Рассказ. Ф. Овчаренко: вызываем огонь на себя
Порывистый встречный ветер гонит по Бугу крутую волну. В ночном небе низко нависли черные косматые облака. Одна за другой семь рыбацких лодок, держась середины реки, медленно поднимаются против течения. Тихо поскрипывают уключины. Почти не слышны удары весел. В ушах лишь завывание ветра да шум весеннего ливня.
В передовой лодке имеете с командиром отряда, старшим лейтенантом Дорониным, - шесть бойцов отдельного батальона морской пехоты и трое саперов. Алексей Горский и Александр Самоцветов, как и положено друзьям, рядом, на одной банке. Только что сменили на веслах уставших товарищей, и оба теперь стараются до хруста в плечах. Боцман Кривцов уже дважды делал им предостерегающий знак: «А ну, сбавь, кому говорю!»
Второй час лодки скользят по Бугу, упрямо врезаясь в ночную темь, раздвигая бортами пенистую волну. Молча выгребают против ветра матросы. Молча вычерпывают жестянками воду. Да и что говорить. Приказ ясен. Курс - на лиман. Туда, где широкий разлив, метнувшись в сторону от главного русла реки, с разбегу упирается в отполированные прибоем причалы.
Чтобы преодолеть волнение, Алексей заставляет себя думать о предстоящей высадке в тылу врага. В который раз он мысленно возвращается к тому моменту, когда перед строем морских пехотинцев седой майор в длинной намокшей шинели простуженным басом сказал:
- При отступлении фашисты хотят разрушить город. Готовят расправу над мирными жителями. Мы должны этому помешать.
Накануне майор был ранен. И теперь он не снимал шинели, чтобы никто не видел, сколько бинтов намотано у него под гимнастеркой. Хитрость эта, в общем-то, была ни к чему. Все знали, отчего морщится майор, почему, обращаясь к ним, он будто невзначай оперся о прислоненное к дереву весло. Знали моряки и о том, что им, вырвавшимся далеко вперед, по крайней мере в течение суток нечего ждать подмоги.
- Выход один, - продолжал майор, - десант в тыл врага. Оба берега в руках гитлеровцев, но пробиться можно. Важно захватить порт. Если удастся - держаться до прихода подкрепления. В случае чего из дальнобойных подбросим огня. - И, тяжело вздохнув, добавил: - В десант - только добровольцев...
Раньше, чем прозвучало «...шаг вперед!», весь батальон шагнул навстречу майору. Доронин отобрал лишь шестьдесят семь бойцов: не было больше лодок, да и боеприпасы вконец издержали в двухдневной схватке за выход к Бугу.
Оставшиеся на берегу отдавали десантникам свои автоматные диски, гранаты, вытряхивали последние НЗ. Молча обменивались бескозырками. Крепко, по-флотски, обнимались на прощание.
- А на тебя, Горский, - к нему подошел Доронин, - особый расчет. В головную группу. Понятно?
Как было не понять. Рядом, всего в пятнадцати километрах, его родной город. Так кому же, как не ему, парню с Третьей Морской, которому здесь знаком каждый камень, каждый закоулок, вести за собой остальных, прокладывать путь к причалам?
С каждым взмахом весла все ближе берег. Постепенно начинают проступать пока еще размытые контуры строений. Изломанной черной полосой кажутся протянувшиеся на несколько километров причалы. Древней крепостной стеной возвышается темная громада элеватора. Ни звука, ни искорки.
- Табань! Убрать весла.
Тремя группами десантники устремляются к развалинам судостроительного завода. Вначале - короткими перебежками, затем, стараясь слиться с землей,-по-пластунски, хоронясь за малейшим бугорком, радуясь каждому кустику, каждому чахлому деревцу. Алексей, как было условлено, впереди. С закрытыми глазами он мог бы перечислить на пути все, даже самые мельчайшие предметы. Прямо перед ним - полоса песчаных дюн.
Немного подальше - башенка старинной генуэзской часовни. В давние времена через Понт Эвксинский сюда добирались предприимчивые итальянские купцы. Чуть левее, ближе к железнодорожной насыпи, должен быть небольшой ручей. Летом он пересыхает, а сейчас наверняка похож на маленькую горную реку. Алеша прислушался. Среди шорохов ночи явственно слышались всплески потока.
Все решительнее надвигается с востока рассвет. Блеклая закраина неба потихоньку начинает наливаться голубизной. Бойцы вслед за Алексеем ползут вдоль извилистого ручья.
