Реферат: Концепции научных революций в современной философии науки

Введение

Цель философии науки: выявить единственно верный метод, ведущий к приращению истинного знания. Описание научной практики, развития науки, связей науки и философии, религии, культуры.

Основной круг вопросов, обсуждаемых философией науки: наука как процесс познания и как социальный институт; возможность единого и однозначного определения науки; един ли научный метод или возможны науки разных типов с разными методами; вопрос о возникновении науки; наука как феномен европейской культуры; возможность проведения "демаркационной линии" между наукой и ненаукой (обыденным познанием, философией, идеологий и пр.); методы научного познания - гарантируют ли они от заблуждения и обеспечивают ли неуклонное приближение к истине; характер развития науки - является ли оно неуклонным накоплением все новых истин; существуют ли пределы научного познания.
[sms]
Основная функция науки как сферы человеческой деятельности – выработка и теоретическая систематизация объективных знаний о действительности. Наука включает в себя как деятельность по получению нового знания, так и ее результат - сумму знаний, лежащих в основе научной картины мира. Непосредственные цели науки - описание, объяснение и предсказание процессов и явлений действительности, составляющих предмет ее изучения на основе открываемых ею законов.

Систему наук условно можно разделить на естественные, гуманитарные, общественные и технические науки. Соответственно объектами изучения науки являются природа, нематериальные аспекты деятельности человека, общество и материальные аспекты деятельности человека и общества. Наука отпочковалась от обыденного знания в глубокой древности.

В течение длительного времени происходил процесс накопления единичных эмпирических фактов. И уже в древнем Египте, Месопотамии, Индии, стали появляться первые признаки становления научного знания – возникли древняя медицина, астрология (область до сих пор не признанная официальной наукой, но накопившая много эмпирических данных),математика. В древней Греции и Риме наукой занималось больше людей, возникали теории, пытавшиеся объяснить накопленные к тому времени факты.

Актуальность. Каким же образом происходит развитие науки (как отдельной дисциплины, так и науки в целом)? Интерес к феномену науки, законам ее развития столь же стар, как и сама наука. С незапамятных времен науку исследовали и теоретически, и эмпирически.

К концу XX века философская теория развития науки считается в значительной степени сформированной. Концепции Т.Куна, К.Поппера и И.Лакатоса, Ст.Тулмина, П.Фейерабенда и М.Полани занимают достойное место в сокровищнице мировой философской мысли. Однако, в силу своей многогранности и актуальности вопросы философии науки продолжают приковывать к себе внимание философов и ученых различных специальностей.

Настоящая работа посвящена рассмотрению такого феномена в развитии науки, как научные революции, их причин, механизма и последствий.

1. Условия возникновения новой философии науки

Оглядываясь на историю развития науки в целом или отдельного направления можно сказать, что развитие происходит неравномерно. Этапы спокойного развития науки или научного направления рано или поздно заканчиваются. Теории, какое-то время считавшиеся верными фальсифицируются накопившимися фактами, не укладывающимися в эти теории.

Появляются новые теории, на тот момент объясняющие практически все факты. Между возникновением предыдущей и следующей теорий наблюдается, как правило период спокойного развития науки, продолжающийся до появления какого-то количества фактов, противоречащих предыдущей теории. Как правило, факты, появляющиеся в периоды спокойного развития либо подтверждают предыдущую теорию, либо не противоречат ей. Таким образом в развитии науки хорошо заметны две фазы – фаза спокойного развития науки и фаза научной революции. Совершенно очевидно, что фазой, определяющей дальнейшее направление развития науки является научная революция.

Карл Поппер - один из наиболее влиятельных представителей западной
философии науки XX века. Он является автором большого количества работ по проблемам философии, логики науки, методологии и социологии, многие из которых, например “Логика и рост научного знания”, “Открытое общество и его враги”, “Нищета историцизма” и др., к настоящему времени опубликованы на русском языке. Имя К.Поппера часто связывается с таким философским течением как “фаллибилизм” (от английского fallible - подверженный ошибкам, погрешимый) [1]. Основанием для этого явился выдвинутый Поппером “принцип фальсифицируемости” систем [2]. Фальсифицируемость универсальных высказываний определяется как их способность формулироваться в виде утверждений о несуществовании. “Не верифицируемость, а фальсифицируемость системы следует рассматривать в качестве критерия демаркации. Это означает, что мы не должны требовать возможности выделить некоторую научную систему раз и навсегда в положительном смысле, но обязаны потребовать, чтобы она имела такую логическую форму, которая позволяла бы посредством эмпирических проверок выделить ее в отрицательном смысле: эмпирическая система должна допускать опровержение путем опыта” [2].

