Оборона Москвы. ВОВ
Пройдут десятилетия - и тысячи страниц испишут о том огромном, что мы называем сейчас «обороной Москвы». Ученые будут рыться в документах, в газетах; для художников станут драгоценными каждая мелочь, каждая черточка, уцелевшие от забвенья и не поглощенные временем.
Вот почему каждый из нас, очевидцев и современников, должен по свежему следу, пока не начала изменять память, записать все пережитое. Нужды нет, что не получится целого, не будет охвачено все, - одному человеку это и невозможно. Главное - каждый из живых людей в необозримом количестве впечатлений и фактов подметит что-нибудь одно, свое, и вот об этом своем и скажет.
Для меня таким «своим» было по-новому яркое ощущение советского строя в войну. За каждым отдельным фактом обороны вставала вся наша система, открывались те преимущества, которые она доставляет нам и которые мы должны научиться полностью использовать.
Мы, советские люди, в первые недели войны могли наблюдать удивительное зрелище: как наши дома и старинные дворцы, и деревянные, одноэтажные где-нибудь возле заставы, и огромные блоки на новых улицах, самые разные по виду, возрасту, расположению, как эти дома почти мгновенно сорганизовались, объединились, словно мобилизованные в военном строю. Мы в этих домах жили, не задумываясь об их управлении. Про управдома вспоминали, когда нужно было кого-нибудь обругать.
Но сейчас он и весь обслуживающий состав дома - лифтерши, истопник, дворник, а там, где их нет, домохозяйки, выборные от жильцов - сделались проводниками системы, частицами единой, сильной, необычайно подвижной организации. Одно и то же стало обязательным для каждого дома, и все как один на глазах наших с осязаемой быстротой проделали переход на оборонное положение.
Синяя лампочка на лестнице, синие наклейки на окнах, мелом подчеркнутые перекрестки, заложенные доверху мешками с песком зеркальные витрины, кадки, ведра, лопаты, песок и вода-все это одновременно и почти мгновенно водворилось по всей Москве. Стали у ворот дежурные, появился уполномоченный по дому; наверху, на чердаке, захозяйничала пожарная бригада. И вместе с этой военизацией домов как-то сразу опрозрачнилась
перед нашими глазами нем улица, прозрачными стали дома, ясней, глубже, убедительней увидели мы наш коммунальный советский быт, советские отношения, пережили то особенное, острое, только в нашей стране знакомое, повсеместное чувство домашности, уверенности, что пет ни единого закоулка в нашем городе, где не стояла бы такая же прозрачная общественная ясность, где не было бы все той же налаженности советской структуры.
Должно быть, так было в каждом из наших городов, но в Москве особенно сильно. 15 ней не только ставились и решались все основные вопросы войны, но в ней изо дня в день шло оборонное творчество. Оправдали себя самые разные организации: художественные, научные, культурно-массовые - все они начали работать на оборону. Первый период их работы был чисто педагогический, разъяснительный: листовки, плакаты, радио, кино, агитпункты, статьи, учебные фильмы, лекции, графика, иллюстрации стали объяснять населению, что такое воздушная атака, что такое фугасные и зажигательные бомбы, как с ними бороться.
Изо дня в день велось это разъяснение. Через пластический образ в кино москвичи усваивали нервами, мускулами, внутренне повторяя в себе движения, увиденные на экране, весь процесс борьбы с бомбой. Позднее, когда они с этой бомбой столкнулись в жизни, они показали чудеса находчивости и отваги. Можно сказать, что в первые недели войны сдала экзамен на «отлично» многолетняя советская практика пропагандистской массовой работы.
Потом начало сдавать экзамен искусство. За прямой агитацией последовала художественная. Вместо листовок и разъяснений на стены вышли стихи и карикатура, возникли замечательные содружества текста и рисунка, такие, как Маршак и Кукрыниксы. Стал изменяться и весь облик Москвы. Неотложной стала задача так называемой «маскировки» города, чтобы вид сверху на городские объекты сделался новым и чтобы хищник в небе потерял свой ориентир. Советские архитекторы сумели и к этой специальной задаче, подчиненной строгим законам оптики и геометрии, подойти творчески.
Свою задачу они проделали с огромным вкусом. Для врага - дезориептир, маска, провалы, путаница; для самих москвичей - раскраска, агитирующая, как плакат, возбуждающая чувство героики, чувство необычайной важности наших дней.
Многолетний наш опыт празднично поднимать город, заставлять его участвовать в праздничном движении, организовать это движение, звать к маршу помог архитекторам внести в маскировку такую агитационную силу, такой общественный элемент, о котором вряд ли и помышлять могут архитекторы на Западе.
Все это лишь первые, беглые, внешние впечатления, но они потом росли и росли - от поведения наших художников в тылу и на фронте до той большой роли, которую начало играть искусство в подъеме оборонных настроений, в мобилизации масс, в объединении людей.
