Последняя поездка Бутлерова за границу

В 1867 году, закончив работу над учебником «Введение к полному изучению органической химии», Бутлеров в третий и в последний раз выехал за границу. Необходимость такой поездки назрела: некоторые иностранные химики, прежде не признавшие теорию Бутлерова, теперь начали кое-что из его открытий приписывать себе. А некоторые вообще свели его роль к тому, что Бутлеров якобы просто дал новое название уже разработанной другими теории.

«В мои намерения, конечно, не входит доказывать свои притязания цитатами, - писал Бутлеров в ответ на обвинения химика Л. Майера - друга Кекуле, претендовавшего на приоритет выдвинутых Бутлеровым идей, - однако, если сравнить (в хронологическом порядке) мои работы, вышедшие с 1861 года, с работами других химиков, то придется признать, что эти притязания не необоснованы.

Я даже позволю себе думать, что для меня доказать их справедливость будет значительно легче, чем отстоять свою точку зрения тому, кто захотел бы, подобно господину Л. Мейеру, утверждать, что мое участие в проведении нового принципа ограничивается присвоением ему названия принципа „химического строения" и применением известного способа написания формул...» «Кекуле, - поддерживал Бутлерова Марковников, - а в особенности Купер, действительно дали первое объяснение атомности углерода и накопления его в сложных частицах.

Но от этого еще далеко до теории, обнимающей не только углеродистые вещества, но все вообще химические соединения, и мы действительно уже видели, что сам Кекуле придавал первоначально своим соображениям лишь второстепенное значение. Заслуга Бутлерова в том-то и состоит, что он понял истинное значение этой гипотезы и развил ее в стройную систему».

«То, что Бутлеров ввел здесь, - еще более определенно указывал финский химик Э. Гьельт в своей капитальной „Истории органической химии", - не является просто новым термином. Понятие о химической структуре совпадает в основном с понятием Кекуле о сцеплении атомов и согласуется со взглядами Купера по этому вопросу. Основы этого понятия были даны этими двумя исследователями, однако истинное содержание и границы его не были достаточно ясно высказаны, и, возможно, что, именно вследствие этого, оно было неправильно понято.

Благодаря Бутлерову стало ясным, что химическая структура, с одной стороны, является чем-то совершенно иным, т. е. не является только выражением отношений аналогий и превращения. С другой стороны, структура ничего не говорит о механическом расположении атомов в молекуле, т. е. не является тем, что Жерар, а также Кекуле (вначале), понимали под „строением молекулы", именно „истинным расположением их атомов". Напротив, она означает только существующую, но для каждого вещества определенную химическую связь атомов в молекуле».

Несмотря на эту поддержку, Бутлеров в Россию вернулся разочарованный. «Нам, чужестранцам, - с горечью писал он, - особенно ярко бросается в глаза одна черта немецких съездов, - черта настолько странная, что я не могу умолчать о ней; это стремление к выражению своей национальности при каждом удобном случае. И нет сомнения, что эта гипертрофия национального чувства не мало вредит германцам: она заставляет их недостаточно признавать каждую чужую народность».