Развитие научного знания, согласно Попперу, - это непрерывный процесс ниспровержения одних научных теорий и замены их другими, более удовлетворительными. В целом теорию этого процесса можно представить в виде следующей структуры: 1) выдвижение гипотезы, 2) оценка степени фальсифицируемости гипотезы, 3) выбор предпочтительной гипотезы, то есть такой, которая имеет большее число потенциальных фальсификаторов (предпочтительнее те гипотезы, которые рискованнее), 4) выведение эмпирически проверяемых следствий и проведение экспериментов, 5) отбор следствий, имеющих принципиально новый характер, 6) отбрасывание гипотезы в случае ее фальсификации, если же теория не фальсифицируется, она временно поддерживается, 7) принятие конвенционального или волевого решения о прекращении проверок и объявлении определенных фактов и теорий условно принятыми [3]. Другими словами, наука, согласно Попперу, развивается благодаря выдвижению смелых предположений и их последующей беспощадной критике путем нахождения контрпримеров.

При всех тех модификациях, которым подвергалась на протяжении полувека концепция этого философа, неизменной в ней оставалась идея о том, что потребность, возможность и необходимость критики и постоянного пересмотра своих положений становятся основными и определяющими признаками науки, существом научной рациональности. Каждая теория уязвима для критики, в противном случае она не может рассматриваться в качестве научной. Если теория противоречит фактам, она должна быть отвергнута. Можно спорить о том, отбрасывается ли в реальной науке опровергнутая опытом теория или гипотеза немедленно или же этот процесс происходит сложнее, но для К.Поппера несомненно одно - если ученый, поставленный перед фактом крушения своей теории (например, в случае “решающего эксперимента”, заставляющего отвергнуть одну из конкурирующих гипотез), тем не менее остается ее приверженцем, то он поступает нерационально и нарушает правила “научной игры”. Таким образом, смена научных теорий дело не только обычное, но и существенно необходимое. Вся история научного познания и состоит, согласно Попперу, из выдвижения смелых предположений и их опровержений и может быть представлена как история “перманентных революций” [4]. Поэтому понятие научной революции для К.Поппера выступает как некий усиливающий оборот, подчеркивающий особую остроту описаний ситуации или необычную резкую противоположность (несовместимость) между сменяющими друг друга теориями, особенно когда речь идет о фундаментальных, а не “локальных” теориях.

2. Концепция развития науки. Понятия парадигмы, ее формирование и функции. Понятие нормальной науки

Начало логико-методологического анализа научного знания было положено неопозитивизмом, который отказался от исследования проблемы возникновения нового знания. Цель науки состоит, согласно неопозитивизму, в формировании базы эмпирических данных в виде фактов науки, которые должны быть репрезентированы языком, не допускающим двусмысленности и невыразительности. В качестве такого языка логическим эмпиризмом был предложен логико-математический понятийный аппарат, отличающийся точностью и ясностью описания изучаемых явлений. Предполагалось, что логические термины должны выражать познавательные значения наблюдений и экспериментов в предложениях, признаваемых эмпирической наукой как предложения языка науки.

Стройное аксиоматическое представление логики было дано в трехтомном труде Е. Рассела и А. И. Уайтхеда “Principia Mathematica” (1910—1913 гг.). А в 1921 г. вышла в свет блестящая работа ученика и друга Рассела австрийского философа Людвига Витгенштейна “Логико-философский трактат”. Сама концепция созрела в голове Витгенштейна уже к 1914 году, однако душевный порыв бросил его на фронт и четыре года — сначала в окопах, а потом в плену, — он носил рукопись своего будущего труда в походном мешке. Вернувшись в 1919 г. в Вену, Витгенштейн стал готовить рукопись к изданию, однако его сильно расстроило предисловие Рассела, которое показалось ему слишком поверхностным. Вверив судьбу рукописи Расселу, Витгенштейн забросил занятия философией и отправился учительствовать в деревенскую школу. Философские бури, порожденные его “Трактатом”, прошли мимо него. С изучения именно этой тоненькой (меньше 100 страниц) книжки Витгенштейна и начали свои философские штудии члены Венского кружка. Она произвела на них завораживающее впечатление.

В этот первый период своего творчества, отраженный в “Трактате”, Витгенштейн создал простую модель реальности, служащую зеркальным отображением структуры языка пропозициональной логики. Согласно его представлениям, действительность состоит не из вещей, предметов, явлений, а из атомарных фактов, которые могут объединяться в более сложные, молекулярные факты. Подобно атомарным предложениям логики, атомарные факты независимы один от другого. “Любой факт может иметь место или не иметь места, а все остальное останется тем же самым”, — утверждает Витгенштейн. Атомарные факты никак не связаны друг с другом, поэтому в мире нет никаких закономерных связей: “Вера в причинную связь есть предрассудок”.

