Савва Дангулов. Поездка на фронт
Поездка на фронт
Командующий армией генерал Василий Кузнецов пригласил гостей в штабную избу и без проволочки приступил к делу. Сказать, что генерал был невысок ростом, сказать неточно - он был так мал, что для человека его положения это казалось почти неприличным. Но такое впечатление сохранялось лишь до тех пор, пока Кузнецов не начал рассказ. Он говорил с той простотой и независимостью суждений, какая характерна для человека, привыкшего разговаривать со всеми людьми как с равными, не обедняя мысли и не упрощая картины событий в рассказе; это было особенно ценно, и генерал неуклонно, но верно завладевал вниманием корреспондентов, а заодно и их расположением.
- Война нас научила одной истине: чтобы обратить врага вспять, надо вымотать его, вымотан, крепко и, когда он будет при последнем издыхании, подтянуть свежие силы и смять. Вот наша армия - ей дано ими Первая ударная - и явилась этой свежей силой, призванной нанести победный удар. Все началось с операции у их ромового моста через канал. Враг захватил мост и оказался на восточном берегу канала. Задача заключалась в том, чтобы вернуть его па берег западный. (Тремя часами позже генерал сказал Трошеву: «Могу сообщить, разумеется, доверительно. Мне позвонил Сталин. Разговор короткий: «Отбросьте противника за канал. На вас возлагаю личное руководство контрударом».)
Это было двадцать восьмое ноября, а двадцать девятого к утру немцы уже были возвращены на западный берег. Но это явилось лишь вступлением к главному. Главное - Солнечногорск, Клин. Нe хочу делать из этого секрета, брали не в лоб, а в обход. Армию мы одели по-зимнему: полушубки, шапки-ушанки, валенки. (В разговоре, который состоялся у генерала с Трошевым, было сказано: «Вы видели наш народ? Есть у нас молодежь, есть и пожилые, а им тепла надо чуть побольше, чем молодым».)
Были у нас морячки с Тихого океана, а моряк, да еще стоящий на лыжах, это что-то вроде ракеты. Одним словом, вот эти морские ракеты и отрезали немцам путь отступления. Солнечногорск взяли штыковой атакой. Клин осадили по всем правилам осады и послали парламентеров. «Сдавайтесь!» В Клину оставался немецкий комендант, он ультиматум отклонил. Тогда, так сказать, Клин вышибли клином...
Галуа рассмеялся, обратив на себя недоуменные взгляды остальных.
У нас тут есть свой Клин,- сказал Галуа, все еще смеясь.- Его клином не выбьешь.
- Свой Клин? - спросил генерал озадаченно, но дальше расспрашивать не стал, тем более что Галуа принялся объяснять неожиданный каламбур генерала и свою реплику корреспондентам.
- Ну вас, басурманы,- махнул Галуа на своих коллег, убедившись, что объяснить все это им мудрено.- Ох, и осточертели они мне... хуже горькой редьки! - закончил он, теперь уже обращаясь к русским.
- Ай, ай! Значит, очертели хуже горькой редьки, да? - медленно, как бы разжевывая слова, проговорил американец Филд. Он был женат на девушке из Замоскворечья и говорил по-русски.- Нехорошо, господин Галуа, так говорить о своих коллегах.
- Ты, Филд, вечно лезешь поперед батьки в пекло! - крикнул Галуа, смеясь. Он выскреб с самого донышка своей памяти эту пословицу, чтобы сбить с толку бедного Филда.
- Нет, я не лезу... поперек! - воскликнул Филд возмущенно.
- Да не поперек, а поперед! - поймал его Галуа и захохотал пуще прежнего.
- Ты, Галуа, старый петербургский шулер! - бросил Филд и подмигнул Джерми, который оказался рядом.- Вот ты кто.
Корреспонденты хохотали, хохотали не столько потому, что проникли в суть перебранки между Галуа и Филдом, а просто так, в знак доброго настроения.
