Рассказ о войне "Клятва моонзундцев"
Рассказ о войне
Воспользовавшись относительным затишьем, комитет комсомола 316-й башенной береговой батареи решил провести комсомольское собрание. Весть об этом мигом облетела батарею. От каждого отделения были посланы делегаты-комсомольцы; остальные находились в окопах, готовые в любую минуту отразить очередную атаку врага.
Возле командного пункта батареи уже собралось около ста человек. Подошли краснофлотцы с 507-й зенитной батареи СУСа и несколько человек из инженерного батальона.
Курочкин взобрался на камень-валун, поднял руку:
- Товарищи, есть предложение открыть наше комсомольское собрание. Повестка дня: «Положение на острове»,- объявил Курочкин.
Сбоку от него, за двумя сосенками, разорвался снаряд. Ветер разметал над собравшимися мелкие кусочки земли. Курочкин покосился на взрыв и еще громче сказал:
- Мы окружены, товарищи! Отступать нам некуда. Предлагается одно-единственное решение: драться с фашистскими захватчиками до последнего патрона, до последней капли крови. Других мнений нет, товарищи комсомольцы?
- Не-ет! - хором ответили батарейцы.
- Есть предложение принять клятву балтийцев,-воодушевился Курочкин. - Глеб, зачитывай, - повернулся он к Конкину.
Конкин встал на валун, ветер трепал в его руках исписанный корявым почерком лист бумаги. Вблизи опять разорвался вражеский снаряд, потом еще один. Но никто не обращал на них пи малейшего внимания.
- «Товарищи краснофлотцы! - громко читал Конкин. - Мы, моряки Балтийского флота, находившиеся на острове Даго, в этот грозный час клянемся нашему правительству и партии, что мы лучше все до одного погибнем, чем сдадим наш остров. Мы докажем всему миру, что советские моряки умеют умирать с честью, выполнив свой долг перед Родиной. Прощайте, товарищи! Мстите фашистским извергам за нашу смерть!..»
Правильно! Не сдадимся! Лучше смерть! Биться до последнего! - неслось со всех сторон.
Фашисты в атаку пошли! - крикнул один из краснофлотцев. Комсомольцы двинулись было на позиции, но их остановил Курочкин.
- Одну минуту, товарищи! Принимаем клятву балтийцев? - спросил он.
Комсомольцы подняли винтовки над головой:
- Принимаем! Все до единого!..
- Значит, единогласно! А теперь в бой, друзья! - призывно крикнул Курочкин, и комсомольцы тут же разбежались.
- Клятва же не подписана! воскликнул Конкин.- А без подписи какой же это документ?!
- Мы и подпишемся,-сказал Курочкин.
Конкин вывел под клятвой: «Но поручению подписали Курочкин, Орлов, Конкин». Подумав, он дописал: «Полуостров Тахкуна».
- Теперь все как положено, взял лист Курочкин и сложил его вчетверо.-Вот что, Орлов, найди бутылку, спрячь туда нашу клятву, закупорь ее как следует и бросай в море. Понял?
- Понял,- ответил Орлов. Он хотел спросить, найдут ли когда-нибудь клятву балтийцев, но Курочкин и Конкин уже бежали на огневую позицию. Возле первой башни отстреливалась группа батарейцев. Курочкин и Конкин легли рядом, заряжая винтовки.
- Огонь! - подал команду лейтенант Федоровский, и Курочкин, почти не целясь, выпустил все пять патронов по густой цепи врагов. Набил магазин новыми патронами, и снова пять раз дернулось правое плечо от выстрелов, К третий раз полностью зарядить винтовку он не успел: гитлеровцы ворвались в окопы. Завязалась рукопашная. Курочкин со злостью выкинул вперед винтовку и воткнул штык в живот рослому фашисту. Солдат взвыл от боли и покатился к ногам в окоп. Появились еще три фашиста. Курочкин выскочил наверх и с размаху ударил прикладом ближнего солдата по каске. На помощь ему бросился Конкин и сбил прикладом второго солдата с ног. Но слева подбежали сразу пни, гитлеровцев. Перед глазами появился дрожащий ствол немецкого автомата и жидкий сизый дымок над ним... Это было последнее, что промелькнуло в сознании Куроч-кина.
