Появление Сионских протоколов в России
История появления Сионских протоколов в России окутана глубокой тайной и полна противоречивых версий. Это объясняется зловещим характером документа. Русские люди, которым впервые удалось получить его, не без основания опасались не только за свою жизнь, но и на судьбу своих близких и друзей.
Первые издатели документа намеренно окутали источник его появления туманом дезинформации. Первый публикатор Сионских протоколов – Ф. П. Степанов в 1895—1897 годах не сделал никакого предисловия к изданию и только спустя 30 лет оставил письменное свидетельство, что получил их от чернского уездного предводителя дворянства А. Н. Сухотина. Последний же взял их у одной знакомой дамы (фамилии ее он не назвал), проживавшей в Париже, которая, в свою очередь, нашла их у своего приятеля, кажется из евреев, тайно перевела и привезла в Россию. Из этого следует, что похититель Сионских протоколов и их первый переводчик – одно и то же лицо.
В 1903 году Сионские протоколы выходят в России массовым тиражом в газете «Знамя». Издатель ее П. Крушеван снабдил публикацию предисловием «От переводчика», где писал: «Изложенные протоколы написаны сионскими представителями (не смешивайте с представителями сионистского движения) и выхвачены из целой книги протоколов, все содержание которой переписать не удалось по случаю краткости времени, данного на прочтение их переводчику этих протоколов». Таким образом, так же как и в свидетельстве Степанова, у Крушевана и похититель Сионских протоколов, и переводчик выступают в одном лице. Самый авторитетный издатель Сионских протоколов – С. А. Нилус дает две версии появления их в России.I. В книге «Великое в малом…» Нилус пишет: «В 1901 году мне удалось получить в свое распоряжение от одного близкого мне человека, ныне уже скончавшегося, рукопись, в которой с необыкновенной отчетливостью и ясностью изображены ход и развитие всемирной роковой тайны еврейско-масонского заговора, имеющего привести отступнический мир к неизбежному для него концу.
Лицо, передавшее мне эту рукопись, удостоверяет, что она представляет собою копию-перевод с подлинных документов, выкраденных женщиной у одного из влиятельнейших и наиболее посвященных руководителей франкмасонства после одного из тайных заседаний “посвященных” где-то во Франции… Эту-то рукопись под общим заглавием “Протоколы собраний Сионских мудрецов” я и предлагаю желающим видеть, и слышать, и разуметь».
II. В третьем издании Сионских протоколов – в книге «Близ есть, при дверех…» – Нилус излагает это несколько иначе: «В 1901 году удалось получить в свое распоряжение одну рукопись… Рукопись эта была озаглавлена “Протоколы собраний Сионских мудрецов” и передана мне покойным чернским уездным предводителем дворянства, впоследствии Ставропольским вице-губернатором Алексеем Николаевичем Сухотиным…Попутно Сухотин сообщил мне, что он, в свою очередь, рукопись эту получил от одной дамы, постоянно проживавшей за границей, что дама эта – чернская помещица (он называл, помнится, и фамилию, да я забыл) и что она добыла ее каким-то весьма таинственным путем (едва ли не похищением). Говорил Сухотин и о том, что один экземпляр этой рукописи эта дама передала по возвращении своем из-за границы Сипягину, бывшему в то время министром внутренних дел, и что Сипягина вслед убили…»
С именем Нилуса связаны еще две версии появления в России Сионских протоколов.Одна – от имени Нилуса, рассказанная неким Александром дю Шайла, авантюристом и проходимцем, сочинившим ее, видимо, по заказу еврейских организаций в 1921 году. Дю Шайла писал: «Я поинтересовался, неужели через госпожу К. „Протоколы“ дошли до С. А. Нилуса? Мне казалось странным, что эта огромная, едва движущаяся, разбитая испытаниями и болезнями женщина могла когда-либо проникнуть в „тайны Кагала Сионских мудрецов“. „Да, – сказал Нилус, – госпожа К. долго жила за границей, именно во Франции; там, в Париже, получила она от одного русского генерала эту рукопись и передала мне.
