Общения с детьми основано на уважении
Новый кодекс общения с детьми основан на уважении. Он требует:
а) чтобы любые указания не лишали ни ребенка, ни родителя самоуважения;
б) чтобы желание ребенка было понято и всегда опережало совет или указание.
Девятилетний Эрик пришел домой разгневанный. По расписанию его класс должен был отправиться на пикник, но вдруг пошел дождь. Мать решила по-новому повести себя в данной ситуации. Она воздержалась от обычных замечаний, способных лишь ухудшить положение, вроде: «Нечего плакать о каком-то пикнике» или «Соберитесь как-нибудь в другой раз».
Вместо этого мать сказала: «Я не виновата, что пошел дождь, зачем же сердиться на меня?».
Она рассуждала так: «Мой сын очень переживает из-за неудавшегося пикника. Он огорчен и делится разочарованием со мной таким образом. Что ж, он зависим от своих эмоций. Лучше всего помочь ему своим сочувствием и уважением к его переживаниям». Она сказала Эрику: «Кажется, ты очень расстроен?» — «Да!» — «Ты готовился к пикнику, и вдруг пошел этот дождь». — «Ну да, конечно». — «После минутного молчания Эрик добавил: «Что ж, погуляем в другой раз».
Его гнев уже исчез, и остаток дня он был спокоен. Обычно же, приходя домой сердитым, Эрик портил настроение всем домашним и раньше или позже выводил из себя каждого члена семьи. Покой не наступал, пока он не засыпал.
Чем полезен такой подход? Когда ребенка обуревают сильные эмоции, он не может никого слушать. Он не может принять совет, утешение или резонную критику. Он пытается заставить нас понять его, пытается внушить нам, что происходит в его душе в эту минуту, не открывая нам полностью своих переживаний. Это игра, в которой он приоткрывает лишь часть своих чувств, желая, чтобы мы разгадали остальное.
Когда ребенок говорит нам: «Воспитатель отшлепал меня», — нам не нужно расспрашивать его о подробностях. Ни к чему говорить ему: «Что ты натворил? Если воспитатель отшлепал тебя, значит ты заслужил это». Нам не нужно даже выражать ребенку сочувствие. Нужно лишь показать, что мы понимаем его боль, смущение и мстительные эмоции. Откуда мы знаем, что он чувствует? — Мы смотрим на него, слушаем его и полагаемся на собственные былые переживания. Мы может представить, что чувствует ребенок, когда его пристыдили перед всеми детьми. Мы подбираем такие слова, чтобы ребенок увидел: мы поняли, как плохо ему пришлось. Здесь подойдет любое из следующих замечаний:
— Должно быть, тебе было ужасно неловко.
— Видно, это здорово разозлило тебя.
— Наверное, в эту минуту ты ненавидел воспитателя.
— Да, неудачный у тебя был день.
Обида ребенка не исчезает, когда ему говорят: «Ты не должен сердиться» или когда родитель пытается убедить его, что у него «нет причин чувствовать себя обиженным». Обида не исчезает оттого, что ее запрещают; она смягчается и притупляется, когда родитель относится к ней с сочувствием и пониманием.
Такой подход оправдан не только для детей, но и для взрослых, как это видно из следующего эпизода. На занятиях дискуссионной родительской группы родитель обрисовал обычную ситуацию: «Предположим, сегодняшнее утро из тех, когда все идет кувырком. Телефон трезвонит, младенец плачет, и хлеб сгорает в тостере — не успеете и глазом моргнуть. Ваш муж заглядывает в тостер и говорит: «Боже мой, ну когда ты научишься поджаривать хлебец?!» — Какова ваша реакция?
Миссис А: Я швырну хлебец ему в лицо!
Миссис Б: Я скажу ему: «Жарь свои чертовы хлебцы сам!».
Миссис В: Я так расстроюсь, что смогу лишь расплакаться.
Руководитель: Какие чувства вызовут в вас слова мужа?
Матери: Гнев, ненависть, негодование.
Руководитель: Легко вам будет снова зарядить хлебцы в тостер?
Миссис А: Только если я положу в них яд!
Руководитель: А когда муж уйдет на работу, легко вам будет прибраться в доме?
Миссис А: Нет, весь день будет испорчен.
Руководитель: Предположим, ситуация повторяется: хлебец подгорел, но ваш муж, вникнув в положение, говорит: «Эге, милая, у тебя тяжелое утро — ребенок, телефон, а теперь еще и хлебец».
Миссис А: Я умерла бы на месте, скажи мне это мой муж!
Миссис Б: Я почувствовала бы себя чудесно!
Миссис В: Мне было бы так хорошо, что я обняла бы его и поцеловала.
Руководитель: А почему? Ведь ребенок все еще плачет, и хлебец сгорел?
Матери: Это не имеет значения.
Миссис Б: Ты чувствуешь себя благодарной за то, что он не осудил тебя — он был на твоей стороне, а не против тебя.
Руководитель: Позвольте рассказать вам о «третьем типе» мужей. Такой муж спокойно смотрит на подгоревший хлебец и говорит: «Дай-ка я покажу тебе, как жарить хлебец, милая».
Миссис А: О, нет. Этот муж еще хуже, чем первый. Он заставляет тебя казаться себе глупой.
Руководитель: Вы можете припомнить что-то похожее в ваших отношениях с детьми?
Миссис А: Я понимаю, что вы имеете в виду. Я, например, всегда говорю сыну: «Ты достаточно взрослый, чтобы знать это и достаточно взрослый, чтобы знать то». Должно быть, это бесит его. Обычно так и происходит.
Миссис Б: А я всегда говорю сыну: «Позволь показать тебе, дорогой, как делать то или это».
Миссис В: Я с детства так привыкла к нравоучениям, что не задумываясь, пользуюсь теми же словами, какими поучала меня мать, хотя и когда я была ребенком, я ненавидела ее за это.
Руководитель: Теперь посмотрим, что мы можем извлечь из истории с тостером. Что именно помогло сменить отрицательные эмоции на положительные?
Миссис Б: Тот факт, что кто-то тебя понял.
Миссис Б добавила: Не возлагая на тебя вину и не досаждая поучениями.
Эта небольшая выдержка из занятий родительской группы показывает, как велика власть слова — слова, способного породить неприязнь или внушить радость. Вывод таков: наши слова и эмоции могут решительно повлиять на атмосферу в нашем доме.
