Между тем наступление

Между тем наступление наше развивалось успешно. Части дивизии вышибли фашистов из сильно укрепленных населенных пунктов Медвин, Баранье Поле, Крутые Горбы. Противник несколько раз контратаковал, пытаясь отбросить полки на исходные позиции. У гитлеровцев было то преимущество, что они располагали танками, которых у нас не было. На танки они и возлагали свои надежды.
В районе села Крутые Горбы фашисты бросили в контратаку десять танков. Однако, поставив орудия на прямую наводку, артиллеристы подожгли четыре танка. Остальные поспешили ретироваться с поля боя. Гитлеровцы были очень самонадеянны и нахальны лишь до тех пор, пока не встречали отпора.
За тем, как развивается наступление частей дивизий, внимательно следили в штабе армии. Несколько раз на НП звонил полковник Иван Семенович Варенников, заслушивал доклады и информировал о делах соседей.
От него мы узнали, что 26-я армия главными силами успешно продвигается в направлении Брусилова. В наступление перешли кроме нашего соединения 3-я кавалерийская и 199-я стрелковая дивизии. Так что правый фланг 196-й обеспечен надежно. От нас командование армии требовало не давать передышки противостоящей 11-й немецкой танковой дивизии, лишить ее возможности перебросить часть сил в направлении Ставище.
Мы тогда еще не полностью понимали причины беспокойства армейского командования относительно 11-й фашистской танковой дивизии. А дело заключалось в том, что 1-я немецкая танковая группа, наступавшая в направлении станции Христиновка, пыталась отрезать пути отхода на восток войскам 6-й и 12-й армий и, соединившись с наседающей на Умань 17-й фашистской армией, окружить два советских объединения. Для того чтобы сорвать этот замысел врага, и наступали три дивизии 26-й армии.
Мы заверили командование армии, что не дадим 11-й танковой дивизии противника возможности перебросить танки под Умань или Христиновку. Да, собственно, и перебрасывать командованию немецкой дивизии было нечего: половину танков фашисты потеряли в предыдущих двухдневных боях.
Вскоре с разрешения штаба армии мы перенесли НП штаба дивизии в район села Баранье Поле. Части нашего соединения продвинулись па 10-15 километров и управлять ими на таком удалении стало трудно.
Когда комендант штаба доложил, что наблюдательный пункт оборудован и установлена устойчивая связь со всеми частями, я в сопровождении капитана Трунова и лейтенанта Сороки, который вновь вернулся к своим обязанностям помощника начальника оперативного отделения штаба, поспешил в Баранье Поле. К этому времени село было полностью очищено от противника, хотя время от времени то тут, то там рвались снаряды и мины.
Несмотря на опасность, возле одной из хат собралась большая толпа. "Что бы там могло быть?" - подумал я и приказал шоферу остановиться. Когда мы подошли к хате, глазам открылась такая картина.
На земле, в центре круга, образованного толпой жителей, лицом вверх лежала мертвая женщина лет тридцати. На груди ее расплылись два красных пятна. Вокруг убитой ползали четверо ребятишек, один меньше другого. Они не плакали. Лишь девочка лет пяти все твердила с мольбой: "Мамочка, мамочка, проснись, пожалуйста. Мамочка, мамуля... пойдем в хату". Голосила над убитой старуха, должно быть ее мать.
Оказывается, женщину расстреляли фашистское солдаты за то, что она не отдавала им теленка, которого, отступая из села, они забирали. Немцы накануне отняли у нее корову, а теперь лишали детей последнего, что у них было. Женщина пыталась помешать грабителям и за это поплатилась жизнью. Фашистов не остановило, что у нее четверо малолетних детей. Безгранична была жестокость гитлеровцев к советским людям.
К хате подошло подразделение красноармейцев. Командир дал команду "Разойдись!". Бойцы тихо встали рядом. Они молчали. Но их молчание было красноречивым. Они, как и я, как и мои товарищи, наверняка думали о своем солдатском долге, о том, что нельзя более позволять фашистам терзать родную землю.
Прозвучала команда "Становись!" - и подразделение ушло туда, откуда доносился шум боя.