В 3.45 в штаб отправили первую радиограмму: «Закрепились в порту, на территории судостроительного завода. Заняли элеватор. Пока не обнаружены. Готовимся к бою».
В 5.22 «Немцы хватились часовых.
В перестрелке с дозором противника уничтожили трех гитлеровцев. Остальные отступили. Потерь нет».
В 6.01 «Атаковали одновременно с двух сторон. Численность противника до батальона. Принимаем бой».
С чердака трехэтажного здания конторы порта, где заняли оборону основные силы десантников, хорошо видны все подступы к причалам, к развалинам судостроительного завода. Хитрое переплетение кривых петляющих улочек. Словно вцепившиеся друг в друга сложенные из желтого камня домишки. Густые заросли тамариска, акаций. У поворота изрытой воронками дороги сиротливо высится закопченная башня мечети.
Алексею хорошо знакома эта окраинная часть Петровска, так называемый Старый город. Но теперь его не узнать. Покинутые жителями кварталы, обугленные телеграфные столбы, груды битого кирпича, словно потухшие свечи, черные остовы труб... Некогда шумный портовый район походит сейчас на раскопанный археологами мертвый город, от которого веет вечной тишиной.
Только трупы фашистов на пустыре перед элеватором да все еще стелющийся дым напоминают о том, что безмолвие пустынных улиц обманчиво, что вслед за первыми двумя атаками нужно ждать нового, еще более отчаянного натиска врага.
Из полуподвала, где разместился штаб десантного отряда, на чердак поднялся Доронин. Он без фуражки. У него перебинтована голова. В лицо въелась копоть.
- Внимательно наблюдайте за шоссе. Похоже, готовят гостинец.- Он поморщился от боли, но, перехватив встревоженный взгляд моряков, попытался улыбнуться: - Выше голову, гвардия!
- Есть наблюдать за дорогой! - откликнулся Алексей и расположился с биноклем у чердачного окна.
Сашко склонился над пулеметом. Достал новую ленту. У него все еще блестят на лбу мелкие бисеринки пота. У амбразуры в стене расположился Дмитрий Колесников, русоволосый молчаливый уралец.
Слева от элеватора в бинокль видна решетчатая железная ограда. Почти вплотную к ней подходит кирпичное здание электростанции. Оттуда ведут огонь матросы и саперы из группы старшины Андрея Хворостова. Они первыми сегодня приняли на себя удар. Двое убиты, несколько человек ранены. Оттого-то к ним и поспешил Доронин. Алексею видно, как он поит из фляги перевязанного бинтами матроса.
А шоссе по-прежнему пустынно. Лишь откуда-то из-за железнодорожной насыпи доносится прерывистый рокот. На правом фланге, метрах в пятидесяти от них, - приземистая, с узкими, как бойницы, окнами, бетонированная коробка портового склада. Сейчас склад превращен в один из опорных рубежей обороны.
Двенадцать десантников во главе с «батей» Кривцовым залегли у окон. За обитой железом дверью установили пулемет. У небольшого пролома в стене притаился лучший гранатометчик отряда Мухтар Алиев. В студенческие годы у себя в Фергане он был чемпионом по метанию копья. Порывистый, темноглазый, в бою он стремителен, неудержим. Посланная его рукой граната нередко взрывается за семидесятиметровой чертой.
Подле другого склада выросла внушительная баррикада. За ней окопалась небольшая группа моряков, среди которых выделяется плечистая фигура старшины второй статьи Кирилла Бочко. Рассудительный, неторопливый в движениях, он стал любимцем батальона еще с обороны Одессы. О нем рассказывали истории, похожие на легенды. Однажды, оказавшись без единого патрона в осажденном доме, он в течение часа отбивался от наседавших фашистов камнями и обломками кирпичей.
Он мог отступить, выйти к своим. Но рядом были два обессилевших от ран солдата, и Бочко, как когда-то запорожцы с крепостного вала, обрушивал на головы врагов тяжелые каменные глыбы. И сумел-таки продержаться, пока не подоспела помощь. Четырежды врачи отправляли его в госпиталь, не надеясь на новую встречу. Но каждый раз где-нибудь на марше Кирилл догонял свой батальон, и скупая на шумные восторги морская пехота троекратным «ура!» встречала этого добродушного гиганта.
