Геннадий Фиш. Военный рассказ "Переправа через Шую"

Фиш. Военный рассказ

Казанцев ускорил шаг. Уже издали он увидел, как ярко в су мерках наступающего вечера горит сено, политое керосином. Из клубов дыма взметались кверху и разбрызгивались в стороны острые, длинные языки пламени.

«Похоже на протуберанцы»,-подумал он. Но как только пламя доходило до досок настила, оно становилось все меньше и меньше, и дым темнел и стелился все ниже к реке. Настил не загорался. Холодная вода, накатывавшаяся на доски, никак не давала настилу воспламениться. Непрерывно моросящий мелкий дождь тоже делал свое дело. Все это сразу теперь понял Казанцев, и в это же мгновение он увидел показавшихся на дороге неприятельских солдат.

Назад, назад! - закричал он своим бойцам, которые стояли открыто у самого берега и с интересом наблюдали за тем, как горело на мосту сено. Немцы тоже заметили красноармейцев и остановились. Один из них выстрелил, но не попал и быстро залег у дороги.

Казанцев вздрогнул: совсем рядом с ним раздались оглушительные звуки пулеметной очереди.

Притаившись за камнем у своего ручного пулемета, полуоткрыв рот и блестя металлическим зубом, лежал небритый Белоцерковский. Один из немцев рухнул на порыжелый снег дороги, остальные разбежались по сторонам. Когда они открыли ответную стрельбу, все люди Казанцева были уже наверху за камнями в относительной безопасности.

«Неужели мы сдадим эту переправу? - подумал Казанцев. И его охватило мучительное чувство. - В этом никого нельзя будет винить. Только я один и буду виноват. Особенно после моей записки».

Немцы вели беспорядочную стрельбу.

Казанцев оглянулся. Сзади из-за леса к нему приближался сапер, волоча ящики со взрывчаткой, по виду похожей на мороженое масло. При нем был и бикфордов шнур.

- Товарищ старший политрук,- сказал он, радостно улыбаясь,- может быть, этот ящик подойдет? Чудесная взрывчатка там под брезентом была.

- Подойдет...

Сено дотлевало на настиле переправы. Темные обгорелые клочья сухой травы кое-где носились по воздуху. И все так же, раскинув руки, лежал на мосту немецкий автоматчик.

Казанцев отошел назад на несколько шагов и подозвал к себе своих людей.

- Товарищи! - сказал Казанцев и оглянулся.

Перед ним стоял ящик с желтоватым толом. Сапер примостился на нем, распрямляя бикфордов шнур. Рядом, за большим валуном, полусогнувшись, сидя на корточках, расположились остальные.

Иванов начал перематывать портянки поудобнее. Фадейкин стоял во весь рост, скрываемый стволом многолетней сосны. Сухарев внимательно слушал Казанцева, то и дело поглядывая на помост, не появятся ли там снова немцы. Белоцерковский набивал патронами диск.

- Товарищи, - повторил Казанцев и кончиком языка облизнул внезапно пересохшие губы.- Как ваше самочувствие? - вдруг спросил он.

- Как у всего парода! - отозвался Сухарев.- Я лично чувствую, как у себя в пекарне перед тем, как в печь хлебы ставить,-добавил он, уже немного балагуря по свойственной ему привычке.

- Имейте в виду, что перед нами ответственное задание. Очень опасное задание,    сказал Казанцев.

- А мы сюда пришли не пировать, а Ленинград наш защищать. Ленинград, попятно? - сказал сапер и выпустил из рук бикфордов шнур.

- Так, все ясно? - Казанцев показал на ящики со взрывчаткой.- Это надо будет доставить на мост, и мы взорвем его. Один поползет со взрывчаткой, остальные будут прикрывать его огнем.

Белоцерковский поймал его взгляд на себе.

- Для этого-то и существует ручной пулемет. Для прикрытия продвижения стрелков вперед! Мы устав знаем.

