Воспоминания о службе в истребительном батальоне
Неоценимую помощь правоохранительным органам, особенно при освобождении территории от оккупантов, сыграли истребительные батальоны, состоящие из юношей призывного возраста. Следом за освободителями нашего района уже в начале февраля 1943 года прибыли сотрудники милиции и органов безопасности, которые размещались в небольшом казачьем доме на месте нынешней милиции. Камеры предварительного заключения не вмещали арестованных атаманов, полицейских и переводчиц, и были приспособлены еще два куреня для заключенных. Видимо, на этот момент в Белую Калитву свозили со всех близко расположенных районов пособников фашистов.
С прибытием у правоохранительных органов в истребительный батальон были мобилизованы юноши 1926 года, которые чудом спаслись от угона в Германию. Я годом младше добровольно вступил в батальон нестолько из патриотизма, сколько от романтики - подержать в руках настоящее оружие. Батальоном руководил начальник милиции Дьяков Николай Ефремович, который возглавлял милицию еще до войны и в районе пользовался авторитетом. Более ста человек призвали из станицы и хуторов района, которые по графику несли службу по охране камер заключенных, конвоированию на пересыльные пункты и облавы на немецких парашютистов, которые иногда появлялись в районе х. Н-Поповка и Грачи. До сих пор сохранился флигель, в котором несли караульную службу «ястребки».
Двухъярусные кровати и пирамида для оружия были атрибутом караульного помещения. За короткий период (1,5 года) было столько различных событий, что можно написать целую книгу. Нам, еще несовершеннолетним, доверили настоящее боевое оружие и ящики с патронами стоящими возле пирамиды. В этой статье я расскажу о некоторых эпизодах службы в истребительном батальоне.
Допросы арестованных следователи проводили с 22.00 часов и до утра. Вольнонаемная Анна Удоденко с кобурой нагана на боку и с огромной связкой ключей подходила к камере и уводила на допрос заключенного. В огромном дворе милиции, огороженной высокой каменной стеной, были конюшня для лошадей, навесом для фаэтона и линейки и скирды сена, где мы зимой иногда грелись. Рядом типовая камера для более пятидесяти арестованных и в дальнем углу курень с соломенной крышей, где коридор делил дом на две большие комнаты. В одной сидели переводчицы, а в другой полицаи.
Переводчиц было много и все молодые и красивые, но им не только лежать, но даже сидеть негде было. Запах был настолько тяжелый, что приходилось иногда по их просьбе открывать дверь, на которой не было замка. Часовые сидели на деревянных ступенях, а за оградой, по улице, ходил другой часовой. На одном из дежурств я охранял переводчиц и полицаев сидя на ступеньках и от безделья вынимал пули из патрона, высыпая порох и стрелял с пистона. Добро патронов было полные карманы. Звук выстрела небольшой, но все же приятно. У меня был карабин, а у Генки «красная голова» - за его красные волосы была немецкая винтовка, из которой было оченьтрудно вынимать пули.
Он патрулировал за оградой по улице. Ему тоже хотелось пострелять, и он попросил меня хоть один раз стрельнуть из пистона. Я допустил глупость, зарядив карабин боевым патроном и попросил его стрелять за оградой и вверх. Генка от природы был трусоват и когда раздался выстрел, он со страха бросил мой карабин, подбежал ко мне и, заикаясь, говорит: «Жуня, что мне будет?». Это было часов в 12.00 ночи и моментально человек 10 офицеров с наганами подбежали ко мне с вопросом, что случилось? Я им ответил, что часовой за оградой закричал: « стой, кто идет!»- и выстрелил.
Вся ватага, вместе с Генкой, бросились вверх по улице Карла Маркса и через полчаса ведут Ваню немого, который жил в конце улицы. Ваня с детства был глухим и немым и с перепуга только мычал. На допросе с него ничего не выбили, но Генке пообещали награду и повышение за бдительность. Утром перед строем ему объявили благодарность и назначили разводящим.
