В. Кетлинская: Вера Щекина
Характерные черты народа и класса редко находят свое совершенное воплощение в одном человеке. Как бы рассыпанные неравномерно в массе различных людей, они лишь в сочетании создают обобщенный народный характер. Но бывают такие счастливые сочетания и в одном человеке. Такова Вера Щекина. Когда беседуешь с нею и перебираешь, страница за страницей, ее двадцатилетнюю жизнь, и вникаешь в суть ее поступков, и вдумываешься в ее внутренний мир, простой и богатый,-так ясно становится: вот это русский человек, дочь рабочего класса, еще точнее - дочь рабочего Ленинграда и ленинградка дней героической обороны города.
Год рождения 1924-й. Ленинград. Рабочий район, уже преображенный советским строем и меняющийся с каждым годом на глазах растущей девочки. Отец - слесарь Кировского завода. Мать - сторожиха одного из садов, созданных на благо жителям района, на радость детворе. Таковы истоки этой биографии... Кончив семилетку, Вера поступила на завод «Эталон» ученицей электромеханика и записалась в вечернюю школу... Ей стукнуло семнадцать лет. Расцвет девичества, прекраснейшая пора ожиданий, надежд, стремлений,.,
И вот тут неумолимо и грозно в этот светлый мир ворвалась война. Вера никогда не задумывалась; любит Ли она родину, любит ли она свой город, готова ли она ради них отдать свою жизнь. Любовь к социалистическому отечеству и ленинградский гордый патриотизм были в ее крови, жили в подсознании. Война призвала к действию эти чувства, впитанные с материнским молоком. И Вера сразу поступила так, как поступили в те первые два-три дня войны тысячи, сотни тысяч комсомолок: она подала в военкомат заявление с просьбой послать ее на фронт.
Она не представляла себе, что такое фронт и война. Настолько не представляла себе, что уже много позднее, когда Ленинград стал фронтом и она - его бойцом, она еще не понимала, что это и есть война... Но в те первые дни она хотела действовать, а не ждать, пока ее защитят другие. Она была настойчива и неотступна в любом деле, за которое бралась. А сейчас дело было 67 огромное - добиться права воевать. Ей не давали этого права.
Ее расцветающая молодость, переполнявшая ее ощущением своей силы и своих возможностей, вдруг встала на ее пути к фронту как непреодолимое препятствие - семнадцать лет. Рано. Нельзя. Она сердилась, спорила и плакала. И добилась путевки на курсы Красного Креста. Курсы были ускоренные, но ускорить свое совершеннолетие Вера не могла. Училась старательно, мечтала: «Кончу, отправят». Кончила - не отправили. Одна за другой ее подруги по курсам уезжали на фронт. Вера возмущалась, требовала, плакала, хитрила - не отправляют! Семнадцать лет.
Командир районной санитарной дружины был умен. Он сказал: докажи работой, что ты взрослый человек, тогда пошлем. Вера успокоилась и стала работать. Госпиталь. Дежурство. Беседы с ранеными. Страдная пора - сигналы воздушной тревоги, когда надо в несколько минут перенести раненых в убежище. Тяжесть носилок, боль в непривычных руках, в спине... Но разве это фронт? Дежурства на командном пункте Красного Креста... Один за другим воздушные налеты вражеских бомбардировщиков. Падают с дребезжащим свистом бомбы. Содрогается земля. Рушатся здания. Иногда Веру зовут на помощь - перевязать раненого, поднести носилки. Но на серьезные задания ее не посылают - неопытна, молода. Разве это фронт?
И вот настал ее боевой час. Она уже ждала смены с дежурства, когда ей приказали сесть в санитарную машину и ехать к крупному очагу поражения. Это был громадный жилой дом, вмещавший в себе сотни мирных домашних очагов, сотни семей, женщин, детишек,- вот что такое был этот «очаг поражения», на котором бойцу Щекиной предстояло работать. В темноте, в еще не рассеявшихся облаках дыма и пыли, Вера столкнулась лицом к лицу со страшной человеческой бедой. Стоны раненых. Обвалы, под которыми могут оказаться живые люди. Бомбоубежище, засыпанное обвалом... Тут уже никто не смотрел, молода ли и опытна ли Вера. Она перевязала и свезла в больницу семнадцать раненых. Она вместе с бойцами ПВО, вместе с жильцами дома и какими-то сбежавшимися на помощь женщинами и подростками откапывала вход в убежище, оттаскивала бревна и кирпичи, орудовала ломом и лопатой... Вода из лопнувших труб заливала убежище.
Вентиляцию засыпало, люди внутри задыхались. Скорее! Скорее!.. В четыре часа утра Вера увидела спасенных людей - шатаясь, хватая воздух ртом, выходили они из подпала. Некоторые уже не могли идти сами. Детишки ютились на всех возвышениях в полузатопленном темном подвале... Их надо было выносить на руках... Вере некогда было думать в эту ночь, ома работала. Но была минута: по шатающейся, полуразрушенной лестнице она ползла наверх с двумя дружинницами, чтобы снасти раненых в верхних этажах. Одна девушка оборвалась. Вторую придавило сорвавшейся балкой. Вера оказала помощь подругам и... должна была ползти наверх одна по тому же опасному пути. В эту минуту душевного напряжения, когда она заставила себя решиться и поползла, она почувствовала себя бойцом. И это был фронт.
Все чаще рвались в городе немецкие снаряды. И как только начинался обстрел, сандружинницы бежали туда, где снаряды падают. Все прячутся, а дружинница идет по своему кварталу, смотрит - где попадание, кому надо оказать первую помощь. Близкий разрыв... рядом падает человек. Вера подбегает, перевязывает, вызывает носилки... Снова разрыв. Осколок надает у ног. Воздушная волна ударила, как резиновая подушка. Гудит в ушах. Страшно. Одна. Если тебя убьет, никого нет рядом. Можно ли к этому привыкнуть?.. Снаряды рвались над городом, это был фронт, и Вера шла по этому городскому фронту невредимая, деятельная, семнадцатилетний отважный боец, милосердный помощник горожан-фронтовиков.