Генералу этому прямо удалось вырвать ее из масонского архива“. Я спросил, является ли тайной фамилия этого генерала. „Нет, ответил Сергей Александрович, – это генерал Рачковский. Хороший, деятельный человек, много сделавший в свое время, чтобы вырвать жало у врагов Христовых“». [324] Эта версия, как мы увидим дальше, совершенно не подтверждается фактами.
Еще одна версия, высказанная также от имени Нилуса, основывается на народном предании: «О том, как к нему попали „Сионские протоколы“, Сергей Александрович рассказывал так: после того как были изданы первые его книги, к нему пришла одна старушка, бывшая небогатой помещицей где-то в Орловской губернии. Она спросила, не решится ли Сергей Александрович поместить в своей книге и напечатать эти протоколы.Они остались у нее после смерти сына, который, в свою очередь, получил их от жены своей, еврейки, когда по каким-то обстоятельствам находился в Париже. Там его полюбила девушка-еврейка, принявшая потом Христианство и вышедшая за него замуж. Она взяла их тайком со стола своего отца, который был одним из «сионских мудрецов», и отдала своему жениху, сказав, что они могут пригодиться в России…». [325] Версия эта также не подтверждается фактами и носит чисто легендарный характер.
Позднее князю Н. Д. Жевахову удалось уточнить некоторые детали личного свидетельства С. А. Нилуса. Князь расспросил дочь Ф. П. Степанова, княгиню В. Ф. Голицыну. Вспоминая слышанное ею от отца, она утверждала, что рукопись Сионских протоколов, полученная ее отцом от А. Н. Сухотина, была на русском языке; что первое издание на правах рукописи без указания типографии, где оно печаталось, было тоже на русском языке; что, вероятно, рукопись, полученная ее отцом, и была той подлинной рукописью, которую А. Н. Сухотин получил от анонимной дамы, причем неизвестно, была ли она предварительно переведена на русский язык с другого языка; что С. А. Нилус получил от ее отца ту же самую русскую рукопись, которую раньше ее отец получил от А. Н. Сухотина. Главными выводами при рассмотрении приведенных версий могут быть следующие:
– Сионские протоколы были похищены из тайного хранилища масонов,
– в Россию рукопись Сионских протоколов попала уже в переведенном виде,
– похитителем и переводчиком рукописи была некая женщина, имя которой почему-то скрывалось еще даже в 30-х годах.
На обложке было обозначено и имя автора – Пол Басили. Александру III сообщили, что под этим именем скрывается фрейлина Глинка. Ознакомившись с этой по-настоящему грязной книгой, Царь приказывает сослать ее «автора» в родовое имение в Чернском уезде. В действительности автором русофобской книги была французская писательница Жюльета Адан, пользовавшаяся материалами княгини Демидовой-Сан-Донато, княгини Радзивилл и услугами еврейского писателя Ильи Циона.
Версия Л. Фрай основана на слухах и домыслах и мало соответствует действительности. В ней совершенно верно только то, что относится к выходу антирусской книги Пол Басили, и возмущенная реакция Царя Александа III. Остальные факты, приводимые Фрай, невозможно проверить. В 1922 году еще одну версию появления протоколов в России выдвигает полковник Ф. В. Винберг. «Русское правительство, – писал Винберг, – уже много веков знало кровавые пути, по которым шло еврейство. Оно знало, кто побуждал к убийству его царей и сановников, знало также, что евреи и масоны последовательно осуществляют план низвержения всех престолов и алтарей, приведенный частично в исполнение еще в 18 веке.Поэтому, когда стало известно, что сионисты осенью 1897 года решили созвать съезд в Базеле, русское правительство, как нам сообщило лицо, много лет занимавшее видное место в одном из министерств в С.-Петербурге, послало туда тайного агента. Последний подкупил еврея, пользовавшегося доверием высшего управления масонов и в конце съезда получившего поручение доставить отчеты тайных заседаний во Франкфурт-на-Майне, откуда основанная 16 августа 1807 года еврейская ложа, со знаменательным названием „К занимающейся заре“, в течение столетия поддерживала связь с „Великим Востоком“ Франции. Эта поездка представляла великолепный случай для осуществления задуманного предприятия.