Доказать можно все, что угодно. Именно в этом проявлялось, например, искусство софистов. Поппер считает, что научные положения, констатирующие о наличие материальных объектов, относятся не к классу подтверждаемых опытом, а, наоборот, - опровергаемых опытом, ибо логика мироустройства и нашего мышления подсказывает нам, что научные теории, опровергаемые фактами, действительно несут в себе информацию об объективно существующем мире.

Английский философ Имре Лакатос выдвинул методологию научно-исследовательских программ [6]. По Попперу, на смену одной теории приходит другая, старая теория отвергается полностью. Лакатос подчеркнул важность сравнения теорий друг с другом. К тому же, сравнивать следует не просто теории, а научно-исследовательские программы. Каждая научно-исследовательская программа содержит несколько теорий. "Твердое ядро" программы переходит от одной теории данной программы к другой, а защитный пояс, состоящий из вспомогательных гипотез, может частично разрушаться. "Твердым ядром" научно-исследовательской программы Ньютона являются то множество теорий, относящихся, например, к астрономии, учению о свете и т.д. Только тогда, когда будет разрушено “твердое ядро” программы, необходимым окажется переход от старой научно-исследовательской программы к новой. Новая прогрессивная научно-исследовательская программа должна быть более насыщена эмпирическим содержанием, нежели ее предшественница.

Подчеркивая необходимость сравнения теорий и научно-исследовательских программ, Лакатос сумел выделить важные моменты в процессе развития знания. Существенно здесь – различие теорий и научно-исследовательских программ. Следовательно, здесь – различие теорий и научно-исследовательских программ. Для каждого, кто осваивает разнообразные учения, важно осознать, в рамках какой научно-исследовательской программы и теории он находится. Такое осознание требует сравнения теорий и программ. Если исследователь сведущ только в одной научно-исследовательской программе или, что еще хуже, только в одной теории, то эта программа или теория невольно принимается за абсолютную истину (сравнить-то не с чем!). А это означает, что у субъекта отсутствует осознание своего действительного научного статуса, который фактически очень жестко соотнесен с одной научно-исследовательской программой, достоинства же других не осознаются и не понимаются.

Аналогичные идеи развивает финский логик и эпистемолог Я. Хинтикка. В его концепции интеррогативной (проблеморазрешающей) модели науки проблеморазрешающая мощность теории осмысливается как вопросоотвечающая мощность теории. Он видит две крупные ошибки в позитивистской интерпретации научного открытия: во-первых, в том, что они не усмотрели позитивный смысл в способах открытия научных теорий и, во- вторых, придерживались статического подхода к научным теориям.

В понимании Хинтикка, наука предстает как непрерывный процесс поставки природе серии вопросов. При этом исследовательская деятельность рассматривается как занятие по расшифровке ответов, данных природой [9]. Вопросоответные отношения в интеррогативной модели науки Хинтикка формирует образ контекста открытия.

Американский философ Пол Фейерабенд критикует кумулятивизм, согласно которому развитие знания происходит в результат постепенного накопления знаний. Фейерабенд — ярый сторонник тезиса о несоизмеримости теорий. Теории дедуктивно не связны друг с другом, для них характерны разные тезисы и понятия. Согласно Фейерабенду, плюрализм должен господствовать не только в политике, но и в науке. Существует множество равноправных типов знания. Возможность универсального метода познания Фейерабендом отрицается. Иногда он даже высказывался в том смысле, что все позволено, т. е. любая теория приемлема, если только она принимается сообществом ученых. Критерии рациональности не абсолютны, они относительны. Нет таких критериев рациональности, которые были бы приемлемы везде и всегда Анархизм, считает Фейерабенд, не является слишком привлекательной политической доктриной, однако он служит прекрасным лекарством для философии познания и науки, для тех, кто склонен ограничивать себя одним универсальным методом. Но если нет жестких критериев научности, то естественно предположить связь научных фактов с ненаучными.

Последние влияют на науки и обладают самостоятельной ценностью. Наука, философия, религия и даже магия — все уместно, все обладает самостоятельной ценностью.

Заслуга Фейерабенда состоит в настойчивом отказе от приобретших устойчивые черты идеалов классической науки, паука предстает как процесс размножения теорий, здесь нет единой линии. Создается, однако, впечатление, что Фейерабенд недостаточно внимания уделял устойчивым тенденциям развития науки, а они ведь также существуют.

