1-я часть статьи Виктора Севского «Два казака» — «Подтелков» из журнала «Донская волна»
«Доном правили учителя. На кругах и на съездах всюду повторяли:
- Буки аз, буки аз - счастье в грамоте для нас. Во главе Дона стоял педагогический совет.
- Алексей Максимович Каледин - начальник военного училища. Митрофан Богаевский - директор мужской гимназии. Павел Агеев - директор мужской гимназии.
Первые три кандидата от казаков в Учредительное собрание. Но учителя и последующие кандидаты.
- Бывший комиссар Временного правительства на Кавказе депутат всех Государственных дум от Дона, ВА Харламов - учитель истории. Комиссар на Дону М.С. Воронков - народный учитель.
При педагогическом совете родительский комитет - Войсковой круг. А ученик попался малоуспевающий. Урядник гвардейской батареи Подтелков очень хотел быть офицером. «Волею бога и милостью государя во мне потекла дворянская кровь», - сообщил бы урядник в родную станицу.
- «Купи себе караку саку, чулки паутинкой, надвинь вуальку с казюлькой на счеке» - написал бы Параше или Пакуте.
Готовился к экзаменам в школу прапорщиков, но репетитор безнадежно махнул рукой на своего ученика: - Слишком туп.
Дворянская кровь в Подтелкове не потекла. Дальше вахмистра в запасном полку не пошел. Стал Подтелков подхорунжим - ни офицер, ни рядовой. Но подвернулся студент Сырцов и перед Подтелковым открылись новые горизонты. Революционный репетитор стал готовить вахмистра в президенты.
В Советской республике президенту много знать не нужно, он попутаю подобен:
- Вся власть Советам!
- Долой!
Когда у студента Сырцова провалилась в прошлом декабре революция в Ростове, он приехал в Царицын и оттуда наезжал в северные донские округа. Там и Подтелкова нашел. Нашел и обрадовался:
- Туп, глуп и нам будет поваден.
В это время в Смольном институте был спрос на революционные казачьи шаровары. Открытию Сырцова очень обрадовались. Подтелкова приласкали.
В первых числах января он совершает переворот в станице Каменской, становится во главе военно-революционного комитета, арестовывает офицеров, упраздняет «ять» и требует всей власти на Дону. В Новочеркасск шлет ультиматум, а в Смольный телеграмму:
- Скоро открою путь на Новочеркасск, пришлите два-три миллиона.
В феврале въезжает в Новочеркасск победителем. Осуждает на смерть атамана Назарова, председателя круга Во-лошинова, генералов Исаева, Груднева, Усачева и других.
Приказывает казакам водить арестованных с гауптвахты в тюрьму и предупреждает:
- Если попытаются бежать - стреляйте.
Так Годунов предупреждал Битяговского, посылая в Углич убивать царевича Дмитрия:
- Блюди царевича. Казаки обещали Подтелкову
- Вестимо, ежели побегут - стрелять будем.
- Ну что расстреляли? - спросил Подтелков, когда казаки вернулись.
- Нет, не бежали.
- Ведите их обратно и если они хоть шаг в сторону - стрелять.
Казаки обещали.
- Расстреляли?
- Нет, они и не думали бежать.
Подтелков передал арестованных матросам и красногвардейцам.
- На Харьков!
В ту же ночь были расстреляны. Подтелков жаловался после товарищам-комиссарам на казаков:
- Дураки они у меня и притом без понятия! Вашим сказал «на Харьков» - они понимают, а мои век бы их по городу водили.
В Ростове Подтелков был казачьим генералом на советской свадьбе, советским медведем на поводу у студента Сырцова.
- Сережа, подписать мне эту бумагу или нет?
И только один раз он вышел из воли Сырцова: когда вопрос зашел об обороне Ростова от немцев. Он властно заявил:
- Хоша Сережа Сырцов и скубент и все науки превзошел, но в военном деле его котелок моего не устоит.
И комиссары не возражали, ибо еще раньше - на другом собрании, Подтелков признался:
- Я - стратег по природе.
Говорят, кто-то из саботажников коварно спросил:
- Это вам доктора сказали?
В чеховской «Свадьбе» есть капитан второго ранга Ревунов-Караулов, которого выдают за генерала. Вахмистра Подтелкова выдавал за социалиста Сырцов - славный шафер на советской свадьбе в Ростове.
Пока Подтелков помнит свою роль - он терпим.
- Казаки за советскую власть пойдут хоть в Америку, - вещает он с балкона «Палас-Отеля».
Но нет над ним глаза шафера - Подтелков проговаривается.
Спросили у него в Новочеркасске:
- А с евреями как? Подтелков разъяснил:
- При советской власти приказано и жида считать за человека.
Или в банке встретился с финансовым комиссаром Дунаевским. Тот отказал ему в выдаче десяти миллионов царскими деньгами. Подтелков обозлился:
- Я тебе, жиду, покажу, кто я таков.
Носил Подтелков золотой браслет на руке, перстни на пальцах. Потекла-таки дворянская кровь. Пожил бы еще, быть может, и «караку саку» надел бы «с казюлькой на сче-ке». Во вкус новой жизни Подтелков вошел быстро. Дарил ростовским горничным серьги с бриллиантами. Пришел в банк за миллионом. Ему говорят: «Миллион - это тысяча тысяч билетов».
- Я сам знаю, что такое миллион. Дайте мне царскими пятисотками.
Пугачев больше стеснялся, хотя и текла в нем «царская кровь».
Был Подтелков человеком без сказки, таким и в донскую историю войдет. Уехав из Ростова и пробираясь к себе на север Дона, он был окружен казаками, восставшими против советской власти.
На Подтелкова и свиту в несколько десятков казаков, прекрасно вооруженных, пошли с вилами, с лопатами. И Подтелков сдался. Сдался и Кривошлыков, прапорщик, которому и при советах не удалось побыть в генералах. За широкой спиной Подтелкова проживал.
Присудили Подтелкова к петле с перекладиной и адъютантом назначили Кривошлыкова. И здесь у смерти Подтелков - малограмотный социал-чернозем, дал урок мужества образованному Кривошлыкову. Тот нервничал, Подтелков был спокоен.
Когда Подтелков 12 января приезжал во главе делегации от восставших фронтовиков к Каледину, атаман обошел ряды делегатов и каждого спросил: какой станицы? Остановился и около Подтелкова.
- А вы, подхорунжий?
- Усть-Хоперской.
Каледин вздохнул и тихо, но с большой укоризной сказал Подтелкову:
- Станичник. И ушел.
Воскресала на Дону сказка. Воскресил ее Митрофан Богаевский, приходил и казачий Иван Царевич - Каледин. Старая степь с посвистом ветра хмельного заговорила в первом донском партизане Василии Чернецове.
А судьба посмеялась и в бочку старого меда пустила ложку нового дегтя - послала еще и Подтелкова.
Ударила судьба в самое сердце мечтателей:
- Подтелков вышел из родной станицы Каледина - Усть-Хоперской, знамя восстания поднял на родине Митрофана Богаевского - в станице Каменской, от его руки и Чернецов погиб».
