Рассказ. Борис Полевой: вторая Полтавская битва
Исторические места под Полтавой, овеянные славой великой Полтавской битвы, в которой войска Петра I 234 года тому назад наголову разбили считавшуюся непобедимой шведскую армию Карла XII, снова стали плацдармом великого сражения.
Здесь, в пойме реки Ворсклы, между высоких и пологих холмов, на которыхукрепились немцы, как раз в тех местах, где героически сражались солдаты Петра I, завязался бой за Полтаву. Путь Красной Армии преграждала широкая и полноводная река, весь западный берег которой немцы превратили в сплош-ной укрепленный район. Вой за Полтаву начался форсированием реки, на которую немцы делали свою последнюю ставку в попытке удержать за собой город.
Мы приехали на берег Ворсклы уже к вечеру, когда косые лучи заката озаряли окрестность, и Полтава, лежащая перед нами на холмах, предстала во всей своей чудесной и печальной красоте, затянутая траурными дымами огромных пожаров. Немцы жгли красавицу Полтаву.
Готовясь к атаке, наши части подтянулись лощинами к берегу Ворсклы, но каждая попытка подойти к реке вызывала бешеный артиллерийский огонь с той стороны. Немецкая артиллерия, выстроившаяся по западному берегу реки, била почти беспрерывно. «Тигры» и «фердинанды» - эти могучие и неуклюжие стальные махины - крейсировали вдоль берега и по прибрежным высотам, готовые каждую минуту сгруппироваться и сосредоточить свой огонь на первой же лодке, которая показалась бы на воде.
На Ворсклу опускалась сырая и холодная ночь. По воде потянулся густой туман. Сначала он был клочковатый и еле заметный, потом он густел, поднялся выше прибрежных ветел и стал настолько плотным, что нельзя было увидеть своей собственной протянутой руки. Вот этот-то туман и сумело прекрасно использовать командование Красной Армии. Был отдан приказ форсировать реку сразу с трех направлений.
Бесшумно подошли к берегу огромные машины. Саперы молча, сохраняя полнейшую тишину, сняли с них огромные железные лодки и на руках осторожно спустили их в прибрежные камыши. Немецкие батареи услышали подозрительный шум и открыли беглый огонь. Саперы залегли и не отвечали. Потом, когда огонь стал стихать, они снова так же молча принялись за свою работу.
С потушенными огнями едем мы на маленьком и юрком «виллисе» вдоль берега реки к другому участку, где наводится перенрава. Здесь так же бесшумно, скользя в тумане, как сказочные духи, саперы составляют на воде из отдельных звеньев штурмовой мостик.
Тем временем к берегу подтягиваются артиллеристы. Туман густеет. Он так плотен, что чувствуется, как колеблются его влажные клубы.
- Здорово! Сама природа нам помогает, - говорит высокий и плечистый капитан Цветков, командир саперного батальона. В промокшей плащ-палатке он похож на древнего витязя.
Взвивается красная ракета, и вдруг весь восточный берег реки сотрясается от выстрелов. Это заговорила наша артиллерия. Сплошная стена разрывов встала над западным берегом, и сейчас же тысячи людей под прикрытием этой стены молча бросились в железные лодки.
Лодки отчаливают от берега. Бойцы старательно гребут. Немецкая артиллерия беснуется. Мины визжат и разрываются над водой. Вода кипит от разрывов. Никогда со времен Сталинградской битвы не видел я такого яростного вражеского огня. Но саперы героически делают свое дело. Лодки уже коснулись того берега. Автоматчики, не дожидаясь, пока они причалят, прыгают в камыши, в воду.
Тем временем в другом месте навели штурмовой мостик. Над рекой перекатывается старинный клич русских воинов «ура». Тем временем уже сказываются результаты работы наших артиллерийских батарей. Немецкая артиллерия смолкает. Лишь изредка то тут, то там стреляют минометы. Лодки переносят на западный берег все новые и новые подразделения бойцов.
В тумане их не видно, но слышно, как звуки «ура» и пулеметная стрельба переносятся все дальше и дальше в глубь немецкой обороны. Два соединения, форсировав реку справа и слева, идут в обход Полтавы, затягивая железные клещи вокруг города. Ударная группа, форсировавшая Ворсклу у самого города, переносит бой в глубину улиц.
На резиновом челноке я переправляюсь через Ворсклу. Уже рассветает. Солнце поднялось из-за холмов, но туман еще не рассеялся, и, хотя бой перенесен уже на западные окраины города, кажется, что он идет где-то рядом на соседних улицах. Но немецкие снаряды рвутся редко. Это агония. Где-то за городом стягиваются гигантские клещи, и немцы, боясь окружения, стараются поскорее убраться.
Идем к центру города вместе с передовыми подразделениями. Люди сначала робко высматривают из-за подворотен и закрытых ставень, Но, убедившись, что немцев уже нет, что пришли свои, родные, долгожданные, они выбегают из ворот и бросаются навстречу. Происходят незабываемые встречи. Женщины целуют бойцов, жмут им руки, смотрят на них и не могут наглядеться. Многие плачут. Целые стаи голодной, истощенной и оборванной ребятни с ножками-палочками, с прозрачным цветом бледных немытых лиц сопровождают по тротуарам наши передовые части.
Какая-то пожилая женщина дает мне огромный букет красных осенних астр:
- Спасибо, родные, за то, что прогнали проклятых.
Тут же на улицах наперебой жители рассказывают мне о том, как страшно жилось им при немцах, о тысячах полтавчан, угнанных в неволю, о том, как немецкие работорговцы по вечерам с собаками устраивали облавы на людей, а потом гуртами, как скот, гнали их в свою проклятую Германию.
У железнодорожной станции мы становимся свидетелями страшного зрелища. Догорает огромное здание взорванного депо. Сюда немцы перед отходом загнали несколько сот железнодорожников, отказавшихся уходить вместе с ними. Перед отходом они заперли двери здания, взорвали его и зажгли. И вот горит этот страшный костер, в котором погребены сотни мирных жителей.
На главной улице еще горит великолепное здание краеведческого музея. Полтавский музей считался одним из наиболее крупных в стране. Немцы разграбили его, увезли из него картины, старинные вещи, ценности, потом зажгли перед отступлением. Страшная подробность. На тротуаре перед музеем лежит восемь обгорелых трупов: шесть мужчин, молодая женщина и десятилетняя девочка. Мне поясняют, что эти люди пытались погасить здание музея, подожженное немецкими факельщиками, и разъяренные немцы бросили их в огонь живыми.
28 сентября 1943
