Эмпиризм и рационализм о структуре научного знания
Эмпиризм вдохновляет теоретиков на переформулировку научного знания с целью устранения общих понятий, содержание которых не сводится к опытным данным.
Эмпиризм обосновывает если не полное устранение теоретических терминов из структуры научного знания, то по крайней мере сведение их к минимуму. Общеизвестно, например, влияние методологии эмпиризма на реконструкцию Э. Махом механики И. Ньютона и на скептическое отношение Э. Маха к теоретическим терминам физики внутриатомных объектов. Следует признать также присутствие эмпиристских установок, влияющих на структуру знания на стадии накопления опытных данных, не объясняемых общей теорией и получающих частичные, разрозненные объяснения.
Например, структура механики до И. Ньютона представляла собой совокупность разрозненных законов, непосредственно связанных с наблюдением: падения тел Г. Галилея, движения планет И. Кеплера, колебаний X. Гюйгенса и т.п. В сходном состоянии находится сейчас физика атомного ядра. В ней строение атомного ядра описывается с помощью различных моделей: гидродинамической, оболочечной, обобщенной, парных корреляций и статистической, - каждая из которых не в состоянии охватить все опытные данные о нем.
Хотя эмпиризм кажется оправданным в дотеоретических исследованиях, первичных обобщениях разрозненных фактов, на самом деле он существует лишь там, где отвергаются оправданные теоретические допущения, объяснения и предсказания. Поскольку таковые отсутствуют в дотеоретических исследованиях, действует не эмпиризм, а простое накопление и систематизация данных.
В той же области, где эмпиризм действует, получаемые знания оказываются узкими и слабыми в объяснении и предсказании. По этим соображениям эмпиризм как философская установка, предопределяющая состав и взаимоотношения элементов, т.е. структуру научного знания, не приемлем.
Рационализм в определенной мере предопределяет структуру научного знания, тяготеющую к аксиоматической форме с преобладанием понятий, не допускающих эмпирической интерпретации. В некоторой степени к такой структуре близки общая теория относительности и последующие попытки построения единых физических теорий в рамках геометрического описания, предпринятые Г. Вейлем, Ф. Клейном, П. Бергманом и другими. Всем этим примерам знания из физики свойственна сходная структура: предельно абстрактный исходный объект, определяемый совокупностью постулатов, формализм выведения законов и следствий, допускающих отнесение к опыту, - она отчасти предопределена методологией рационализма.
Рационализм отрицает независимость чувственных и опытных данных от теорий, существование фактов вне теории. Среди зарубежных приверженцев такого взгляда можно назвать Т. Куна, П. Фейерабенда, И. Лакатоса, среди отечественных - Е.А. Мамчур и Э.М. Чудинова.
Разделяя мнение И. Лакатоса, согласно которому соотносятся не теории и факты, а две теоретические системы (испытываемая и интерпретационная), Е.А. Мамчур утверждает: «В самом деле, анализ знания свидетельствует, что в науке нет «голых» фактов. Между наблюдением показаний приборов и получением научного факта лежит длительная и сложная интеллектуальная работа по истолкованию экспериментальных данных, вовлекающая значительный теоретический материал.
Особенно очевидно это обстоятельство в современной физике»15. Отрицание голых фактов, по ее мнению, является традицией, заложенной еще Г. Галилеем и развитой последующими естествоиспытателями,
в том числе А. Пуанкаре. Аналогична точка зрения Э.М. Чуди-нова. «Факты, - пишет он, - играют роль судей, решающих вопрос об истинности. Но насколько они суверенны и беспристрастны? Анализ научных фактов приводит к выводу, что они не исчерпываются «чистой эмпирией». Они включают в себя не только восприятие явлений, но и их теоретическую интерпретацию. Наличие теоретической интерпретации делает факты видом знания, придает им статус научных фактов»16 .
Оценка допустимости выделения фактов в качестве элементов относительно самостоятельного уровня научного знания аналогична оценке допустимости самостоятельности чувственных данных и эмпирического знания.
Предыстория науки и существование событий, не объясненных наукой, свидетельствуют о существовании фактов до и независимо от теории. В тех областях действительности, которых до сих пор не касается наука, факты выражаются обыденным языком, в других - языком науки. В зависимости от степени соответствия языка теории объективному событию степень тео-ретизации факта различна. Чем менее применимы термины теории для выражения события, тем большее место в его выражении занимает внетеоретический язык, в том числе обыденный. Если факт рассматривать в качестве знания событий, то он не отличается от эмпирического знания.
Сторонники зависимости факта от теории отождествляют существование факта с его выразимостью языком теории, что неприемлемо по следующим соображениям. Чтобы событие или факт стали фактом для теории, они должны быть выразимы языком теории, но отсюда не следует, что событие или факт не могут существовать независимо от нее и выражаться отличным от нее языком. Об этом свидетельствуют факты, открываемые с помощью средств, предложенных теорией, но не объясняемые ею.
Событие, фиксированное какими-либо средствами вне теории, - это и есть голый факт. Но его обнаженность относительна, она состоит лишь в отсутствии его истолкования данной теорией, что не означает отсутствия его истолкования знанием, существовавшим до данной теории. Признанием голых фактов является то, что истолкование факта новой теорией всегда сопровождается очищением факта от истолкований его прежними теориями. К примеру, истолкование опыта Майкельсона специальной теорией относительности было в то же время устранением истолкований его модификациями классической механики и теорией Г. Лоренца и обращением к относительно голому факту - отсутствию смещения интерференционных полос (относительность обнаженности этого факта состоит в его истолковании теорией интерференции).
Превращение голого факта в научный факт, составляющий часть научной теории, существенно для отнесения теории к голому факту, но не отменяет его независимости от относимой к нему теории. Таким образом, выделение фактов и теории в качестве уровней структуры научного знания выглядит так же оправданным, как и выделение чувственно-данного и рационального, эмпирического и теоретического.
