Понимание в науке
Хотя из самого слова «объяснение», казалось, должно бы следовать, что объяснение привносит ясность и понимание объясняемого, на деле сплошь и рядом объяснение расходится с пониманием. В чем причина: в нетождественности объяснения и понимания или неуместности понимания при наличии объяснения в силу их тождественности?
Во втором случае непонимание следует признать не относящейся к научному познанию характеристикой психического состояния воспринимающего субъекта. В поисках ответов на эти вопросы надо проанализировать понятие понимания.
Наиболее универсальным определением понятия понимания выглядит утверждение: понимание - это операция мышления, связанная с усвоением нового содержания путем его включения в систему устоявшихся идей и представлений. Но этот универсализм делает понимание неотличимым от рационального познания и даже от семантических определений, раскрывающих смысл имен. Чтобы придать пониманию особенность, необходимо приписать ему оценочный характер. Тогда пониманием следует считать оценку на основе некоторого образца, стандарта, нормы или принципа.
Понимать можно все, для чего существует образец, начиная с явлений неживой природы и кончая индивидуальными поступками, психическими состояниями и текстами. Результатом понимания является оценка понимаемого объекта с определенной устоявшейся точки зрения. Истолкование, дающее возможность понимания, представляет собой поиск стандарта оценки и обоснование его приложимости к рассматриваемому случаю.
Например, понимание явления природы оказывается его оценкой с точки зрения того, что должно происходить в подобных условиях, т.е. с позиции устоявшихся представлений о «нормальном» или «естественном» ходе вещей. Скажем, грозовые разряды понятны в условиях зноя, пониженного давления, облачного марева и последующих туч, но они непонятны холодной поздней осенью или зимой. Стороннику динамического (лапласовского) детерминизма понятны однозначно предсказуемые события и непонятны статистические, вероятностно предсказываемые события. Непонятность он может связывать с неполнотой знания. Наконец, если коснуться понимания событий истории, то придется признать, что в ней оно тоже руководствуется некоторыми образцами.
Поступки, например, исторической личности становятся понятными, если их удается подвести под некоторый общий принцип или образец (типа «победителей не судят», «величие одних достигается унижением других», «исторический деятель - слуга своего класса» и т.д.); понятное в поведении человека - это отвечающее принятому правилу, а поэтому правильное и ожидаемое.
Ясно, что образцы, обеспечивающие понимание, лишь относительно устойчивы; в целом они изменчивы, конкретно-историчны. Применительно к истории понимание достигается установлением тех целей и ценностей, которыми руководствовались субъекты истории (социальные группы и личности) в эпоху их деятельности. Смена целей и ценностей в последующие эпохи позволяет субъектам истории занимать позицию стороннего наблюдателя, который может понимать поступки предшественников, но не разделять, оправдывать или поддерживать их. Например, инквизиция Средневековья понятна в связи с ее ценностями (единомыслие верующих, незыблемость догматов веры и т.п.) и целями (защита интересов церкви и феодалов, внушение страха наказания за вероотступничество и т.д.). Однако со времени эпохи Просвещения уже никто не оправдывает жестокость инквизиции.
В научном познании изображение истории понимания данных науки зависит от избранной модели развития науки. Если в том или ином варианте выбрана модель уникальности и несоизмеримости этапов или эпох развития науки, то достижение понимания данных науки одних этапов ее развития с позиции других (современных или последующих) приобретает характер иррационального вхождения понимающего в предмет понимания, своеобразного обращения в новую веру. Поскольку в такой модели развития науки нет преимуществ ни у какого вида науки, постольку в разряд наук попадают и все оккультные науки (астрология, магия, хиромантия и т.п.).
И тут уж ясно, что ученому европейской современной рациональности придется пожертвовать своей приверженностью привычным образцам, чтобы понять и признать оккультные науки; проще говоря, ему нужно поверить в них. Характер обращения в новую веру приобретает также понимание другой школы («парадигмы») традиционной науки (физики, химии, биологии и др.). Таково взаимное понимание представителей школ корпускулярной и волновой оптики, сторонников релятивистской и квантовомеханической картин эволюции Вселенной и т.д. В подобных случаях демонстрируется не столько понимание чужого знания, сколько уважение (терпимость) к нему.
Модель уникальности этапов развития науки, отвергая соизмеримость этапов развития и видов науки, не допускает подведения оцениваемых знаний, т.е. предмета понимания, под образцы или принципы других знаний. Тем самым исключается возможность понимания извне. Понимать можно лишь находясь внутри знания, связывая одни его элементы с другими, принятыми за образцы. При этом, по-видимому, неизбежно непонимание самих образцов и принципов уникального знания, так как. для их понимания необходим выход за пределы уникального знания в область образцов другого знания. Остаются, например, непонятными дальнодействие в механике Ньютона, близ-кодействие в электродинамике Максвелла, активность и инертность элементов в химии, борьба за существование и приспособление в биологии Дарвина и т.п.
Иная, накопительная модель развития науки представляет каждый последующий ее этап связанным с предыдущим, в той или иной степени включающим их в себя. Научные знания не теряются или целиком замещаются новыми, а непрерывно накапливаются. В рамках такой модели развития науки понимание выделенного знания возможно как изнутри, так и извне (с позиции соперничающих заний или последующих, более полных). Оно обеспечивается соизмеримостью (т.е. некоторой родственностью, связностью, непрерывностью) различных видов знания и этапов развития науки.
