиеся политических соотношений государств и существующего на основании договоров порядка вещей, как и вообще все вопросы, кои не будут входить в принятую кабинетами программу, будут подлежать безусловному исключению из предметов обсуждения конференции” [Ольденбург С. С., Царствование императора Николая II, Ростов-на-Дону, “Феникс”, 1998, с. 155].

Успокоив, таким образом, опасения Франции и Германии насчет возможности постановки политических вопросов, русское правительство выдвигало следующую программу:

Соглашение о сохранении на известный срок настоящего состава сухопутных и морских вооруженных сил и бюджетов па военные надобности.
Запрещение вводить новое огнестрельное оружие и новые взрывчатые вещества.
Ограничение употребления разрушительных взрывчатых составов и запрещение пользоваться метательными сна ряда ми с воздушных шаров.
Запрещение употреблять в морских войнах подводные миноносные лодки (тогда еще только производились с ними первые опыты).
Применение Женевской конвенции 1864 г. к морской войне.
Признание нейтральности судов и шлюпок, занимающихся спасением утопающих во время морских боев.
Пересмотр деклараций 1874 г. о законах и обычаях войны.
Принятие начала применения добрых услуг посредничества и добровольного третейского разбирательства; соглашение о применение этих средств; установление единообразной практики в этом отношении.
В этой ноте первоначальная основная идея сокращения и ограничения вооружений уже оставалась только “первым пунктом” наряду с другими предложениями.

Русская программа для мирной конференции была таким образом сведена к нескольким положениям, вполне конкретным. Местом ее созыва была избрана Гаага, столица Голландии, одной из наиболее “нейтральных” стран (и в то же время не официально “нейтрализованной”, как Швейцария и Бельгия).

Для того чтобы обеспечить участие всех великих держав, пришлось согласиться на то, чтобы не приглашать африканские государства, а также римскую курию. Не были приглашены также государства средней и южной Америки. В конференции приняли участие все двадцать европейских государств, четыре азиатских и два американских.

Гаагская мирная конференция заседала с 18(6) мая по 29(17) июля 1899 г. под председательством русского посла в Лондоне, барона Стааля.

Борьба велась на ней вокруг двух пунктов — ограничения вооружений и обязательного арбитража. По первому вопросу прения состоялись в пленарном заседании первой комиссии (23, 26 и 30 июня).

“Ограничения военного бюджета и вооружений — главная цель конференции, — говорил русский делегат барон Сталь, — Мы не говорим об утопиях, мы не предлагаем разоружения. Мы хотим ограничения, остановки роста вооружений” [Боханов А., Император Николай II, М.: “Русское слово”, 2001, с. 200 – 201]. Военный представитель России, полковник Жилинский, предложил: 1) обязаться не увеличивать в течение пяти лет прежнего количества войск мирного времени, 2) точно установить это число, 3) обязаться в течение того же срока не увеличивать военные бюджеты. Капитан Шеин предложил на трехлетний срок ограничить морские бюджеты, а также опубликовать все данные о флотах.

Несколько государств (в том числе Япония) сразу заявили, что еще не получили инструкций по этим вопросам. Непопулярную роль официального оппонента взял на себя германский делегат, полковник Гросс фон Шварцгоф. Он иронически возражал тем, кто говорил о непосильных тяготах вооружения.

Вопрос был передан в подкомиссию из восьми военных, которая, за исключением русского делегата Жилинского, единогласно признала, что 1) трудно даже на пять лет закрепить численность войск, не регулируя одновременно другие элементы национальной обороны, 2) не менее трудно регулировать международным соглашением другие элементы, разные в разных странах. Поэтому, к сожалению, русского предложения принять нельзя. Что касается морских вооружений, то делегации сослались на отсутствие инструкций.

Компромисс был найден путем отказа от обязательности арбитража. Германская делегация согласилась, в свою очередь, на учреждение постоянного суда. Вильгельм II, впрочем, считал и это большой уступкой, сделанной им государю. То же высказали и государственные деятели других стран.

Русское общественное мнение до окончания Гаагской конференции, проявляло довольно слабый интерес к этому вопросу.