...К вечеру ценой больших потерь противнику удалось выбить батарейцев из окопов и оттеснить их к башням. С КП Сабельников сообщил командиру батареи, что катера все еще находятся на траверзе маяка. Никифоров приказал военкому батареи со своей группой пробиваться из окружения сначала в район 26-й береговой батареи, а потом к маяку Тахкуна. С собой военком забирал и всех раненых, намереваясь их в первую очередь переправить на катера. Никифоров оставался на батарее и принимал всю тяжесть удара противника на себя. Ему помогали лейтенант Федоровский и старшина Суздаль.
Прорыв удался. Батарейцы во главе с военкомом пробились по берегу моря на 26-ю береговую батарею. С собой они вывели и раненых. Немцы вновь сомкнули кольцо вокруг 31-й батареи. Краснофлотцы вынуждены были уйти в подземные блоки башен. Немецкие солдаты ринулись следом. Завязался бой под землей.
- Отступай в глубину,-скомандовал Никифоров. Он надеялся, что немцы, боясь подземной темноты, не пойдут дальше, но в руках гитлеровцев появились ручные электрические фонари. Колючие лучи ощупывали серые стены, загоняли батарейцев в тупик. Все реже и реже отстреливались краснофлотцы - кончались патроны. Отступать уже было некуда: выход наверх был завален при взрыве башни. Семеро краснофлотцев скрылись в ближнем левом бункере, остальные с капитаном Никифоровым свернули в правый.
- Живыми не сдаваться! - крикнул Никифоров и выстрелил из пистолета в сторону лучей.
Гитлеровцы осторожно подошли к левому бункеру. В лучах света они увидели семерых краснофлотцев, прижавшихся к бетонной стене.
- Бросай винтовка! Сдафайс! - потребовал унтер-офицер. Узкий лучик своего карманного фонаря он переводил с лица одного краснофлотца на другого, точно считал их. - Шнелль-шнелль! Поднимай рука!
Вперед выступил рослый краснофлотец. В руке у него была зажата граната...
Никифоров услышал подземный взрыв. В это время он находился над патерной и отступал к командному пункту. Его бойцам удалось разобрать полузаваленный люк, через который они и выбрались на поверхность.
Возле КП уже шел бой. Федоровский с бойцами отбивали атаки врага. Поодаль держали оборону автоматчики Суздаля. С подходом группы батарейцев Никифорова тяжелое положение защитников КП несколько облегчилось, но ненадолго. Немцы подтянули станковые пулеметы и перекрестным огнем начали обстрел небольшой площади, занятой моонзундцами. Никифоров надеялся, что хоть с темнотой придет облегчение батарейцам, однако противник не давал им покоя и ночью: над КП висели белые ракеты. Лишь далеко за полночь ослаб пулеметный огонь противника. Реже стали гореть в воздухе и ракеты. К этому времени у автоматчиков Суздаля не осталось ни одного патрона. Кончался боезапас и у других бойцов. Никифоров приказал не-большими группами выходить из кольца и пробиваться к маяку Гакуна.
Иначе утром они нас все равно возьмут,-сказал он Федоровскому.
Но всем ведь не удастся выйти! - вырвалось у лейтенанта Кто-то должен остаться здесь, Алексей Александрович.
- Останутся,- согласился Никифоров.
- Разрешите мне? - попросил Федоровский. - У меня нога... Никифоров недоверчиво покачал головой:
- Не-ет. Это моя батарея. И, как командир, я останусь на ней до конца...
Федоровский уходил одним из последних. В его группу входили восемь краснофлотцев.
- Ишь ведь как получилось, комсорг! Первыми мы с вами пришли на батарею, последними уйдем,-услышал он разговор Никифорова с Сабельниковым. Что ответил командиру комсорг батареи, Федоровский не разобрал - пулеметная очередь заглушила голоса.
