Трагическая история казака К.И. Свинарева
Каждый год на Майдане, у памятника, посвященного памяти всем репрессированным усть-белокалитвинским казакам собирается очень много белокалитвинцев. Всегда среди них – казачка – Татьяна Александровна Прокопова. Она приходит сюда почтить память своего деда, форштадтского казака Кирилла Ивановича Свинарева, невинно пострадавшего в годы репрессий.
- Что интересно, - рассказывала она, - даже память о нем нельзя было в те годы хранить открыто. В ее тогда детской памяти остались воспоминания, как за всегда закрытой шторкой бабушка Акулина Ивановна хранила две фотографии: репрессированного мужа и пропавшего без вести брата, то есть дедушки и дяди Татьяны Александровны. И не понимала тогда 5-летняя Таня, почему бабушка иногда вдруг ни с того, ни с сего гонит ее погулять на улицу. Потом эта тайна раскрылась: невмоготу становилось бабушке, и уж очень хотелось ей выплакать перед портретами, выголосить по-настоящему свою душу в одиночестве, без свидетелей, без лишних вопросов, за ответы на которые можно было тут же поплатиться.
Дед Кирилл был, что называется, на все руки мастер: и церковно-приходскую школу окончил на "отлично", долго еще потом в семье берегли, как семейную реликвию, Евангелие с памятной надписью, выданное, как лучшему ученику школы. И потом Кирилл по жизни пошел уверенно, благодаря своему трудолюбию и стремлению к знаниям: был он и краснодеревщиком – любили форштадтцы у Кирилла заказать и угольник под иконы, и столы с точеными ножками, и декоративные цветочники и т.д. И зеркала по тому времени делал отличные; и скакуна лучше Кирея (как его по-уличному называли) никто подковать не мог. При этом им владела страсть к новым знаниям: из Питера и Москвы он выписывал новые книги, журналы: поэтому по любому вопросу – заболела корова ли, не может разродиться лошадь - все бежали за помощью к Кирею. Лишь бы он был дома, никому не отказывал. Семья была уважаемой, и жили в относительном достатке.
Вот грянула коллективизация. Один из первых Кирилл Иванович Свинарев вступил в колхоз, всю скотину увел со двора. Как человека любящего животных и умеющего им помочь, правильно ухаживать – его назначили зоотехником. И вроде бы снова в семье – мир и достаток.
Но не все тогда старались жить по принципу: "Сани готовь летом…". В колхозе жила семья алкоголиков. Однажды попросили быков навозить дров. Не отказал Кирилл Иванович, определил время, когда их назад вернуть. Но время давно прошло, а быков вернули только через следующие сутки, некормленых, загнанных. Поругал хозяйку зоотехник. А та и взбеленилась, черной завистью покрылась: - Я посажу тебя!
И пошли во властные структуры анонимки: первая, что у него зерно во дворе зарыто. Пришли – перекопали весь двор, вынесли из дома все барахло – деда неделю подержали в кутузке и … отпустили. Нет состава преступления. Анонимки продолжались. После второй – взяли деда в Каменск. Снова проверили – и отпустили. Не за что. После третьей – отправили Кирилла Ивановича в Москву, в Бутырку. Опасно для самих властей его было отпускать, хоть и не виноват. Такие уж были времена. А автор анонимок – злорадствовала: сказала, посажу – и посадила!
- Никогда мама не называла ее фамилии, - рассказывала Татьяна Александровна. - А только на чужом несчастье счастья не построишь. Семья этой женщины спилась окончательно. Сама она умирала в страшных муках и во весь голос просила простить ее всех тех, кому она сделала зло.
Когда узнали, где находится Кирилл Иванович, что к нему едет Акулина Ивановна, гостинцы несли со всего Форштадта: кто яиц штук 5, кто кусочек сала, кто торбочку картошки, баночку варенья.
И в тюрьме, благодаря его житейским талантам и доброму сердцу, Кириллу Ивановичу разрешили заниматься с молодежью, которая его там окружала. Если выйдут – к жизни будут приспособлены. Сам Кирилл Иванович в родную станицу уже не вернулся.
Род Свинаревых продолжает Татьяна Александровна Прокопова, вырастившая двоих сыновей по казачьим традициям. Уже несколько лет отдает душу казачьей песне: в хоре "Калитвяночка" и "Аксинья".
С. СМИрнофф
