Владимир Ставский. Орудие наводчика Кавуна
Орудие наводчика Кавуна
По обе стороны дороги зеленым прохладным коридором стоял лес. Дорога убегала метров на триста и круто сворачивала вправо. Оттуда, из-за веселого деревца как раз на повороте, должны были показаться немецкие танки.
Старшина Ворошилов приказал расчету поставить орудие сбоку дороги, направив его к повороту. Наводчик Кавун, ловкий, стройный, сдвинув пилотку па затылок, прильнул к панораме. Перед ним маячила свежая зелень того деревца, и он подумал, что это прекрасный ориентир. Он ждал появления врага всем своим существом. Еще бы! Ведь ему командование доверило выполнение такой ответственной задачи.
«Комсомолец не подкачает!» - радостно и гордо думал он.
Кавун волновался. Настороженный слух его вбирал гул и грохот боя. Казалось, уже лязгают гусеницы немецких танков. Но когда он увидел на повороте первый танк, темно-серые глаза Кавуна блеснули спокойно и остро, смуглое лицо его в этот миг казалось литым из бронзы.
- Дивись, тут как туточки! - вымолвил он, отрываясь от панорамы.
Через мгновение Кавун выстрелил. Над танком взвилось пламя. Громада его развернулась поперек дороги. Кавун увидел противотанковую пушку на прицеле. Пушка в тот же миг разлетелась на куски от второго меткого выстрела. У поворота клубились вихри дыма, бушевали языки пламени.
- А ну еще разок! - Кавун опять ударил по танку снарядом. И тут впервые на невозмутимо спокойное лицо его набежала усмешка. Танк содрогался от разрывов собственных снарядов внутри.
Ствол орудия Кавуна опять стерег поворот дороги. Появился второй танк. Кавун выстрелил. И этот остановился.
Скильки ж их тамочки! - усмехнулся Кавун.
Л ты смотри, смотри! - предостерег его командир взвода.
- Та я смотрю! Нехай идуть в порядке живой очереди! - ответил Кавун и прильнул к панораме.
Показался третий танк. Командир взвода скомандовал Кавуну:
- Бей по центру!
Иван Кавун навел орудие. Снова выстрел, и третий танк запылал и остановился, словно прибитый к земле гигантским гвоздем.
Кавун выстрелил еще два раза. У поворота горели все три танка, валялись разбитые три противотанковые немецкие пушки. Клубы дыма поднимались над лесом. Кавун, глубоко и часто дыша, утирал рукавом пот с усталого лица.
- Сколько же ты набил их, фашистов! - восхищенно воскликнул прибежавший старшина.
- Я ж туда не ходив! - скромно и с хитрецой ответил Кавун.
Из-за темной стены елового леса, иззубрившего вечернее небо, с воем пронеслись и разорвались близ огневых позиций батареи немецкие снаряды. Расчеты батареи ответили беглым огнем. Немецкие орудия вскоре замолчали. Артиллеристы возбужденно и радостно переговаривались. И наводчик Кавун принимал участие в общем разговоре, но по лицу его скользила тень огорчения и печали.
Товарищи знали, что волнует наводчика Кавуна. Да он и не скрывал этого. Его орудие было подбито, и сейчас он не стрелял, остро завидуя другим наводчикам.
Он всегда был весел, любил чудесные украинские песни, любил порассказать про родной колхоз на Днепропетровщиие, в котором он работал прицепщиком у трактора. Теперь же, оставшись без орудия, наводчик Кавун становился все молчаливее.
О печали наводчика Кавуна доложили генералу армии Герою Советского Союза товарищу Жукову.
- Что? Такой наводчик без орудия? - переспросил генерал.-Послать ему немедленно орудие! Адъютант, проследите!
Через несколько дней в батарею доставили новое орудие. К щиту была приклепана светлая металлическая пластинка и на ней вырезана надпись:
«Орудие наводчика Ивана Павловича Кавуна».
1941
