Иван Акулов. На Южном фланге
Акулов. На Южном фланге
Контрнаступление Красной Армии под Москвой развернулось в широкую полосу - от Калинина до Ельца. Если войска северного и центрального участков Западного направления готовились к наступлению при стабильной обороне, когда фашистские орды выдохлись и были остановлены, то на южном участке враг продолжал рваться на Задонск, Лебедянь и далее с целью глубокого обхода столицы с юга и изоляции ее от южного экономического района.
Чтобы сорвать дальнейшее продвижение фашистов в глубь страны, командование Юго-Западного фронта приняло решение окружить елецкую группировку врага, ударом на северо-запад выйти в тыл 2-й танковой армии и оказать содействие армиям левого крыла Западного фронта в ее разгроме.
Операция требовала большого количества войск, а Юго-Западный фронт не располагал к этому времени свежими силами. Пришлось срочно создать ударные группировки из фронтовых резервов и действующих соединений, которые мужественно сдерживали натиск фашистов восточнее Ельца.
Камская дивизия, собранная после октябрьских боев в Липецке и укомплектованная всего лишь на три четверти, с большой нехваткой младших командиров, касок и почти без инженерного снаряжения, была по сигналу «В ружье!» вызвана на фронт и включена в северную ударную группировку.
Стокилометровый марш по заснеженным дорогам дивизия совершила за двое суток и утром 8 декабря была введена в прорыв правее Ельца для создания внутреннего фронта, который должен был принять на себя удар окруженных войск противника.
Два полка дивизии развернулись сразу в непосредственной близости от города, а полк полковника Заварухина получил частную задачу. Ему было приказано: с наступлением темноты стремительно выйти к железной дороге Елец - Ефремов и на участке Глубокая Балка, Хутор Вязовой, высота Огурец занять оборону с перевернутым фронтом.
Конные разведчики,-их было человек двадцать, с тремя станковыми пулеметами на вьюках,- при переходе через шоссейную дорогу наскочили на фашистский бронетранспортер, стоивший в засаде. Немцы только обстреляли разведчиков, но не Погнались за ними. То же самое повторилось и в Глубокой Балке, где бойцы обнаружили вражеский танк, выбеленный известкой и почти до башни заваленный снегом. Немцы, вероятно, прогревали мотор, это и выдало вражескую засаду.
Начальник штаба полка капитан Писарев, ехавший вместе с конными разведчиками, сделал правильный вывод, что фашисты выставили охранные посты вдоль пути своего отхода. Прискакавший от головного дозора связной подтвердил этот вывод: через хутор Вязовой двигались обозы, автофургоны, орудия на конной тяге. А весь примерно трехкилометровый участок железной дороги от переезда до хутора был свободен. Его, этот участок, и захватили разведчики.
Теперь они должны были до прихода главных сил полка не дать немцам, если они сунутся, перевалить через железную дорогу. Бойцы прямо на шпалах мастерили пулеметные гнезда. Самый левофланговый пулемет подняли на выемку и спрятали и низкорослом кустарнике. Боец Недокур тупым штыком от самозарядной винтовки вырубил кустарник, что мешал обстрелу, а лозу собрал и лег на нее возле пулемета.
Ночь была только к начале. С востока, зализывая кусты крупитчатым снегом, тянул потер. Явно налаживалось на метель. На юго-востоке и севере сплошными перекатами гудела артиллерия, вправо по железной дороге, куда ушли остальные, что-то хлябно стрекотало, будто там крутили давно не мазанную швейную машину. Недокуру этот стрекот напомнил детство.
Перед школой у них, в Нятских Полянах, тянется длинный забор из штакетника, и ребятишкам страшно нравилось, вооружившись палками, бегать вдоль забора и трещать ими по сухим певучим доскам. Издали треск напоминал стрельбу, и девчонки в классе всегда вздрагивали от неожиданности. Школьный сторож дед Мохляков очень не любил эту ребячью шалость и даже хотел снести забор, но учительница ботаники Вера Сидоровна, каждый год делавшая в палисаднике грядки и ничего с них не собиравшая, отстаивала забор, к несказанной радости мальчишек.
