Житейские истории «Оморок»

- Вот ты опять за свое! Тебе говорят: гнет! А ты: карий!
Тетка Нюся в сердцах махнула полотенчиком. Она ловко управлялась у плиты. Пекла блины сразу на двух сковородах.
- Реже мечите бляны, а то я за вами не поспею, - советовала тетка Нюся на лету, и сразу же вернулась к тому, что ее больше тревожило, волновало: - Федя, я ж тебе еще тогда гутарила, что Надька гулена и из породы гулен! На ней же еще двадцать лет назад пробы негде ставить было. А ты с армии вернулся – и амором кинулся. Девок тебе нормальных мало было…
Братья Ивановы – Григорий и Федор - потчевались блинами в гостях у родной тетки. Тема разговора – зазнобистая. Федор собрался разводиться со своей женой Надеждой, вот его по-семейному, так сказать, воспитывали, наставляли. Он в подобном воспитании уже не нуждался. И без этих больных слов все было предельно ясно. Но вот – шпыняли...
Брат Григорий понизил голос:
- Федь, не хотелось говорить, но – грешным делом, и я ведь туда тоже нырял.Стервь, заманистая… Баба такая – на одного смотрит, а всех жалко. При муже, а безотказная, как какая-то жалмерка али вдовушка… Поди, она и детей прижила хрен знает от кого!
Федор слушал молча. Но здесь встрепенулся, отрезал:
- Детей не тронь! Что Надька – гадина конченая, я тебе не возражаю, - и повторил: - Но детей не тронь! Мои они...
Тетка Нюся запричитала:
- Ты, Федюшка, гляди, как бы она на тебя, зараза, порчь не навела. Бабы рассказывают, когда ты начал с учительшей встречаться, так она зачастила к бабке Стеше, а эта ведьма еще та, старая… И порчь наводит, и присушивает. Зазря она к ней бегать не будет, - и вспылила: – Вот же, собака, как сама в блуд – значится, ничего – нормально. А как мужик гульнул, так ей паморки отбивает. Ишь, ты – собственница какая выискалась. Мушшине положено – когда-никогда гульнуть. Я тебе, родненький, огульно охаивать не буду все, но ты поберегись... Дома не ешь ничего!
- Теть Нюсь, у меня с учительницей Екатериной Ивановной все серьезно. У нас любовь, - возразил Федор.
- Тю, скаженный! Да, что ж - все серьезно. Ну, гульнул, и – будя…
Григорий говорил с полным, набитым ртом. Блины у тетки Нюси были тонкие, аппетитные. Тот их схватил сразу несколько штук, свернул все вместе, окунул в чашку кислого молока с толстым слоем запеченного каймака и сунул в рот.
- Гриша, да ты не жадничай – подавишься ишо! Я навела дюже много – наешься, успеешь! Али некогда?
Федор вышел на улицу. Колкий ветер бросал в лицо снежную крупу. Затянувшаяся зима уже не раздражала. Пришло смирение. То чувство, которое будит и бодрит в ожидании весенних солнечных окон, присмирело; оно не исчезло, просто окуклилось, спряталось в глубине души.
Выпитый стакан водки, внутренний протест против, казалось бы, беззлобных поучений близких людей, и то, что годами копилось где-то в потаенных глубинах безбрежного бытия, наконец-то, оформилось в необходимость конкретного действия. Целостность мира и полное ощущение себя во времени. Сейчас – или никогда!
Федор переступил порог дома и громко крикнул:
- Надя!
Колыхнулась занавеска на двери спальни. Надежда вышла в синем длинном халате с глубоким вырезом она груди. Она выглядела очень аппетитно – покатые бедра, высокая грудь, густые черные волосы. Всю жизнь на проработала продавщицей в продуктовом магазине. Никогда не обременяла себя хуторской тяжелой женской работой. Хорошо сохранилась.
Сейчас – или никогда!
- Я ухожу от тебя, - сказал Федор.
- Нет…
- Я ухожу от тебя, - повторил он.
Она упала у стола. Полы халата бесстыдно завернулись, обнажая ноги.
Федор стоял, не двигался. Молчал. Некоторое время она лежала, а затем настороженно приоткрыла один глаз.
- Я в обмороке, - сказала она с чувственным придыханием. – Видишь, Федор, до чего ты меня довел…
- Сегодня эти номера не проходят, - тихо и отчетливо проговорил он.
Неожиданно она кошкой прыгнула к нему, схватила за куртку.
- Я тебя никуда не пущу.
- И спрашиваться не буду.
- Ах, так!
С этими словами Надежда метнулась к шкафу и начала выкидывать на пол вещи Федора: костюм, пальто, рубашки. Сгребла все в кучу и вынесла во двор. Побежала в гараж, вынесла канистру, облила вещи бензином. Огонек спички лизнул край рубашки, и она весело вспыхнула в огне.
- Вот так! Вот так! – причитала беснующаяся женщина.
- Так – не так, а перетакивать не будем! - хрипло сказал Федор.
Он снял с себя куртку, рубашку, штаны – бросил в костер.
Он ушел из дома в полосатых трусах и башмаках. Налегке! Александр КРАВЧЕНКО

Житейские истории «Оморок»