Гаагская конференция 1899 г. сыграла, однако, свою роль в мировой истории. Она поставила на очередь вопрос о возможности и желательности международных соглашений для обеспечения мира.

Николай II и первая русская революция

“Кровавое” воскресенье

Девятое января стало “политическим землетрясением” — началом русской революции.

На улицы 9 января вышло около 140 тыс. человек. Рабочие шли с женами и детьми, празднично одетые. Люди несли иконы, хоругви, кресты, царские портреты, бело-сине-красные национальные флаги. У костров грелись вооруженные солдаты. Но никто не хотел верить, что в рабочих будут стрелять. Царя в тот день в городе не было, но они надеялись, что государь приедет, что бы лично принять петицию из их рук.

Люди в процессиях пели молитвы, впереди двигались конные и пешие полицейские, расчищая идущим дорогу. Шествие напоминало крестный ход.

Вот одна из колонн натолкнулась на цепочку солдат, преграждавших ей путь к Зимнему дворцу. Все услышали пение рожка горниста, а вслед за этим раздались выстрелы. Упали на землю раненые и убитые... Один из полицейских офицеров, сопровождавших шествие, воскликнул: “Что вы делаете? Почему вы стреляете в религиозную процессию? Как вы смеете стрелять в портрет государя!?”. Грянул новый залп, и на землю упал и этот офицер... Под выстрелами гордо стояли только люди, державшие образа и портреты. Г. Гапон рассказывал: “Старик Лаврентьев, несший царский портрет, был убит, а другой, взяв выпавший из его рук портрет, также был убит следующим залпом”.

Такие сцены разыгрывались во многих местах города. Некоторые рабочие все же проникли сквозь заслоны к Зимнему дворцу. Если в других районах города солдаты просто молча выполняли команды, то у Зимнего толпе удалось вступить с ними в споры. Однако скоро выстрелы прогремели и здесь. Так закончился день, который назвали “кровавым” (или “красным”) воскресеньем.

По официальным данным, погибли 130 человек и около 300 получили ранения. По другим сведениям, число погибших достигало 200, раненых — 800 человек. “Полиция отдала распоряжение не отдавать трупы родственникам, — писал жандармский генерал А. Герасимов, — Публичные похороны не были разрешены. В полной тайне, ночью, убитые были преданы погребению”.

Г. Гапон с отчаянием воскликнул сразу после расстрела: “Нет больше Бога, нету больше царя”.

Спустя несколько часов священник составил новое обращение к народу. Николая II он называл теперь “зверем-царем”. “Братья товарищи-рабочие, — писал Г. Гапон, — Невинная кровь все-таки пролилась… Пули царских солдат… прострелили царский портрет и убили нашу веру в царя. Так отомстим же, братья, проклятому народом царю и всему его змеиному отродью, министрам, всем грабителям несчастной русской земли. Смерть им всем!” 9 января 1905 года считается днем первой русской революции.

Маневры власти

Годы революционной пропаганды не смогли бы сделать столько для подрыва авторитета существующей в России власти, сколько сделал расстрел 9 января. То, что произошло в этот день, разбило вдребезги традиционные представления народа о царе как о защитнике и покровителе. Возвращавшиеся с залитых кровью улиц столицы в отделы “Собрания” угрюмые люди топтали портреты царя и иконы, плевки в них. “Кровавое” воскресенье окончательно столкнуло страну в революцию.

Первые отчаянные, хотя и разрозненные, вспышки ярости рабочих произошли уже во вторую половину дня 9 января и вылились в разгромы оружейных лавок и попытки строительства баррикад. Даже Невский оказался перегорожен стащенными отовсюду скамейками. 10 января остановились все 625 предприятий столицы. Но следующие несколько дней город был во власти казачьей расправы и полицейского произвола. Казаки бесчинствовали на улицах, избивали прохожих без всякого повода. Шли обыски на частных квартирах, в редакциях газет, помещениях общественных организаций, аресты подозреваемых. Искали доказательства широкого революционного заговора. Гапоновское “Собрание” было закрыто.