Я жил рядом с милицией и не соблюдал график, а был в батальоне ежедневно. Нам выдавали 600 гр. хлебай кукурузный суп в столовой, которая находилась в доме, где фотография. В мои обязанности входило еженочно сопровождать Дьякова Н.Е. с автоматом и двумя -ястребками» рано утром до его квартиры напротив кинотеатра "Комсомолец". Николай Ефремович был не смелым человеком, если только был слышен гул немецкого самолета он первый бежал в подвал и много раз сидел там один.
Другой эпизод и тоже на ступеньках куреня произошел со мной, который мог окончиться печально для меня. Мороз свыше 20 градусов, но я был одет в ватные брюки, валенки, в пальто из немецкой шинели и если вначале было холодно, то вдруг наступило тепло по всему телу. В полголоса переговариваемся с Виктором Дегтяревым- часовым главной камеры и курили махорку. Морозно, но не ветрено и вижу струйку дыма, которая начиналась в моих брюках и поднималась вверх. И когда я ладонью хотел закрыть дырку, то из моих брюк вылетели искры огня.
Долго не думая я влетел в подвал, где не было дверей и только успел снять ватные брюки, которые тлели, как они с трех сторон запылали ярким пламенем. Если бы промедлил еще пять минут, наверное, не успел бы снять брюки без крупных ожогов. Ребята мне принесли из дома другие штаны, но уже не ватные. Я просил ребят скрыть этот казус, но еще долго вспоминали этот неприятный для меня случаи.
За службу и дисциплинированность меня назначили старшиной батальона. Занимался хозяйственными вопросами, бытом и питанием бойцов истребительного батальона.
Однажды вызывает меня следователь Пугачев и дает задание конвоировать с двумя «ястребками» 6 полицейских в г. Морозовск товарными поездами. Выдали мне пакет, оружие и мы привели на вокзал арестованных. Наконец остановился товарный поезд с открытыми платформами, на которых стояли старые автомобили ЗИС. Мы посадили в кабины по два полицая, а сами остались снаружи, но когда тронулся состав, мы вынуждены были, залезть в кабины к арестованным, что категорически запрещалось, но мороз был такой сильный, что не только на платформе, но и в кабине сидеть было невозможно.
По просьбе арестованных я слез с платформы в Танине кой набрать во фляжку кипятка. В те годы на каждой железнодорожной станции прямо на улице были краны с водой нагретой свыше 100 градусов. В спешке, чтобы не отстать от поезда, я поспешил и правой ногой наступил в лужу с водой, и успел набрать полный ботинок. Пока забрался в кабину автомобиля в ботинке, уже был лед. Пальцы моментально побелели и попытки пуховыми варежками на холоде оттереть ногу, не увенчались успехом. Моя, мать из козлиного nvxa связала мне большой шарф, носки и варежки - это в какой-то степени спасло мне пальцы.
На замершую ногу одел две варежки и обмотал ногу шарфом. Шнурком от ботинка перевязал эти чуни, и пришлось маршировать по Морозовской до милиции. На вокзале, где трубы чуть не лопались от пара, ботинок так и не успел высохнуть. И пришлось до дому добираться в такой экипировке. Задание с приключениями выполнили и получили, устную благодарность. Пальцы до сих пор дают о себе знать.
Летом почти всех бойцов 1926 года рождения мобилизовали и, к сожалению, почти все погибли под Курском и Орлом. Их, необученных, бросили в пекло, где погибли тысячи наших солдат. Здание нынешнего музея, школу бухгалтеров оборудовали под госпитали и самолетами тяжелораненых возили в Калитву. По крайней мере, я не встретил ни одного из своих сослуживцев по истребительному батальону.
В начале 1944 года видимо всех арестованных со всей области сосредоточили в Новочеркасской тюрьме и надобность в истребительном батальоне отпала и были мобилизованы женщины которые выполняли отдельные поручения..
« Ястребки » как их называли , уже ушли от детства , но и настоящего повзросления еще не достигли, и распоряжаясь настоящим боевым оружием допускали ошибки которые могли окончиться трагически ,но в тот период определенную роль сыграли.
Н. МАТВЕЕВ 15 ноября 2010 года