И он стал прилаживать свой пулемет в расщелине между двумя камнями.

- Дай-кось, я пойду первый, - сказал Иванов. - Портянки хорошо намотаны, теперь-то уже никаких потертостей не будет.- И, примериваясь, он поднял ящик со взрывчаткой и удовлетворенно крикнул: - Ничего! Подходяще!

- Сними шинель, удобнее будет,-сказал Казанцев. Иванов спокойно расстегнулся, снял шинель и положил на мокрый мох.

- В случае чего, там, в кармане, четверка махорки есть,- сказал он.

- Кем ты до войны работал? - спросил Казанцев.

- Лесоруб, наследственный лесоруб я буду. И сына по той же линии пущу.

Затем Иванов ловко подобрал ящик, пронес его, полусогнувшись, несколько вперед, лег на землю и пополз вниз по склону, толкая ящик перед собой. Товарищи, затаив дыхание, следили за ним, и, хотя в наступающих сумерках было трудно его разглядеть, они видели каждое, даже самое маленькое движение ловкого парня, лесоруба в красноармейской одежде.

С противоположного берега раздался выстрел, другой.

Иванов продолжал ползти.

Белоцерковский дал очередь по тем кустам, из-за которых стреляли немцы. Другие поддержали его.

На лбу у Казанцева выступили крупные капли ноги когда он глядел на Иванова, ползущего по мокрым кочкам не много и стороне от дороги. Он сам приложился и выстрелил в сторону вражеского берега. Оттуда били все чаще и чаще. На зайцев оглянулся. Справа от него лежал сапер. Он протягивал вперед руки и собирал длинные зеленые, обрызганные дождем листья и стебли кислого щавеля, подносил их ко рту и жевал Слева от Казанцева Фадейкин, которого он называл про себя «Вологда», скинув шинель, теперь уже снимал гимнастерку.

«Для чего он это делает?» - подумал Казанцев и снова взглянул вперед. Иванов дополз уже почти до камешка, стоявшего как раз посередине между рубежом, от которого он начал движение, и началом переправы. Выстрелы с немецкой стороны зачастили. И вдруг Иванов дернулся и замер.

«Ранен или затаился?» - с тоской подумал Казанцев.

- Кончился, - произнес рядом с ним Вологда и тихо повторил: - Кончился.

И вдруг все увидели, как Иванов пошевелил руками и, выбросив их перед собой, оттолкнул взрывчатку вперед на полметра. Потом он еще раз дернулся и затем остался лежать уже без движения с протянутыми вперед руками.

Казанцев оглянулся. Вологда-Фадейкин был в одном белье.

- Незачем одежду мочить,- сказал он, заворачивая все в плащ-палатку.

- Товарищ Фадейкин, кем вы были до армии?

- Я? В огородной бригаде, колхозник. Фадейкин взглянул в глаза Казанцеву.

- Прощай,   товарищ   командир,- сказал   он   и перекрестился.

Он выполз на след Иванова, лег на мокрую траву и, быстро работая локтями и коленями, пополз вниз по склону.

Огонь с немецкой стороны но прекращался ни на минуту. Теперь же, когда они увидели ползущего Фадейкина, огонь стал еще чаще. Наступившая темнота прикрывала Фадейкина, помогая ему пробираться вперед. Он дополз до рокового камня, около которого лежал Иванов. Прополз мимо, взял обеими руками ящик со взрывчаткой и толкнул его вперед. В это мгновение резкий свет, словно вспышка магния, заставил зажмуриться Казанцева.

Но когда он открыл глаза, по-прежнему над рекою, над переправой стоял этот ослепляющий, ровный и ясный, слегка зеленоватый свет. Все деревья на другом берегу резко выступали из мрака. Длинные тени бежали от них по травам, по темной воде. И на этом берегу, поблизости, стало тоже светло как днем, как при вспышке молнии, внезапно остановившейся. Это немцы зажгли осветительную ракету.