Парадигма есть совокупность убеждений, ценностей, технических средств, принятых научным сообществом и обеспечивающих научную традицию: “Под парадигмами подразумеваю признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений… Парадигмы включают закон, теорию, их практическое применение и необходимое оборудование” . Понятие парадигмы, таким образом, шире понятий теории и даже научно-исследовательской программы: она выступает как некое надличностное образование. В модели Куна наука в лице парадигмы диктует ученому свою волю, выступая как некая безликая сила, а ученый – это всего лишь выразитель требований своего времени.

Конкретизируя свое представление о парадигме, Кун вводит понятие о дисциплинарной матрице, в состав которой включает четыре элемента:

1. Символические обобщения типа второго закона Ньютона, закона Ома, закона Джоуля-Ленца и т. д.

2. Концептуальные модели (общие утверждения).

3. Ценностные установки, принятые в научном сообществе и проявляющие себя при выборе направлений исследования, при оценке полученных результатов и состояния науки в целом.

4. Образцы решений конкретных задач и проблем.

Введение понятий научного сообщества и парадигмы означает понимание науки как традиции. Кун впервые сделал традиции центральным объектом рассмотрения при анализе науки, придав им значение основного конституирующего фактора в научном развитии. Действительно, основным способом существования науки, по Куну, является нормальная наука – система исследований, опирающихся на одно или несколько прошлых научных достижений (парадигмального характера), которые в течение некоторого времени признаются определенным научным сообществом как основа для его дальнейшей практической деятельности”.

Деятельность ученого в рамках нормальной науки носит, по Куну, весьма своеобразный характер. Это – упорная и настоятельная попытка навязать природе те концептуальные рамки, которые дало профессиональное образование. Цель нормальной науки – не предсказания новых видов явлений: явления, выбивающиеся из концептуальных рамок, вообще не принимаются в рассмотрение. “При ближайшем рассмотрении этой деятельности… создается впечатление, будто бы природу пытаются втиснуть в парадигму, как в заранее сколоченную и довольно тесную коробку. Цель нормальной науки ни в коей мере не требует предсказания новых видов явлений: явления, которые не вмещаются в эту коробку часто, в сущности, вообще упускаются из виду. Ученые в русле нормальной науки не ставят себе цели со здания новых теорий, обычно к тому же они нетерпимы и к созданию таких теорий другими” .

Проблематика нормальной науки в очень малой степени ориентируется на крупные открытия, будь то открытие новых фактов или создание новой теории. В рамках нормальной науки ученый настолько жестко запрограммирован, что не только не стремится открыть или создать что-либо принципиально новое, но даже не склонен это новое признавать или замечать. “Спектр ожиданий оказывается лишь немного шире известной картины. И если результат проекта не попадает в эту узкую область, то это рассматривается обычно как неудача исследователя, которая отражает не отклонения природы от закона, но лишь ошибку ученого” .

Проблемы нормальной науки не выходят за границы, определяемые парадигмой. Поэтому Т. Кун называет их задачами-головоломками: есть образец решения, есть правила решения, известно, что задача разрешима. На долю ученого выпадает попробовать свою личную изобретательность при заданных условиях. Это объясняет привлекательность нормальной науки для ученого, хотя ее результаты могут быть предсказаны – причем так детально, что все оставшееся неизвестным само по себе уже теряет интерес.

Иначе говоря, нормальная наука представляет собой дальнейшую разработки и конкретизации парадигмы в новых, более трудных условиях. Она позволяет выявить познавательный потенциал, который заложен в новых идеях, определяющих видение реальности и способов ее постижения. “Концентрируя внимание на небольшой области относительно эзотерических проблем, парадигма заставляет ученых исследовать некоторый фрагмент природы так детально и глубоко, как это было бы немыслимо при других обстоятельствах” .

Ученые, работающие в нормальной науке, заняты “наведением порядка”, т. е. проверкой и уточнением известных фактов, а также сбором новых фактов, в принципе предсказанных или выделенных теорией.“Три класса проблем – установление значительных фактов, сопоставление фактов и теории, разработка теории – исчерпывают поле деятельности нормальной науки, как эмпирической, так и теоретической”. Так, химик может быть занят определением состава все новых и новых веществ, но само понятие химического состава и способы его определения уже заданы парадигмой. Кроме того, в рамках парадигмы никто уже не сомневается, что любое вещество может быть охарактеризовано с этой точки зрения.