Гонец по дороге переночевал в маленьком городе, где русский агент ожидал его с группой переписчиков, которые за ночь сняли с документов копии… Спешность такой тайной ночной работы могла, естественно, отразиться на некоторой неполноте списанных отчетов, которые были составлены на французском языке. Весьма вероятно тоже, что лицо, продавшее тайну своих единоплеменников по системе всех „Азефов“ всегда играть на два фронта, могло при этом утаить важную часть работы съезда; в тексте „Протоколов“ мы не видим никаких прямых резолютивных постановлений о ближайших, практически намеченных действиях; но тем не менее в своей совокупности снятые копии давали весьма полную программу революционных целей и революционной тактики, окрашенную чисто талмудической ненавистью к христианскому вероучению, к Христианскому миру».
Впоследствии версия Винберга была несколько видоизменена. Сионские протоколы были списаны не за границей, в одном из городов, лежащих по пути из Базеля во Франкфурт, как предполагалось раньше, а в Вержболове при переезде Наумом Соколовым российской границы. В этом варианте переписчицей является также таинственная дама, но все-таки ей помогали агенты Департамента полиции, которые выполнили технические задания по своей специальности, т. е. устроили так, что Н. Соколов вынужден был на сутки задержаться в Вержболове, усыпили его и передали даме экземпляр Сионских протоколов на столько времени, чтобы она успела снять копию с них.
Свой вклад в создание новой версии о путях появления Сионских протоколов в России вносит русский журналист М. О. Меньшиков.Он рассказывает о своей встрече с некоей светской дамой, у которой оказались Сионские протоколы. Встреча относится к 1902 году. «Протоколы этого заговора и толкования к ним хранились в глубокой тайне… записал он со слов этой дамы. – В последнее время они были спрятаны в Ницце, которая давно избрана негласной столицей еврейства.
Но – такой уж наш легкомысленный век – эти протоколы были выкрадены. Они попали в руки одного французского журналиста, а от него каким-то образом к моей элегантной хозяйке. Она, по ее словам, с величайшей поспешностью перевела выдержки из драгоценных документов по-русски и сочла, что всего лучше вручить их мне».
Значительный элемент неопределенности во всех предыдущих версиях появления Сионских протоколов в России наталкивает на мысль, что этот документ мог быть завезен в Россию кем-то из представителей иудейско-масонских кругов и уже от них каким-то образом попал в руки русских писателей и журналистов. Эта версия ранее не прорабатывалась, но она вполне вероятна. Если допустить, что Сионские протоколы были созданы в среде масонского Ордена розенкрейцеров или Мемфис-Мицраим, то одним из вероятных путей попадания их в Россию был приезд в Петербург магистра Орденов розенкрейцеров и мартинистов Папюса (1900) и его друга Филиппа (1899). Оба масона сумели на некоторое время проникнуть к русскому Двору и даже пытались создать там масонскую ложу, что им, конечно, не удалось. Известно, что они пробовали втянуть в свою организацию многих придворных. Следует напомнить, что Сухотин и Степанов, в руки которых впервые попали протоколы, были близки к придворной сфере, а впоследствии стали камергерами Двора. Истории о краже Сионских протоколов во Франции таинственной женщиной, которой, по мнению части исследователей, являлась Ю. Глинка, скорее всего, намеренная дезинформация, для того чтобы не скомпрометировать Царский Двор. Привезти Сионские протоколы в Россию мог основатель сионистского движения Т. Герцль. В августе 1903 года он приезжал в Петербург с целью заручиться поддержкой сионизма со стороны правительства России. Встречаясь с министром внутренних дел В. К. Плеве, графом С. Ю. Витте и рядом других государственных деятелей России, Герцль пытался обмануть их и представить сионизм как безобидное движение за возвращение евреев в Палестину, а не как всемирную подрывную организацию, объединяющую всех евреев мира в борьбе за достижение целей талмудического иудаизма. Плеве, согласившийся поддержать выезд евреев из России, отказался предоставить им послабления внутри страны в ущерб интересам русского народа.После Петербурга Герцль направился в русский город Вильно, где в то время находились идеологический центр талмудического иудаизма (Синедрион) и резиденция виленского гаона, называвшаяся среди евреев Новым Иерусалимом. Здесь же находился центр изуверской иудейской секты хасидов, возглавляемой любавичскими раввинами.
