В сновидениях человек остается наедине с нерешенными проблемами
Теория Фрейда наложила свой отпечаток на взгляды нескольких поколений исследователей сна, но мало кто из них согласился со столь односторонним толкованием наших влечений. Адлер, ученик Фрейда, высказал куда более широкую и верную мысль — в сновидениях человек остается лицом к лицу с нерешенными проблемами.
В самом деле, до одних ли подавленных влечений человеку, если у него столько забот, вполне открытых сознанию! Вот где источник вещих снов. Ломоносову приснилось, что умер его отец, и вскоре он получил известие об этом. Жена скульптора Шадра, Татьяна Владимировна, вспоминает:
Мы жили тогда в Риме. Ночью Иван Дмитриевич разбудил меня.
«Я видел плохой сон. Будто сломался крест, что отец подарил. Должно быть, отец умер». Через несколько дней консульство переслало Шадру письмо из дома, извещающее о смерти отца. Стоит ли доказывать, что во всем этом нет никакой мистики. Последнее письмо отца к Шадру содержало такую фразу: «Страшно я о вас тоскую, должно быть, перед смертью».
Эта фраза и связанные с нею печальные и тревожные мысли находились у Шадра в бессознательной памяти и выплыли символически в виде сломанного креста. Символ был не настолько сложен, чтобы сознание не разгадало его.
Ломоносов думал о старике отце. Думал об отце и Шадр. Наши дневные заботы, мысли и чувства не покидают нас и во сне, иногда трансформируясь в символы, а иногда представая перед нами почти без всякой символики. Справедливо сказал Лукреций:
Если же кто-нибудь занят каким-либо делом прилежно,
Иль отдается чему-нибудь долгое время
И увлекает наш ум постоянно занятие это,
То и во сне представляется нам, что мы делаем тоже.
Поэты, нты, ученые дают нам сотни свидетельств творчества во сне, не имеющего ничего общего с подавленными влечениями.
П. В. Анненков, первый биограф Пушкина, пишет, что две строчки из стихотворения «Лицинию» ( «Пускай Глицерин, красавица младая, равно всем общая, как чаша круговая…» ) приснились Пушкину во сне. А.О. Смирнова приводит в своих воспоминаниях слова Пушкина:
Я иногда вижу во сне дневные стихи, во сне они прекрасны. В наших снах все прекрасно, но как уловить, что пишешь во время сна. Раз я разбудил бедную Наташу и продекламировал ей стихи, которые только что видел во сне… Два хороших стихотворения, лучших, какие я написал, я написал во сне.
В наших снах все прекрасно, но как уловить, что пишешь во время сна.
Во сне сочиняли, кажется, все поэты. Говорят, Лафонтен сочинил во сне басню «Два голубя», а Вольтер — первый вариант «Генриады». Державину приснилась последняя строфа оды «Бог», а Маяковскому метафора из «Облака в штанах». В статье «Как делать стихи» он пишет:
Я два дня думал над словами о нежности одинокого человека к единственной любимой. Как он будет беречь ее? Я лег на третью ночь спать с головной болью, ничего не придумав. Ночью определение пришло:
Тело твое буду беречь и любить, как солдат, обрубленный войною, ненужный, ничей, бережет свою единственную ногу, —
Я вскочил полу проснувшись. В темноте обугленной спичкой написал на крышке папиросной коробки — “единственную ногу” и заснул. Утром я часа два думал, что за “единственная нога” записана на коробке и как она сюда попала.