Кун показал, что научная традиция является необходимым условием быстрого накопления знаний. Ценность нормальной науки заключается в том, что она порождает точность, надежность и широту методов. Попытки осмыслить с точки зрения принятой парадигмы все новые и новые явления, реализуя при этом стандартные способы анализа или объяснения организуют научное сообщество, создавая условия для взаимопонимания и сопоставимости результатов, и порождает ту “индустрию” производства знаний, которую мы и наблюдаем в современной науке.

Благодаря тому, что в период нормальной науки ученые работают в соответствии с принятыми моделями, правилами действия, нормальная наука чрезвычайно чутко улавливает любые аномалии – несоответствия решений, полученных в результате исследований, ожиданиям, вытекающим из принятой теории. Иногда проблема нормальной науки, которая должна быть решена с помощью известных правил и процедур, принципиально не поддается этому решению. В других случаях методология, сконструированная для целей нормальной науки, оказывается неспособной функционировать в соответствии с ожиданиями.

Нормальная наука таким образом выступает как очень чуткий прибор по обнаружению аномалий, которые в дальнейшем становятся толчком к пересмотру парадигмы. Новые явления вновь и вновь открываются научными исследованиями, а радикально новые теории опять и опять изобретаются учеными. Ученый, действуя по заданным правилам, непреднамеренно наталкивается на такие факты и явления, которые требуют изменения самих этих правил. В этих условиях ученые начинают по-разному относиться к парадигме и соответственно меняется характер их исследований. Возникает своеобразная кризисная ситуация, для преодоления которой нормальная наука порождает науку экстраординарную, характеризующуюся переосмыслением парадигмальных канонов. Это в конце концов приводит всю данную отрасль науки к новой системе предписаний, к новому базису для практики научных исследований, вновь складываются условия для функционирования нормальной науки.

Однако научная деятельность в целом этим не исчерпывается. Развитие “нормальной науки” в рамках принятой парадигмы длится до тех пор, пока существующая парадигма не утрачивает способности решать научные проблемы. На одном из этапов развития “нормальной науки” непременно возникает несоответствие наблюдений и предсказаний парадигмы, возникают аномалии. Когда таких аномалий накапливается достаточно много, прекращается нормальное течение науки и наступает состояние кризиса, которое разрешается научной революцией, приводящей к ломке старой и созданию новой научной теории - парадигмы.

3. Научная революция. Проблемы несоизмеримости научных теорий.

Научные революции обычно затрагивают мировоззренческие и методологические основания науки, нередко изменяя сам стиль мышления. Поэтому они по своей значимости могут выходить далеко за рамки той конкретной области, где они произошли. Поэтому можно говорить о частнонаучных и общенаучных революциях.

    Возникновение квантовой механики - это яркий пример общенаучной революции, поскольку ее значение выходит далеко за пределы физики. Квантово-механические представления на уровне аналогий или метафор проникли в гуманитарное мышление. Эти представления посягают на нашу интуицию, здравый смысл, воздействуют на мировосприятие.

    Дарвиновская революция по своему значению вышла далеко за пределы биологии. Она коренным образом изменила наши представления о месте человека в Природе. Она оказала сильное методологическое воздействие, повернув мышление ученых в сторону эволюционизма.

    Новые методы исследования могут приводить к далеко идущим последствиям: к смене проблем, к смене стандартов научной работы, к появлению новых областей знаний. В этом случае их внедрение означает научную революцию.

    Так, появление микроскопа в биологии означало научную революцию. Всю историю биологии можно разбить на два этапа, разделенные появлением и внедрением микроскопа. Целые фундаментальные разделы биологии - микробиология, цитология, гистология - обязаны своим развитием внедрению микроскопа.

    Появление радиотелескопа означало революцию в астрономии. Академик Гинсбург пишет об этом так: "Астрономия после второй мировой войны вступила в период особенно блистательного развития, в период "второй астрономической революции" (первая такая революция связывается с именем Галилея, начавшего использовать телескопы) ... Содержание второй астрономической революции можно видеть в процессе превращения астрономии из оптической во всеволновую".

    Иногда перед исследователем открывается новая область непознанного, мир новых объектов и явлений. Это может вызвать революционные изменения в ходе научного познания, как случилось, например, при открытии таких новых миров, как мир микроорганизмов и вирусов, мир атомов и молекул, мир электромагнитных явлений, мир элементарных частиц, при открытии явления гравитации, других галактик, мира кристаллов, явления радиоактивности и т.п.

    Таким образом, в основе научной революции может быть обнаружение каких-то ранее неизвестных сфер или аспектов действительности.