Алексей вдруг ощутил, что незаметно, вроде само собой, улеглось волнение, и столь необходимые в бою собранность и твердость руки снова вернулись к нему, как только он почувствовал близость друзей. Над дорогой сгустилось сизое облачко пыли, затарахтели моторы. В развалинах и между уцелевшими домами вновь замелькали серо-зеленые шинели. Алексей подал условный сигнал: «Внимание!» Десантники приготовились к бою.
Пять моряков незаметно выдвинулись вперед и цепочкой залегли в окопе, откуда во время первых двух атак не раздалось пи единого выстрела. От группы Андрея Хворостова тоже отделилось четверо. Маскируясь, они поползли в сторону холма за за-водской оградой. Среди них Алексей узнал юркого, похожего на цыгана сапера, с которым вместе плыл в лодке.
Неожиданно раздался густой протяжный свист, и рядом с элеватором взметнулся столб дыма и пыли. За ним - другой, третий. С визгом брызнули во все стороны осколки. Свист перешел в тягучий, надсадный вой. Один за другим, содрогая землю, загрохотали разрывы мин.
- Из шестиствольных жарят! - прокричал Сашко и приник к пулемету. Колесников вскинул к плечу карабин. Видно было, как из Петровска подтягиваются все новые группы солдат. Усилился и минометный обстрел. И все же фашисты медлили. Внимательно вглядываясь в развалины Старого города, Алексей наконец догадался, в чем дело. В разных местах, примерно с интервалом в двести метров, тщательно маскируясь, гитлеровцы выкатили четыре орудия.
Едва успел он сообщить об этом связному Доронина, как из жерл одновременно вырвалось пламя. Страшной силы взрыв сотряс здание. Один из снарядов угодил в элеватор. Рухнули перекрытия третьего этажа, из окон потянуло гарью и дымом. И тотчас первая цель атакующих пошла на приступ.
Все ближе серо-зеленые шинели. Все ожесточеннее орудийный огонь. Снаряды и мины кромсают, крошат, вбивают в землю остатки разрушенных строений. С перекошенными от крика ртами немецкие автоматчики, стреляя на бегу, наплывают лавиной на занятый десантниками плацдарм. За ними - вторая цепь, третья. Взахлеб стучат крупнокалиберные немецкие пулеметы.
- Подпустить ближе! - сквозь вой и грохот доносится снизу голос Доронина.
Старший лейтенант с пистолетом в руке пересекает двор и плашмя падает у баррикады, закрывающей пролом в бетонированной стене. В следующий миг он уже занимает место у небольшой амбразуры. У него сползла пропитанная кровью повязка. Рядом с ним, раскинув руки, уткнулся в землю плечистый сапер. На телогрейке у него расплылось темное пятно. Доронин поднял автомат убитого и громко скомандовал:
- Огонь!
Длинной очередью встретил фашистов пулемет Самоцвето-ва. Поднявшись но весь рост, далеко и метко бросил гранату Мухтар Алиев. Прямо с гребня стены в упор по серо-зеленым ударил из ручного пулемета Кирилл Бочко. Алексей, сжав зубы, взял на Прицел спешивших укрыться в воронке гитлеровцев; короткая очередь и четверо повалились один за другим. Перебежал к другому окну - и снова заработал его автомат. На железной ограде повис тучный немец. Двое карабкавшихся вместе с ним рухнули навзничь на землю. Поредевшие ряды фашистов смешались.
Вторая же цепь, опьяненная азартом атаки, по инерции продолжала наступать. Слышно было, как немцы кричат:
- Рус, сдавайся!
И тогда подали голос пять моряков из окопа. Их поддержали залпом десантники из засады на холме. Удар был настолько внезапен и меток, что вмиг сломались ряды и во второй вражеской цепи. Немцы поспешно откатились и залегли. И тотчас над головами десантников вновь завыли снаряды. Орудия били прямой наводкой. После каждого взрыва вскипали облака дыма, копоти, едкой пыли.
На чердаке стало нечем дышать. Алексей подполз к окну, выходящему во внутреннюю часть двора. Распахнул створки - и 407 окаменел от неожиданности. Сквозь свежий пролом в стене водвор ворвались фашисты. Впереди группы солдат бежал офицер. Они одновременно заметили друг друга. Немец вскинул пистолет. Алексей не целясь нажал на спусковой крючок. Обожгло плечо.
Но, забыв обо всем, он кинулся по лестнице вниз. Вместе с ним навстречу фашистам бросились подоспевшие Колесников и Ки рилл. Яростно сошлись в рукопашной. Перепрыгнув через труп офицера, Алексей прикладом сбил с ног фашиста, успел заметить, как уложил долговязого фельдфебеля Кирилл Бочко. Но тут что-то тупое ударило в грудь, и Алексею показалось, будто он падает в темную бездонную штольню. Падает и никак не может ухватиться за гладкие, ускользающие стены...