Глава мирового сионизма был принят Синедрионом и гаоном как триумфатор. «Через возбужденные еврейские переулки, – пишет Герцль, – я все же проследовал в управление еврейской общины, где меня ждали представители (Синедриона, гаона, хасидов. – О.П.) и толпы делегаций… Позднее меня посетили в гостинице разные делегации, преподнесшие мне подарки, и снова собирались толпы, разгоняемые полицией». После приема делегаций в загородном доме одного из членов Синедриона – Бена-Якова был устроен банкет в честь Герцля, перед началом которого в узком кругу обсуждались политические вопросы. На банкете поднимались тосты за скорейшее установление еврейской власти, некоторые из присутствовавших пили за Герцля как за будущего иудейского короля.Вот как вспоминал об этом сам Герцль: «Мне бросился в глаза молодой рабочий в синей блузе. Его грубые решительные черты лица дали мне повод полагать, что он является одним из революционных “бундистов”, но он поразил меня здравицей в честь той поры, когда будет властвовать “король Герцль”» .
Не исключено, что именно на этом вечере Герцль поделился со своими соратниками идеями из Сионских протоколов, которые всегда были созвучны его собственным мыслям. Хотя Герцль не был автором этого документа, молва закрепила эту честь за ним. Через 13 лет после его смерти в 1917 году в Москве вышла брошюра «Извлечения из протоколов 1-го сионистского конгресса, бывшего в Базеле, доложенных совету старейшин „князем изгнания“ Теодором Герцлем». Извлечения были составлены на основе 1-12, 14-15, 17 и 23-го протоколов. Интересное совпадение. Герцль покинул Россию 17 августа 1903 года, а Сионские протоколы стали публиковаться массовым тиражом в газете «Знамя» с 27 августа того же года.Еще раз анализируя все версии появления Сионских протоколов в России, с полной определенностью можно остановиться только на версии Ф. П. Степанова. Она подтверждается реальными фактами, хотя совершенно очевидно, что и Степанов недоговаривает, не называет настоящий источник получения Сионских протоколов. Версию Степанова, в частности, подтверждает существование гектографированного издания 1895 года, хранившегося еще в начале 30-х годов в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина. В 60-х годах при проверке фондов библиотеки этого экземпляра не оказалось, он таинственно исчез. Исследователи, работавшие с этим экземпляром, рассказывали, что заглавие на его обложке было написано славянской вязью, текст переписан от руки двумя или тремя почерками.
Есть твердое свидетельство о существовании издания 1897 года, отпечатанного в Тульской губернской типографии. Это издание использовалось при составлении секретного документа в Государственном Департаменте США. Передано оно туда было, по-видимому, Борисом Бразолем, офицером военной разведки России, а впоследствии писателем.
Изучавший это издание английский исследователь Норман Кон свидетельствовал, что отрывки из тульского издания 1897 года «практически идентичны тексту, позже изданному Нилусом и являющемуся основой для всех последующих изданий во всем мире».
В конце XIX – самом начале XX века по России ходили сотни экземпляров Сионских протоколов, многие из них были отпечатаны на машинке или даже переписаны от руки. Как писал, например, Г. Б. Слиозберг, Сионские протоколы ходили по рукам в Петербурге еще в 1899 году. «Один экземпляр рукописи попал в руки С. Ю. Витте, и он поручил составить записку по этому поводу, которую я ему и предоставил. Текст этой записки остался у меня в архиве в Петербурге».