Основой философского наследия Куна является его знаменитая “Структура научных революций”, появление которой на рубеже 1960-х гг. вызвало “эффект разорвавшейся бомбы” в западноевропейской (и не только) философии. Кун, как и И. Лакатос, критичен и к неопозитивистской, и к попперовской схемам развития науки. В центре его внимания по-прежнему находится раскрытие механизма трансформации и смены ведущих представлений в науке, движения научного знания. Кун сохраняет и приверженность антикумулятивизму: по его мнению наука развивается через периодическую коренную трансформацию и смену ведущих представлений – через периодически происходящие научные революции.

Однако в отличие от Лакатоса, философ на основе изучения истории науки делает поворот от логико-методологических к социальным аспектам ее функционирования.

Неудивительно, что куновская философия науки подверглась серьезной критике. Куна упрекают за идеи некритичности ученого к парадигме, за иррационализм, проявляющийся в отрицании объективных критериев перехода, устранение от вопроса о движущей силе развития науки; за исключение Куном возможности рациональной реконструкции знания, чрезмерное психологизаторство его концепции в ущерб логике.

Не меньшее возражение вызвало понимание Куном научных революций.

Критика в этом направлении сводится прежде всего к обвинениям в иррационализме. Наиболее активным оппонентом Куна в этом направлении выступает последователь Карла Поппера, И. Лакатос. Он утверждает, например, что Кун “исключает всякую возможность рациональной реконструкции знания”, что с точки зрения Куна существует психология открытия, но не логика, что Кун нарисовал “в высшей степени оригинальную картину иррациональной замены одного рационального авторитета другим”.

Как видно из изложенного обсуждения, критики Куна основное внимание уделили его пониманию “нормальной науки” и проблемы рационального, логического объяснения перехода от старых представлений к новым.

Тезис о несоизмеримости. Кун сам предложил пополнить картину, утверждая, что поборники конкурирующих теорий просто не могут общаться друг с другом. По его мнению, эта неспособность неслучайна, ибо конкурирующие теории радикально несоизмеримы. Мы можем уяснить ход мысли Куна, рассматривая его описание межпарадигмальных разногласий. Значительно быстрее, чем его предшественники, Кун сознавал тот масштаб, в котором история науки насыщена различными важными дискуссиями и полемиками. Он сам описал одну такую полемику в своей знаменитой книге "Коперниканская революция". Как он показал, период научной революции характеризуется немирным Сосуществованием многообразия конкурирующих парадигм, за каждой из которых стоят свои поборники. Описывая эти стычки между конкурирующими парадигмами. Кун показал их хроническую незавершенность. Она проистекает из-за "несоизмеримости" самих парадигм. Поборники одной парадигмы буквально не могут понять поборников другой, они живут в различных мирах. Они могут использовать одну и ту же терминологию, но при этом под одними и теми же терминами обычно подразумевают разные вещи. Невозможность полного перевода одной конкурирующей парадигмы в другую усугубляется тем фактом, подчеркнутым Куном в более поздней его книге "Существенное напряжение", что поборники различных парадигм часто привержены различным методологическим стандартам, а также нетождественным познавательным ценностям. В результате то, что одна сторона диспута отстаивает в качестве позитивного атрибута теории, поборники конкурирующей парадигмы могут рассматривать как помеху. Итак, и содержание теорий, и стандарты, принимаемые при их оценке, ведут к разладу в общении.

4. Кризисные периоды в развитии науки и их объяснение в современной философии науки.

На рубеже веков, а уж тем более — тысячелетий человек подпадает под власть ретроспективного сознания. Произвольный временной рубеж, обязанный нескольким астрономическим конвенциям и исторической традиции, внезапно обретает судьбоносные черты. Слегка иронизируя по поводу этой мании, мы все же должны вспомнить о ее философском характере и отдать долг рефлексии, тяжкое бремя и святая обязанность которой в том, чтобы подытоживать историческое развитие.

В ХХ в. философия науки выступает как одна из наиболее технически сложных дисциплин в рамках профессиональной философии, использующая результаты логики, психологии, социологии и истории науки и представляющая собой, по сути, междисциплинарное исследование. В таком качестве философия науки оформилась ко второй половине ХХ в., но как особое философское направление сложилась столетием раньше и была ориентирована на анализ прежде всего когнитивных, или эпистемологических измерений науки. В этой своей ипостаси философия науки выступила как совокупность философских течений и школ, образующих особое философское направление, сформированное в ходе поэтапного развития и отличающееся внутренним многообразием (позитивизм, нео- и постпозитивизм, некоторые течения в неокантианстве, неорационализм, критический рационализм). Одновременно философия науки продолжала существовать в рамках таких философских учений, в которых анализ науки не является главной задачей (марксизм, феноменология, экзистенциализм, неотомизм). В первом случае проблематика философии науки практически исчерпывала содержание философских концепций, во втором — анализ науки был встроен в более общие философские контексты и детерминирован ими. Однако в целом тематика философии науки, ее концептуальный аппарат и центральные проблемы определялись прежде всего в рамках философии науки как особого философского направления и лишь при его посредстве попадали в фокус внимания других философских школ и течений.