- Басурманы вы! - закричал Галуа и залился пуще прежнего.-Креста па вас нет! - добавил он и, взглянув на генерала, развел руками.- Простите, ради бога, это так, небольшая разрядка. Все, что вы нам рассказали, очень интересно, но вот вопрос: что говорят немцы о перспективах русской кампании?
Галуа точно подал знак, посыпались вопросы.
- Как вы полагаете, генерал, какова была цель немцев, стратегическая, разумеется, когда они начинали зимнюю кампанию? - просипел Баркер. Он был простужен и отправился в поездку, пренебрегая советами врачей.
- А как отразится все это на положении Ленинграда? - «просил Галуа. Многое из того, что происходило на фронте, он нос принимал применительно к Ленинграду.
Как вы представляете себе, генерал, дальнейшее развитие событий на советско-германском фронте?-хотел знать старик Джерми.
Что произошло в психологии немцев? - произнес генерал, раздумывая.- По-моему, весьма знаменательно. До Москвы немцы не знали поражения, сейчас они его знают. Как это скажется на ходе войны? Прибавит нам силы? Очевидно, но, я так думаю, ожесточит врага. Борьба впереди, борьба тяжелая...
Тамбиев заметил: генерал старался так построить свой рассказ, чтобы не создалось впечатления, что московская победа настолько подорвала силы немцев, что им уже не устоять. Наоборот, он говорил об этой победе осторожно, иногда даже с обидной осторожностью, как профессиональный военный, который слишком хорошо помнит первую заповедь военачальника: ничто так не опасно, как недооценка сил противника.
- Страдает ли русская армия от холодов? - спросил старик Джерми. Видно, этот вопрос был задан в пику тем, кто полагал, что русские побеждают благодаря зиме.
- Разумеется, страдает, как все живое.
Бы полагаете, генерал, что проблема второго фронта остается актуальной и после Московской битвы? - спросил Клин. В той концепции войны, которую он создал в своем сознании, этот вопрос занимал свое большое место.
- По-моему, даже более актуальной, чем вчера. Когда немцы терпят поражение, особенно остра необходимость в дополнительном ударе.
- Не думает ли генерал, что истории повторяется и русские обрели Кутузова в лице маршала Жукова? - подал голос старик Джерми. Он любил исторические ассоциации.
Раздался смех, смех доброжелательный - корреспондентам было симпатично ими Жукова, и они добрым смехом как бы сами ответили американцу.
- Простите, а английское оружие участвовало в Московском сражении? ~- спросил Клин. Он знал, что в северные русские порты пришло семь кон носи, и был уверен, что какая-то часть оружия направлена на вооружение частей, действующих под Москвой. С некоторого времени Клин сменил хозяина. Он представлял теперь прессу доминионов и по мере сил пел хвалу метрополии.
- А вы ведь были на военных дорогах и все видели,-был ответ. Генерал хотел, чтобы корреспонденты ответили на этот вопрос сами. Доля этого оружия была так невелика, что обнаружить его даже при очень большом желании было мудрено.
- Как вы думаете, генерал, у немецкого командования была идея организованного отхода? - спросил Баркер.
- Это интересный вопрос,-ответил Кузнецов, оживившись. Перспектива ответить на этот вопрос явно увлекла и его.- Пленные говорят, что такая возможность обсуждалась немцами, но этому будто воспротивился Гитлер, опасаясь, что отвод в условиях русской зимы мог превратиться в бегство, которое остановить уже было бы нельзя. Прими события такой оборот, это нанесло бы смертельный удар престижу Гитлера. Я не оговорился, смертельный. Ведь не ранее как девятого октября имперское управление информации - очевидно с согласия Гитлера - сообщило, что исход войны предрешен и с Россией покончено.
Впрочем, если бы немцы все-таки решились отвести войска, вряд ли они имели возможность это сделать - наш удар был нанесен сейчас же после того, как немецкое наступление остановилось. Немцы отдали приказ приостановить наступление шестого декабря, то есть в момент, когда наши армии уже атаковали немцев по всему фронту, и то, что зовется стратегической инициативой, было в наших руках...