11 января был учрежден новый пост генерал-губернатора Петербурга с чрезвычайными, по сути диктаторскими полномочиями. Николай II назначил на него Д. Ф. Трепова. В начале января он демонстративно ушел с должности московского обер-полицмейстера, дерзко заявив, что не разделяет либеральных взглядов министра внутренних дел.

В действительности никаких определенных взглядов у Трепова не было просто потому, что в политике он совершенно не разбирался. Поэтому в дальнейшем, столкнувшись с разгулявшимся океаном революции и убедившись, что единственная хорошо ему знакомая команда “руки по швам!” здесь не работает, он кидался в самые противоположные крайности и временами высказывал весьма левые предложения. Начал он, однако, с запрета ресторанам сдавать залы под политические банкеты.

Забастовка пошла на убыль. Рабочие столицы некоторое время пребывали в состоянии подавленности и оцепенения. Но это состояние быстро прошло, чему вновь посодействовала царская власть. 19 января Николай II по совету Трепова принял наспех организованную бывшим обер-полицмейстером “рабочую делегацию”. По заранее составленным спискам полиция и жандармы хватали наиболее “благонадежных” рабочих, указанных предпринимателями, обыскивали, переодевали и увозили в Царское Село. Этой тщательно отобранной шутовской “делегации” и зачитал по бумажке российский император свою суровую оценку случившегося.

События 9 января гулким эхом отозвались по стране. Уже в январе в 66 городах России бастовало свыше 440 тысяч человек — больше, чем за 10 предшествующих лет вместе. В основном это были политические стачки в поддержку петербургских товарищей. Русских рабочих поддержал пролетариат Польши и Прибалтики. В Таллинне и Риге произошли кровавые столкновения забастовщиков с полицией.

Пытаясь, все же загладить впечатление от случившегося, царь поручил сенатору Н. В. Шадловскому созвать комиссию “для безотлагательного выяснения причин недовольства рабочих в городе Санкт-Петербурге и изыскания мер к устранению таковых в будущем”. В состав комиссии должны были войти представители хозяев и выборные от рабочих.

Но комиссия так и не смогла приступить к работе. Среди выдвинутых рабочими выборщиков большинство оказались социал-демократами, изначально охарактеризовавшими комиссию Шидловского как “комиссию государственных фокусов”, предназначенную для надувательства рабочих.

Одновременно правительство попыталось склонить петербургских предпринимателей к выполнению ряда социально-экономических требований рабочих и выдвинуло программу создания больничных касс, примирительных камер, а также дальнейшего сокращения рабочего дня.

“Булыгинская Дума”

6 августа 1905 г., в день Преображения Господня, были, наконец, опубликованы царский манифест об учреждении Государственной Думы и “Положение” о выборах в нее. С первых строк этих рожденных в муках политических страстей документов становилось ясно, что положенные в их основу принципы безнадежно устарели. России даровался выборный орган — Дума — для “предварительной разработки и обсуждения законодательных предположений и рассмотрения росписи государственных доходов и расходов”. Дума также имела право задавать вопросы правительству и указывать на незаконность действий властей путем непосредственного доклада своего председателя императору. Но никакие решения Думы не были обязательны ни для царя, ни для правительства.

Определяя систему выборов, разработчики ориентировались на образец 40-летней давности — земские положения 1864 г. Депутаты должны были избираться “избирательными собраниями” предписанного числа выборщиков от каждой губернии. Избиратели делились на 3 курии: землевладельцев, крестьян и городских жителей.

Крупные собственники, имевшие более 150 десятин земли, непосредственно участвовали в уездных съездах землевладельцев, голосовавших за выборщиков от губернии. Выборы для них, таким образом, были двухступенчатыми. Мелкие землевладельцы выбирали на уездные съезды уполномоченных. Для них выборы были трехступенчатыми. Землевладельцев, составлявших всего несколько процентов избирателей, должны были представлять на губернских собраниях 34% выборщиков.

Трехступенчатыми были выборы и для горожан, которым предоставлялось 23% голосов губернских выборщиков. Кроме того, для них существовал очень высокий имущественный ценз. Голосовать могли лишь домовладельцы и наиболее крупные плательщики квартирного налога. Большая часть горожан вообще не допускалась к выборам. Это, прежде всего, рабочие и основная масса интеллигенции. Правительство считало их наиболее подверженными тлетворному влиянию западной цивилизации, а потому — наименее лояльными.