На первом этапе развития философии науки (вторая половина XIX в. ) в фокусе ее внимания оказалась, главным образом, проблематика, связанная с исследованием психологических и индуктивно-логических процедур эмпирического познания. Содержание второго этапа эволюции философии науки (первые два десятилетия ХХ в.) определялось в основном осмыслением революционных процессов, происходивших в основаниях науки на рубеже XIX—XX вв.). Следующий период (20-40 гг.) можно обозначить как аналитический. Он во многом воодушевлялся идеями раннего Л. Витгенштейна и определялся программой анализа языка науки, разработанной классическим неопозитивизмом. В рамках позднего неопозитивизма 40-50-х гг. важное место заняла имманентная критика догм эмпиризма — эмпирического редукционизма и дихотомии аналитических и синтетических суждений. Этому сопутствовало тщательное изучение логики научного объяснения, исследование вопроса редукции теорий и построение реалистических и инструменталистских моделей структуры научных теорий. Понятие науки постепенно расширялась, предметом исследования становилось не только естествознание, но и история, в частности, статус исторических законов и функции исторического объяснения. К этому же этапу философии науки с известными оговорками может быть отнесена и концепция логики научного исследования К.Поппера, центральными моментами которой явились критика психологизма, проблема индукции, разграничение контекста открытия и контекста обоснования, демаркация науки и метафизики, метод фальсификации и теория объективного знания.

Уже в рамках аналитического этапа философии науки начали подвергаться критике основные догмы неопозитивизма. Эта тенденция усилилась к концу 50-х гг., когда обсуждалась знаменитая работа У. Куайна “Две догмы эмпиризма”, появился перевод книги К.Поппера “Логика научного исследования” на английский язык, были опубликованы работы Т. Куна, М. Полани, Н. Гудмена, Н. Хэнсона.

Параллельно аналитической философии науки выдвигались разные парадигмы изучения науки как социально-культурного феномена в рамках социологии знания и социологии науки. В поле исследования оказались проблемы связей научного сообщества с определенными стилями мышления, социальные роли и ценностные ориентации ученых, этос науки, амбивалентность научных норм. Они оказали существенное влияние на следующий, постпозитивистский этап в развитии философии науки, который был связан с дискуссиями между представителями “исторической школы” и “критического рационализма”. Главными темами стали возможность реконструкции исторической динамики знания и неустранимость социокультурных детерминант познания. На этом этапе философия науки превратилась в настоящее междисциплинарное исследование. Во многом благодаря взаимовлиянию философии и ряда социальных и науковедческих дисциплин произошло размывание предметных и методологических границ между философией науки, социальной историей науки, социальной психологией и когнитивной социологией науки. Ответы на вопросы, поставленные в общем виде философами, давали социологи и историки в анализе конкретных познавательных ситуаций (case studies). Ученый-химик и социальный психолог М.Полани подверг критике понятие “объективного знания” К.Поппера в своей концепции “личностного знания”. Историк физики Т.Кун выдвинул альтернативу попперовской теории развития научного знания как “перманентной революции”, давая противоположную интерпретацию революций в науке. Все это привело к существенному обновлению проблематики философии науки. В рамках критики и затем отказа от фундаменталистских программ, предполагавших принципиальную возможность редукции всей совокупности научного знания к неким далее неразложимым и достоверным элементам опыта, вводились интегральные понятия, ориентирующие на социокультурный подход к проблеме оснований научного знания. Возрождался интерес к метафизическим (философским) измерениям науки. От проблем структуры научного знания анализ сместился к проблемам его роста, при этом были оспорены кумулятивистские модели развития науки. Для объяснения природы научных революций было введено понятие “несоизмеримости”. Понятие “научной рациональности” приобрело новое содержание, на базе которого в философии науки формулировались критерии научности, методологические нормы научного исследования, критерии выбора и приемлемости теорий, осуществлялась рациональная реконструкция эпизодов истории науки. Характер устойчивой тенденции приобрела историзация философии науки, в связи с чем соотношение философии и истории науки выдвинулось в число центральных проблем. Встал вопрос о соотношении науки и иных форм рациональности, о возможности интернализма и экстернализма как подходов к реконструкции развития научного знания. Важное значение приобрели понятия “неявного знания”, “парадигмы”, “темы”, “идеалов естественного порядка”, “традиции”, “социальной образности”, “исторических ансамблей”, “научной картины мира”, “стиля научного мышления”.

