Крашенинников: исследование Камчатки

В целом путешественнику все же повезло, хотя у берегов Камчатки «Фортуна» попала на мель. Вместе с командой Крашенинников несколько дней жил на голой песчаной косе, которую постоянно заливало водой. Потом пришла помощь и Крашенинникова на долбленной камчатской лодке доставили вверх по реке Камчатке до Большерецкого острога, основанного еще Владимиром Атласовым, первооткрывателем Камчатки.

В течение нескольких лет Крашенинников занимался только Камчаткой. Он составил ее подробное географическое описание и собрал множество сведений «о вере, житии и о прочих поведениях жителей». При этом Крашенинников пользовался не столько громоздкой инструкцией, выданной ему академиками еще в Якутске и содержащей 89 параграфов со многими вопросами, сколько собственными методиками, разработанными при конкретном общении с людьми, прекрасно знавшими коряцкий и камчадальский языки. Помогли Крашенинникову и старожилы Камчатки, с которыми он быстро нашел общий язык. Некоего Степана Плишкина он даже сделал своим помощником, научив ведению метеорологических наблюдений.

В январе 1738 года, оставив Плишкина в Большерецке, Крашенинников в сопровождении своего постоянного спутника Осипа Аргунова и еще двух служилых отправился на собачьих нартах к горячим ключам на притоке глухой реки Бааню, а оттуда к Авачинской сопке. Из-за глубокого снега, густо завалившего заросли, Крашенинников не смог подъехать к самой горе, зато смог с небольшого расстояния наблюдать ее извержение.

«Помянутая гора, - писал он позже, - из давних лет курится беспрестанно, но огнем горит временно. Самое страшное ее возгорание было в 1737 году, по объявлению камчадалов, в летнее время, а в котором месяце и числе, того они сказать не умели; однако ж, оное продолжалось не более суток, а окончилось извержение великой тучи пеплу, которым около лежащие места на вершок покрыты были...»

Во время поездок по полуострову Крашенинников собирал зверей, птиц, рыб, вел подробные записи о недавних бунтах, потрясших Камчатский край. «От самого взятия Камчатки, - писал он о причинах, приведших к восстанию камчадалов, потрясших дикий край лет за десять до появления путешественника на полуострове, - камчадалы каждый платил от себя в год в казну Ее Императорского Величества одного соболя или лисицу, да четыре чащины, то есть четыре соболя или лисицы ясачным сборщикам; с них же летом и осенью забираем юколу, гусей, травку сладкую, кипрей, нерпичьей кожи и прочее, где какой промысел будет, который они с приказчиками по себе делили; а у кого чего дать не было, у того детей и жену за чащины брали, которых держали у себя в холопстве, от чего камчадалам разорение немалое было, и они ясачных сборщиков, не стерпя обид, часто прибивали...»

На северо-востоке полуострова Крашенинников впервые услышал о том, что, может быть, не все спутники Семена Дежнева погибли, обойдя в 1648 году считавшийся совершенно необходимым самый восточный мыс Азии и выйдя из Ледовитого океана в Тихий. Некоторые из них, в частности организатор экспедиции Федот Алексеев, возможно, могли выжить при шторме, погубившем суда экспедиции.

«Кто первым из Российских людей был на Камчатке, о том не имею достоверного свидетельства, - писал Крашеннинников, - а по словесным известиям приписывается сие некому торговому человеку Федоту Алексееву, по которого имени впадающая в Камчатку Никул речка Федотовщиною называется: будто он пошел из устья реки Колымы Ледовитым морем в семи кочах (старых русских судах), будто погодою отнесен от других кочей и занесен на Камчатку, где он и зимовал со своим кочем; а на другое лето обошел Курильскую лопатку (мыс Лопатку) дошел Пенжинским морем до реки Тигиля, и от тамошних Коряк убит зимою со всеми товарищи, к которому убийству как бы они причину сами подали, когда один из них другого зарезал: ибо Коряки, которые их по огненному оружию выше смертных почитали, видя, что и они умирать могут, не пожелали иметь у себя гостей столь страшных».