Зато в крестьянстве правительство по-прежнему видело вполне лояльную, патриархально-консервативную массу, которой чужда сама идея ограничения царской власти. Поэтому крестьянство допускалось к выборам целиком и даже получало на губернских собраниях довольно значительную долю голосов — 43%.

Итак, выборы предусматривались не всеобщие, не равные и не прямые. Будущая Дума тут же была прозвана “Булыгинской”. Ленин назвал ее самым наглым издевательством над народным представительством. И такого мнения придерживался далеко не он один. Все революционные партии и большая часть либералов сразу заявили о намерении бойкотировать “Булыгинскую думу”. Те же, кто согласился участвовать в выборах, заявляли, что лишь используют все легальные возможности для разоблачения фальшивого характера псевдонародного псевдопредставительства. Противостояние власти и общества продолжалось.

“Манифест 17 октября”

По свидетельству Витте, при дворе царило в эти дни “сплетение трусости, слепоты, коварства и глупости”. 11 октября Николай II, живший в это время в Петергофе, сделал в своем дневнике любопытную запись: “Посетили лодку (подводную) “Ерш”, которая уже пятый месяц, т. е. с восстания на “Потемкине”, торчит против наших окон”. Через несколько дней царь принял командиров двух немецких миноносцев. Судя по всему, все было готово на случай необходимости срочного отъезда царя с семьей за границу.

В Петергофе у царя постоянно происходили совещания. При этом Николай II продолжал упорствовать в попытках обмануть историю и уклониться от ставшего уже неизбежным. То он поручал бывшему министру внутренних дел консерватору Горемыкину составить проект, альтернативный проекту Витте, то предлагал своему дяде - великому князю Николаю Николаевичу принять назначение диктатором с целью силового усмирения страны.

Николай II в пять часов дня 17 октября подписал подготовленный графом Витте манифест:

Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов.
Не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности, соответствующей краткости остающегося до созыва Думы срока, те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав, предоставив засим дальнейшее развитие начала общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку.
Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы, и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от Нас властей [Плетнева С. А., История Отечества, М.: ИНФРА-М, 2001, с. 80 – 85].

Заключение

2 марта 1917 года Николай II подал в отставку. В книге “Дни” В. Шульгин так передавал слова Николая II: “Голос его звучал спокойно, просто и точно: “Я принял решение отречься от престола... До трёх часов сегодняшнего дня я думал, что могу отречься в пользу сына Алексея... Но к этому времени я переменил решение в пользу брата Михаила... Надеюсь, вы поймёте чувства отца... Последнюю фразу он сказал тише...” [Щеголев П. Е., Отречение Николая II, М.: “Советский писатель”, 1990, с 118].

Николай передал депутатам манифест об отречении, отпечатанный на пишущей машинке. На документе стояла дата и время: “2 марта, 15 часов 5 минут”.

Ответ на вопрос: справедливо ли обвиняли Николая II в том, что он был виновником всех трагедий, происходивших в России в период его правления, однозначно дать невозможно, поскольку жизнь Николая II можно рассматривать как со стороны человека глубоко верующего, заботливого семьянина, патриота, где он является жертвой, так и с другой стороны, где он как самодержец, был плохим правителем, поскольку не смог справиться с ситуацией.

Библиографический список


Боханов А., Император Николай II, М.: “Русское слово”, 2001.

История Отечества под ред. Л. Н. Жарова, И. А. Мишина, М., “Просвещение”, 1992.

Ольденбург С. С., Царствование императора Николая II, Ростов-на-Дону, “Феникс”, 1998.

Мавридина М. Н. История Отечества, М.: ИНФРА-М, 2001.

Плетнева С. А., История Отечества, М.: ИНФРА-М, 2001.

Устрялов Н. Г., История Отечества, СПб.: “Питер”, 1997.

Щеголев П. Е., Отречение Николая II, М.: “Советский писатель”, 1990. [/sms]