Напрашиваются следующие выводы. Во-первых, перспективы философии науки неразрывно связаны с отходом от абстрактных методологических дискуссий в пользу ситуативных исследований типа case study. Во-вторых, философия науки перестает быть узко специализированным анализом естествознания. Она преобразуется в междисциплинарное исследование с преобладанием гуманитарных компонент, в силу чего исследование научного знания становится лишь формой и способом познания человека.

Заключение

Таким образом, достоинством рассмотренных концепций развития научного знания, характерной чертой которых является тщательный анализ оснований науки и научно ориентированной философии, следует считать:

построение динамических моделей развития науки;
признание контекста открытия как составной части анализа истории эволюции научных идей, проблем и развития познавательной деятельности ученых.
Постепенно происходит отказ от ориентации только на логику, и философы обращаются к истории науки. В этом отношении показательны работы Поппера, Лакатоса и особенно Куна и Фейерабенда. Логика и история научного знания образуют неразрывное целое.
Постепенно происходит отказ от жесткого противопоставления фактов и теории. Теперь уже не считают, что факты дают надежное, обоснованное знание, а теория, напротив, ненадежное, изменчивое. Выясняется, что понимание фактов невозможно без теории, т.е. они теоретически нагружены.
Существенно ослабевает антифилософская направленность идеологии аналитизма. Мало что остается от былого желания первых позитивистов ограничиваться лишь обобщением данных наук: теперь ставится задача философствовать так, чтобы не противоречить науке. Постпозитивизм уже не видит жесткой границы между философией и наукой, признается неотстранимость философии от науки, а Фейерабенд вообще отказывается видеть различие между наукой и философией.
Происходит отказ от кумулятивизма в понимании развития знания. Считается, что накопление знания происходит не постепенно, не линейно, а в результате революционных преобразований. Теории, парадигмы несоизмеримы друг с другом.
От анализа внутринаучных отношений все чаще переходят к обсуждению связей науки и философии с внешними для нее социальными институтами типа политики, государства, религии; философия и наука — это органические части жизнедеятельности общества.
К недостаткам же следует относить, например, замыкание Поппера и Лакатоса на анализе внутринаучных логико-методологических факторах развития знания; взгляды Фейерабенда и Куна приводят к релятивизму в истории и гносеологии.

Эволюция аналитической мысли показала, что невозможно философствовать вне широкого мировоззренческого контекста. К тому же не существует одного-единственного, от века данного способа разрешения философских проблем. Несмотря на то что нормы и идеалы позитивистского философствования изменялись весьма существенно, незыблемым оставалось требование мыслить ясно, разумно, рационально, максимально аргументировано и доказательно, с учетом всех тонкостей языковой сферы. Выделенный инвариант многолетних философских исследований объясняет главное содержание аналитической философии, комплекса разнообразных путей философствования с опорой прежде всею на анализ и язык.

Придание философии аналитических черт явилось значительным достижением позитивистской мысли. Отказ от аналитичности философии представляется в наши дни анахронизмом, возвратом к давно преодоленному этапу философского знания.

Литература

Лекторский В.А., Садовский В.Н. Проблема методологии и философии науки. //Вопросы философии, 2000,
Мартынович С.Ф. Факт науки и его детерминация. Саратов, 1993.
Патнэм Х. Как нельзя говорить о значении //Структура и развитие науки. М., 2001.
Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 2003.
Айер А. Язык, истина и логика.
Лакатос И. Доказательства и опровержения. М., 1997.
Лакатос И. История науки и ее рациональные реконструкции. //Структура и развитие науки. М., 1998.
Landan L. Progress and its problems. - University of California Press, 1977. 13.
Hintikka. On the logic of an interrogative model of scientific inguiry. - Synthese, 1981, vol. 47 ј. 1.
Кун Т. Структура научных революций. М., 1995.
Аналитическая философия: избранные тексты. М. МГУ. 1993
Западная философия ХХ века. М.: Интерпракс, 1994
Современная философия науки: знание, реальность, ценность в трудах мыслителей Запада. Хрестоматия / Сост. А. А. Печенкин. М. Логос, 1996
Аналитическая философия: становление и развитие. Антология. М. Дом интеллектуальной книги, Прогресс-традиция, 1998. [/sms]