Однажды выдумщик Федька Недокур пролетел вдоль всего забора не с палкой, а с фанерной досочкой и поднял такой треск, что в школе были прерваны занятия, а из пожарной команды прибежал пожарник. Дед Мохляков, окончательно выведенный из терпения, при всей школе пообещал:
- Я этому Федьке дам похлебать редьки.
И верно, вечером этого же дня Мохляков изловил Недокура с фанеркой и набил ему полные штаны крапивы. С той поры и до самой армии в Вятских Полянах дразнили Недокура обидным напоминанием:
- Федька, не хошь ли редьки?
Вспомнил Недокур свое детство, улыбнулся сам себе и подумал: «Вернусь домой, куплю поллитровку водяры и схожу к деду Мохлякову - ведь смех будет на всю Казанскую дорогу. Федька, не хошь ли редьки?» Недокур поворочался на стылых лозинах
и захотел рассказать о своих Вятских Полянах второму номеру, своему помощнику.
- А ты знаешь, какая згальная у меня была штука...
- Слушай-ка, фраер, - схватился вдруг второй номер и зашептал всполошным голосом: - Идет сюда кто-то.
Недокур вскочил на колени и там, где недавно рубил кусты, увидел группу идущих прямо на пулемет.
- Наши небось?
- Пропуск! - закричал Недокур, клонясь из предосторожности за щиток пулемета, и тут же немцы сыпанули на его голос из нескольких автоматов.
«Максим», осаженный глубоко в снег, рыкнул негромко, и люди из кустов исчезли, будто провалились сквозь землю.
По откосу с полотна дороги к пулеметчикам поднялся капитан Писарев, лег рядом с номерами, глядеть стал во все глаза в мутный сумрак.
- Наши-то, все-то я имею в виду, когда подойдут? - спросил Недокур капитана.
- Ты верхом ехал, а они на своих двоих, вот и считай.
- А мы не галопом скакали.
- Бери пулемет, ребята,- распорядился Писарев. - Метров на четыреста вправо передвинем. Огневую видимость создадим.
Неразобранный пулемет тащили кромкой откоса. Капитан нес через плечо связку коробок с лентами. Через каждые десять - пятнадцать шагов припадали к земле - отдыхали и слушали. Начался крутой спуск с холма, выемка кончилась, и дальше железная дорога шла по невысокой насыпи. Тут, за насыпью, и залегли.
- Как только себя обнаружите,- наставлял капитан,- так сразу же на старое место. Опять только верхом.
- Насколько же нас хватит, товарищ капитан, - жалобно возразил Недокур.- В нем шестьдесят кило весу да коробки.
- Дело покажет.
- Вы б не уходили от нас. Втроем надежнее.
- К другим наведаюсь.
Капитан бровкой дороги ушел к правофланговым, и, только он скрылся в снежной сумятице, перед насыпью, как белые призраки, показались немцы. Они шли густой цепью, обтекая холм. Капитана, видимо, заметили раньше, чем он их, и вначале застучали немецкие автоматы, а уж потом отозвался русский, более мягкий и ласковый для пулеметчиков.
«Шел бы к нам. Втроем надежнее»,- опять пожелал Недокур и впился глазом в смотровую щель на щите. Второй номер чисто захлюпал носом, будто плакал.
Ты тут что нюни-то распустил? - осердился Недокур.
Ты, фраер, немцев не проворонь, вот так, с моряцким приветом,- грубым, железным голосом, и в этом Недокур услышал лихую, бодрую человеческую душу и уж совсем хорошо подумал о помощнике: «Не торопит. Бывал, видать, в переплетах».
Недокур длинной очередью прошелся по всей цепи, смял ее, положил в снег, и в густой поземке ничего уж нельзя было разглядеть. А немцы ползли к насыпи по-пластунски, на четвереньках, потом вынырнули из поземки, открыли бешеный огонь, закричали, но Недокур опять смял их и стал выхаживать по низинке - от подошвы холма слева до той полосы, которую держал капитан Писарев, справа.
