Жизнь Галена в Риме

Когда в 164 году в городе вспыхнуло восстание, 33-летний Гален отправился в Рим, где вскоре стал популярен как образованный лектор и опытный врач. Он стал известен императору Марку Аврелию, сблизился с философом-перипатетиком Евдемом, известным в Риме, и тот прославил Галена, излечившего его, как искусного врача.

Римский патриций Бэций вместе с друзьями Галена настоял на открытии курса лекций по анатомии, и Гален читал их в Храме Мира при обширной аудитории врачей и интересующихся наукой граждан. Среди слушателей были дядя императора Барбар, консул Люций Север, ставший потом императором, преторы, ученые, философы Эвдем и Александр из Дамаска.

Надо заметить, что Гален всегда и везде искал случай обратить на себя внимание, вследствие чего он наживал себе врагов, сжигаемых страстью избавиться от опасного соперника. Испугавшись мести завистников, Гален уехал из Рима и предпринял путешествие по Италии. Затем он посетил Пергам и побывал в Смирне у своего наставника Пелопса.

Причину же своего отъезда он объяснял то шумной жизнью в Риме, то враждебным отношением некоторых врачей, но главным образом - страхом перед римской чумой. По приглашению императора Луция Севера и Марка Аврелия Гален через два года снова вернулся в Рим через Македонию. Император Марк Аврелий вызвал Галена в свой военный лагерь в городе Аквилее на берегу Адриатического моря. Вместе с римскими войсками Гален вернулся в Рим.

Гален отказался сопровождать императора в германский поход. Он жил в постоянной тревоге, одно за другим меняя место жительства, спасаясь по большей части от призрачных врагов, чьи намерения он явно преувеличивал. Кончилось тем, что он поселился во дворце Марка Аврелия и стал его домашним врачом. Однажды ночью он был срочно вызван к императору, который жаловался на недомогание.

Врачи не могли дать императору необходимого совета и только пугали его своими диагнозами. Гален успокоил больного, посоветовав выпить сабинского вина, настоянного с перцем. На следующий день Гален услышал от Филолая, что автор «Размышлений» считает его отныне не только «первым среди врачей, но единственным врачом-философом».