Придя в себя, он не сразу сообразил, где находится и что с ним. Раскалывалась голова. Бинты, туго стянувшие грудь, затрудняли дыхание. Было тихо. Сквозь разбитые стекла расположенных под самым потолком окон слабо пробивались мутные лучи солнца. Алексей приподнялся на локте. У противоположной стены стриженый парнишка-связист, обхватив голову руками, сидел у разбитой вдребезги рации. Значит, перенесли в полуподвал, в штаб отряда. А где же Сашко?
У двери группа десантников обступила Доронина. Примостившись на ящике из-под патронов, командир что-то быстро писал. Закончив,он громко прочитал:
- Мы, моряки и саперы особого десантного отряда, выполняя боевую задачу, отбили уже девять атак врага. Положение тяжелое. Нас окружили. Клянемся Отчизне, что здесь, на берегу Буга, будем драться с фашистами до последнего патрона, до последней капли крови.
- ...до последней капли крови,- повторили за командиром десантники.
И здесь Алексей увидел стоящего до этого в тени Самоцветова. Сашко подошел к Доронину и принял из его рук пакет.
- Надо доставить комбату. Вначале старайся плавнями, затем лесом. Особая опасность - минные поля. Гляди не сбейся с пути...
Снаружи снова загремели выстрелы. Где-то рядом тяжело громыхнул взрыв. Посыпалась штукатурка. Над Алексеем склонился Сашко. В синих глазах - тревога.
- Ну как, братишка?
- Уже поправляюсь, - невесело пошутил Алексей. Взял друга за руку: - Сашок... Ты слышь, возьми мои часы. Они с компасом. Чтобы не сбиться...
Да что ты, Алешка! Не собьюсь...
- Бери, говорю. Все будет как надо...
Вскоре подвал опустел. Алексей долго лежал один. Он не знал, сколько прошло времени - час, два, а может быть, три... Попробовал встать. Ухватился одной рукой за выступ в стене, другой оперся о пол, затем о край ящика из-под патронов. Придавленная пустым автоматным диском, на ящике лежала карта-трехверстка. В глаза бросился обведенный красным квадрат 21-46. Порт, элеватор, пакгаузы - координаты десантного отряда...
Сверху доносилась частая пальба. Вокруг гремело, щелкало, ухало. Вытянув вперед руки, Алексей медленно направился к лестнице. Споткнулся, но удержался на ногах. Передохнув на перилах, снова двинулся вперед. С трудом протиснулся в люк, затем ползком добрался до баррикады у ворот элеватора. Здесь теперь хозяйничал с «максимом» Колесников и взявшийся помогать ему связист. Они удивленно глянули на Алексея, но промолчали. Стриженый парень протянул ему свой автомат и кивком указал на ящик с гранатами.
Алексей сделал лишь несколько одиночных выстрелов, как вдруг все стихло. Немцы отошли назад и залегли за шоссе, метрах в двухстах от позиций десантников.
- Сейчас опять двинут со всех сторон,-устало сказал связист и покосился на Алексея.- С лимана фриц теперь тоже жмет. Катера подтянули...
Из-за поворота дороги показались два «тигра». Бронированные машины с лязгом и скрежетом двинулись через пустырь к элеватору. Моряки приготовили гранаты. Когда до укрытия десантников оставалось метров пятьдесят, машины остановились. Из орудийного ствола одного танка ударила маслянистая жидкость, из другого - струя огня. Пламя охватило стены элеватора, административный корпус, склады. В порту начался пожар.
Поливая баррикады и здания огнем, танки двинулись вдоль укреплений. Передний танк грузно перевалился через стену из ракушечника и тараном пошел на баррикаду Андрея Хворостова. Гранатой и бутылкой с горючей жидкостью его остановил Кирилл Бочко. Но все так же лез напролом второй «тигр». Навстречу ему рванулся Колесников. Он метнул гранату и упал на груду дымящихся камней.
Танк продолжал надвигаться, прижав десантников к земле пулеметной очередью. Алексей замер у края ограды. Вот уже «тигр» совсем рядом. Обдало горячей волной.
- Получай же за все! За Испанию! За батю! За Петровок! Пошатнувшись, Алексей шагнул из укрытия и что есть силы бросил в пятнистый танк связку гранат...
